16

Илья Павлович Ромашкин сидел у себя в кабинете и вот уже полчаса созерцал немудреную картинку, которую рисовал его компьютер, работающий в режиме ожидания. До сих пор в его ушах стоял истошный крик жены по телефону:

— Ты понимаешь, что меня чуть не сбили? Я, как корова, растянулась на асфальте. А все, наверняка, из-за твоей "Веги-Космет".

— Ира, давай не по телефону. Дома встретимся и все спокойно обсудим. Где тебя…

Да пошел ты со своим "спокойно"…

Далее в трубке раздались короткие гудки.

"Как деньги в дом приношу, как на курорты ездить — так ничего. "Деньги не пахнут" — так любили Вы повторять, Ирина Николаевна? А как ее какой-то пьяный водила чуть не сбил, так "пошел ты". А рискую то я. Если что, то я загремлю. А Вы, Ирина Николаевна, останетесь во всем чистом. И на хрена я ее тогда отбивал у Володьки Кедрова? Думал, что люблю? Думал. А потом быстро понял, что не он выбирал Ирину, а она его. Идиот. Наступил на те грабли, на которые наступали, наступают и будут наступать миллионы и миллионы мужчин. Да, когда на нашей с Иркой свадьбе кричали: «Горько», то оказывается это действительно кричали мне. А Володьке повезло. Повезло дважды — с Ириной, раз, что вовремя выгнали с работы, два. Хорошо Дьявол подшутил надо мной. Сначала вроде бы мило, дружелюбно улыбался, когда Кедров написал заявление по собственному желанию, когда Ирка сразу стала оказывать ему знаки внимания, притом довольно быстро и недвусмысленно…, а потом Дьявол показал язык. А сказано же в библии: "Не рой ямы ближнему…". Опять я о Владимире, что-то часто я стал его вспоминать. К чему бы это".

— Илья Петрович, тут только что какой-то странный факс получен на Ваше имя, — секретарша Ромашкина прервала ход мыслей начальника отдела. Когда она передавала бумагу с факсом, лицо у нее было какое-то недоуменно-виноватое, как будто она оправдывалась за странный текст, который только что принесла своему шефу. Илья взял факс и стал читать:

Ромашкину И.П. Лично в руки!!

"…В задней комнате находилось производство. Там стояли две дубовые бочки с манометрами и водомерными стеклами, одна — на полу, другая на антресолях. Бочки были соединены тонкой клистирной трубкой, по которой, деловито журча, бежала жидкость. Когда вся жидкость переходила из верхнего сосуда в нижний, в производственное помещение являлся мальчик в валенках. Не по-детски вздыхая, мальчик вычерпывал ведром жидкость из нижней бочки, тащил ее на антресоли и вливал в верхнюю бочку. Закончив этот сложный производственный процесс, мальчик уходил в контору греться, а из клистирной трубки снова неслось всхлипывание: жидкость совершала свой обычный путь — из верхнего резервуара в нижний… В производственном помещении комиссия пробыла недолго. Жидкость, так деловито журчавшая в клистирной кишке, по вкусу, цвету и химическому содержанию напоминала воду, каковой в действительности и являлась".

"Золотой теленок"

"Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путем".

"Золотой теленок"

С уважением: Граф Монте-Кристо

"А это к чему"? В голове все смешалось. Иринин вопль: "Ты понимаешь, что меня чуть не сбили? Я как корова растянулась на асфальте. А все, наверняка, из-за твоей "Веги — Космет", бледное, злое лицо Владимира, когда он разговаривал тогда с ним в парке, десять лет назад, этот дурацкий факс. Но это человек так считал, что все в голове смешалось. Его мозг работал, что-то там соединял, что-то вытягивал из самых глубин памяти, бесстыдно и бестрепетно выкачивая наверх всю муть, осевшую на дне души, и, неожиданно, высветил неумолимо — четко, безжалостно — ярко: "Пора платить по счетам, голубчик. Пора. И по набежавшим за десять лет процентам тоже пора". О господи, за что пора и какие десять лет?" Мягко зажурчал телефон, Илья схватил трубку:

— Да.

— Илья Петрович?

— Да.

