— Можно попробовать себя заговорить. Уговорить, что все не так. Что все — только видения.

— А вы можете? — спросил Глеб.

— Нет. Тут врач нужен настоящий. Психиатр какой-нибудь. Я боюсь повредить.

— Так и знал, что дело закончится психиатром! — съязвил Глеб.

Он натянуто засмеялся, а знахарка осталась сидеть тихо, задумчиво разглядывая Настю.

Глеб встал.

— Ну ладно. Спасибо за все — нам пора.

— Будь осторожен. А еще лучше — уезжай!

— Я подумаю.

Глеб направился к выходу, а знахарка придержала Настю за руку.

— Зайди ко мне вечером, — шепнула она.

— Сколько ей лет? — спросил Глеб.

Они уже выбрались с заросшего участка и теперь медленно шли по дороге.

— Не знаю.

— Странная тетка.

— Сказать по правде, я ее немного не так себе представляла.

— А как?

— Ну, я думала, что она про порчу там будет говорить, сглазы… А она про гипноз.

— Я тоже об этом подумал, — поддержал ее Глеб. — Чувство такое, будто к врачу на прием угодил.

— Да!

— И вот поэтому ее слова звучали очень убедительно. В порчу и сглаз я бы не поверил.

— А я бы поверила, — Настя улыбнулась и тряхнула головой. — Я в такие вещи верю.

— Но, если гипноз, то кто? Вот чего я понять не могу. Некому получается.

— Мне очень не понравилось то, что она говорила про тебя и Аленку.

— Да. Мне тоже.

— Ты думаешь, она права?

— Я не знаю.

Настя остановилась.

— Обними меня, — попросила она.

Глеб обнял ее за талию, и она прижалась к нему. Они шли мимо заборов; солнце поднялось высоко и, пробиваясь сквозь густую листву деревьев, рассыпалось по земле яркими брызгами. Теплый ветер перебирал складки платья. Глеб чувствовал теплое тело, чувствовал, как оно вздрагивает в такт шагам.

Они шли молча, хотя у каждого было много, что сказать.

«Я хочу, чтобы все было так, как есть сейчас. Я хочу остановить время. Надолго. Насовсем».

— Ты домой? — спросила Настя.

— Да. Буду вкапывать кресты, как средневековый крестьянин.

— Ты серьезно говоришь?

— Абсолютно. В наших обстоятельствах, это вполне логичное решение.

Он усмехнулся.

— Не смейся над этим. Это вовсе не смешно.

— Ладно. Не буду.

— Когда еще приедешь?

— Как только смогу.

— Звони.

— Конечно.

Немного не дойдя до детской площадки, они остановились в тени большого клена. В этом месте улица делала изгиб, скрывая молодых людей от взглядов случайных прохожих. Глаза их встретились и губы соприкоснулись. Глеб поднял руки и положил ладони ей на шею, чувствуя, как пульсирует под кожей, теплой и гладкой, жилка. Настя запрокинула голову и закрыла глаза.

Ничего не нужно говорить и решать. Все уже решено.

Так бывает.

Поцелуй длился и длился, а когда они отступили друг от друга, мир стал иным. Он стал больше и ярче. И проще.

Глеб почувствовал, что тяжесть, поселившаяся в голове, где-то в районе лба, исчезла. Все вдруг показалось ему ясным, пропал мистический ужас, ощущение неосязаемой угрозы. Мир стал нормальным, и все вокруг стало нормальным, кроме маленького участка земли и фермы. Можно что-то решить и не ждать, когда случится непоправимое. Решение есть. Нужно было только сбросить груз страха и заглянуть в себя.

Настя смотрела на него блестящими глазами.

— Господи, мне как будто глаза протерли! Ты — чудо! — воскликнул Глеб.

— Я тоже почувствовала.

Она улыбнулась.

— Можно повторить.

И они повторили. И потом повторили еще раз. А полчаса спустя Глеб смотрел, как она идет к дому, и струится по телу синее платье.

Он был счастлив.