— Здравствуйте. С вами говорит Владимир Кедров. Помните такого?

— Помню. "Вот кто такой граф Монте — Кристо и тогда этот дурацкий факс…" — не законченная мысль повисла в голове.

— Нам надо встретиться. "Вот по каким счетам пора платить и вот какие десять лет".

— Здравствуй Владимир. Давно не виделись.

— Давно. Так как насчет встречи? — голос Владимира звучал бесстрастно, сухо.

— Давай завтра.

— Давай. Во сколько?

— Завтра, в субботу, мне нужно быть на работе. Дела. Освобожусь в три.

— Хорошо. В три я буду около твоей конторы.

— Договорились.

— Договорились.

— До завтра.

— До завтра.

На следующий день, без пяти три Владимир подъехал к налоговой инспекции. В три из нее вышел Илья Ромашкин. Кедров вылез из «Опеля» и подошел к нему.

— Здравствуй Илья.

— Здравствуй Владимир. Где будем разговаривать?

— Ты даже не спрашиваешь о чем?

— Послушай, Кедров. Мы оба с тобой знаем, как мы друг к другу относимся. Ничего хорошего после всего, что между нами произошло, ты мне, по идее, не скажешь. И по-моему я и так догадываюсь, что ты мне хочешь сказать. Этот дурацкий факс твоих рук дело?

— Моих. Давай ты сейчас сядешь ко мне в машину, я припаркую ее в ближайшем укромном переулке, там и переговорим. Идет?

— Идет. Через пять минут «Опель» стоял в одном из переулков, недалеко от городской налоговой инспекции, и в нем сидели, и спокойно разговаривали двое мужчин.

— … и что же ты от меня хочешь добиться, присылая ко мне этот факс? — спросил Ромашкин. Кедров внимательно посмотрел на Илью. "Чуть пополнел, под глазами и на лбу прорезались первые морщины, ну а в принципе все тот же Илья, что и тот, с которым они десять лет назад, за клавиатурой компьютера, лихо наносили ядерный удар по Штатам. Илья, Илья. Сначала друг, потом враг. А сейчас? Кто он? Враг? Нет, никакой вражды я к нему не испытываю". И тут Владимир окончательно понял, что он рассматривает Илью как возможную жертву его бизнеса. И все. Просто этот человек оказался в нужном месте и в нужное время. Был бы кто-нибудь другой — Владимир бы действовал с ним точно также.

— Того же что и Бендер от Корейко — денег, — между тем сказал Владимир вслух.

— Но я не такой жадный, как Остап. Тот требовал миллион, я прошу полмиллиона, правда не рублей, а долларов.

— Та-а-к, — медленно проговорил Илья. — Всего, на всего — полмиллиона долларов, этакий пустячок, взять и отдать, — Илья спокойно вытащил из кармана пачку сигарет, и закурил. Сделав пару затяжек, он, все также спокойно, размеренно, безразлично, спросил:

— Я тут у тебя не попросил разрешения. Можно? — и Илья кивнул на сигарету.

— Можно, чего уж там.

— Действительно, чего уж там. С человека вымогают полмиллиона долларов и не разрешать ему закурить — это было бы просто глупостью.

— Илья давай без эффектных фраз. Давай поговорим о деле.

— А ты уже не тот романтик, что был в КБ, — словно не слыша последней реплики продолжал Илья, — здорово ты переменился.

"Да, Илья, тут ты полностью прав: я был романтиком. А сейчас нет. И может оно и к лучшему". И снова, неожиданно, перед внутренним взором пронеслись картинки: глушитель пистолета, прижатый к клитору женщины, голый мужчина со скрученными назад руками, лбом опирающийся на пол и приподнявший пухлый, белый, в розовых прыщах, проросших рыженькими волосиками, зад. Ирка, его бывшая Ирушка — игрушка, стоящая на четвереньках в пыли на асфальте и испуганно смотрящая вслед удаляющемуся грузовику. "Да, Илья, я уже далеко не романтик". И тут ему вспомнились искрящиеся, улыбающиеся глаза Насти и по телу прокатилась какая-то тепла волна. "Нет, я не романтик, но слава богу, и не бесчувственное бревно".