Возвращение на ферму напоминало погружение в глубокую воду. Ясная и четкая картина мира с каждым километром все больше размывалась, словно воздух выходил из проколотого колеса. И снова в голове появилось ощущение стены, вроде той, что окружала ферму. Глеб становился все мрачнее. Съезжая с шоссе в сторону леса, он уже знал, что свобода, которую он ощутил — не более, чем мираж — эйфория, вызванная поцелуем девушки. Простых решений не было, и не могло быть. Они обречены остаться.

И ждать.

Дядя сидел возле сарая, держа в руке дымящуюся сигарету, и смотрел, как Глеб выбирается из машины. Трактор с открытой дверцей сиротливо стоял на пашне, метрах в двадцати от них; тусклым красным пятном на фоне темной земли выделялась картофелесажалка.

— Ну, охотник за приведениями, что слышно?

Глеб тоже закурил и сел рядом.

— Тетка говорит, что у нас тут гипноз.

— Гипноз?

— Ну или что-то около того. Она говорит, что на нас воздействовали.

— Ничего не понял. Кто воздействовал?

Глеб пожал плечами.

— Не знаю.

— Погоди, Глеб. Давай разберемся. Она говорит, что нас гипнотизируют?

— Да не поймешь. Она сама точно не знает. Что-то в лесу на нас воздействует. А что и как — неизвестно. Может даже мы сами себя… ну… гипнотизируем.

— Бред какой-то.

Глеб пожал плечами.

— Как ты проехал?

— Нормально. Кстати, тетка говорит, что тут раньше было село. Кокошино называлось.

— И что?

— Оно опустела. Неизвестно почему.

— Гипноз, — задумчиво проговорил дядя. — Гипноз, гипноз… Непохоже на гипноз. Хотя, не знаю.

— Я предлагаю вкопать кресты обратно.

— Это она присоветовала?

— Она не возражала.

— Понятно. Вобщем, никаких ответов мы не получили. Только вопросы одни.

— По большому счету, да.

— Так я и думал.

Они молча курили, глядя на лес и выпуская в теплый воздух облачка дыма. Туман медленно пульсировал, словно дышало огромное бесформенное существо.

Дядя встал.

— Ладно. Копать — так копать. Больше делать нечего. А насчет гипноза надо поразмыслить еще.

— Предлагаю начать копать прямо сегодня.

— Почему нет? Вот сразу после обеда и начнем.

— В доме никаких новостей?

— Слава Богу, без них. Аленка ходит за Ирой хвостом, не отпускает ни на шаг. Ира дергается.

— Не надо говорить ей о крестах.

— Да она сама все увидит. Я не собираюсь ничего скрывать.

Он склонил голову и стал похож на высокую, тощую птицу.

— И тебе не советую. Мы тут, вроде, все заодно.

Глеб затянулся в последний раз и потушил сигарету.

— Это точно.

Настя не хотела говорить с родителями о знахарке и поэтому придумала прогулку с Танюшкой. Лучшая подруга, с которой они вместе почти с самого рождения, не могла вызвать подозрений и в качестве алиби подходила идеально.

Они были разными, почти полными противоположностями друг друга. Танюшка — с астеническим сложением модели, невротическая и шумная; она тайком курила тонкие сигареты и любила напустить на себя вид скучающей светской львицы. Наверное, главной задачей в ее жизни было найти для Насти подходящего парня, и, несмотря на то, что все попытки неизменно проваливались, она не падала духом.

Узнав про Глеба, Танюшка сразу же приняла сторону молодой пары.

«Лишь бы он не оказался гадом. Но за этим, милая, я прослежу. Лично».

Несмотря на такую преданность, Настя не сразу решилась рассказать ей про знахарку. Впервые в жизни ей пришлось долго думать, прежде чем поделиться с подругой. Впервые в жизни у нее появился секрет, который она разделила с другим.

— Привет, подружка!

Танюшка появилась неожиданно, как чертик из коробки, заставив Настю вздрогнуть.

— Давно стоишь?

— Привет. Нет, только вышла.

Они взялись за руки и пошли в сторону речки. Заинтригованная скудными сведениями, полученными от подруги, Танюшка буквально лопалась от любопытства, но всякий раз выговаривала себе, что не должна лезть Насте в душу. Это нехорошо. Неправильно. Для себя самой она решила, что подруге нужен от знахарки совет по поводу парня.

«Это круто: немногие девчонки отважились бы на такое. Тут, небось, настоящая любовь».