Она тряхнула головой, и ее золотистые волосы сверкнули. Риа теперь лучше понимала увлечение Ни-алла этой девушкой. Лисса знала много вещей, которые привлекали внимание мужчин.

— Твоя госпожа, может, и не хочет, чтобы ее беспокоили, — ответила Риа, глядя на нее, — но я нужна Гавину.

— Да что может получить мужчина от такой неопытной девицы, как ты? — Лисса никогда не забудет, как эта дикая девчонка осмелилась заставить ее покинуть мужчину, который мог дать ей счастье. Вся ненависть Лиссы выразилась в ее голосе, когда она добавила: — Особенно когда у него такая женщина, как леди Беатрис.

Риа засмеялась:

— Леди Беатрис — шлюха, так же как и ты!

— А что ты здесь делаешь? — усмехнулась Лисса. — Ты хочешь сама стать шлюхой, да?

Риа нанесла ей пощечину, звук которой разнесся по пустому коридору.

— Мне надо бы приказать моим шотландцам убить тебя. Я сделаю это, если ты сейчас же не уйдешь отсюда!

Тяжелый взгляд глаз дочери Макамлейда убедил Лиссу. Она была не настолько предана леди Беатрис, чтобы рисковать своей жизнью. А если говорить начистоту, она вообще терпеть не могла эту суку. Лисса отошла в сторону, не сводя глаз с черноволосой девушки, когда та открыла дверь и вошла в комнату.

Когда Риа вошла, Беатрис обернулась, ее рука соскользнула вниз с застежки платья — движение, которое не ускользнуло от внимания Риа. Выражение лица Беатрис тоже не ускользнуло от нее. Она была в ярости.

— Оставь нас, — сказала Риа, ее взгляд немедленно устремился на Гавина. Его лицо осунулось от горя, и сердце девушки заныло от сострадания к нему.

Беатрис едва не задохнулась от такого оскорбления, ее глаза сузились.

— Нет. — Эта девчонка осмелилась попытаться выгнать ее! Но ведь она ничтожна и не может удержать такого мужчину, как Гавин Макамлейд. Правда она довольно хорошенькая, но не владеет искусством любви, как леди Беатрис.

Риа перевела взгляд с Гавина на блондинку.

— Ты уйдешь? — Она вспомнила, когда насильно подчиняла других своей воле, потому что знала, что была права. Все ее негодование от наглого поведения Лиссы выплеснулось наружу, усилив ее антипатию к этой женщине. — Уйдешь, — повторила она, — по своей воле или нет.

Девушка вдруг показалась Беатрис совершенно другой, взрослой и властной, и в первый раз Беатрис почувствовала себя неуверенно в ее присутствии. Ища поддержки, она посмотрела на Гавина, но он не сводил глаз с Риа. Да, девушка была действительно хороша в гневе, с горечью признала Беатрис. Хорошенькая и молодая.

Но Гавин едва замечал красоту Риа, он чувствовал, что в ее присутствии его окружало сострадание и сочувствие. Он смутно понимал, что, позволив ей выгнать Беатрис, он терял возможность помочь регенту, по крайней мере сейчас. Но ни разум, ни сердце не сожалели об этом. Он не хотел здесь другой женщины, не хотел с того самого момента, когда она вошла в его комнату. Его мысли мгновенно были заполнены чистой красотой Риа и желанием видеть ее. Он чувствовал, что только Риа могла облегчить терзающую его боль. И он ничего не сказал, когда Беатрис взглядом умоляла его вмешаться. Он не будет заставлять ее уйти, но и не попросит остаться. Он не будет защищать ее и от гнева Риа Макамлейд.

— Я сказала — оставь нас. — Глаза Риа сверкнули, когда она окинула взором женщину, ее взгляд с презрением остановился на вызывающе глубоком вырезе платья. — Ты здесь не нужна.

— Ты маленькая сука, — Беатрис шагнула вперед, но Гавин сделал недовольное движение.

Беатрис отшатнулась назад, заметив ярость в его глазах.

— Будьте вы оба прокляты, — выпалила она. — Я посмотрю, что вам придется заплатить за это. — Но она сама понимала всю тщетность своих угроз. Маргарита Тюдор вряд ли будет беспокоиться за Беатрис и ее мелкую месть. Если Гавин Макамлейд не согласится оказывать ей помощь, то она будет искать такую помощь в другом месте. Не будет также Маргарита заниматься и оскорблениями, нанесенными леди Беатрис. Уходя, Беатрис признала, что Гавин всегда оставался верен Шотландии. Но ее попытки склонить его на свою сторону были слишком приятными, и ей не хотелось оставлять их.

Риа не слышала, как закрылась дверь позади нее. Ее взгляд был устремлен на Гавина, сердце у нее болело от невыносимой муки, которую она видела в его глазах.

— Гавин? — Ее голос был тихим, умоляющим. Прогонит ли он ее? Будет ли обвинять за ненависть, наполнившую жизнь его матери, за ее смерть?

— Мне очень жаль, — негромко сказал он. — Я никогда не думал, что она попытается причинить тебе зло. — Но глубоко внутри он знал, что лжет, и ложь эта была очень горькой. Он знал и убеждал себя, что сможет все предотвратить. И едва не потерял ее. Нож Лесли был занесен над головой Риа, и если бы не Салек и его точный бросок, то Риа была бы мертва.

Риа безмерно удивилась, что он просил прощения у нее, тонкий росток радости расцвел внутри нее. Он не чувствовал к ней ненависти. В его взгляде не было ни злости, ни отвращения. Его мать была мертва, но он не считал ее виновной в этом. Но боль еще сидела в нем, и она знала, что наступила ее очередь облегчить его страдания. Она чувствовала себя неподготовленной. Что она могла сказать? Чего он ожидал от нее?

— Ненависть Лесли — не твоя вина, — начала она. — Много страданий было между моей семьей и твоей, много горечи. — Она приблизилась на шаг, протянув руку, чтобы коснуться его лица. Столько горя все еще было в его взгляде. Она страстно хотела вычеркнуть все это, стереть. — Я молю Бога, чтобы все это закончилось.

Говоря с ним, касаясь его подбородка, она думала о своей матери, о горе, которое она испытала, потеряв своего ребенка. Но Гавин не виноват в этом. Все, кто разжег эту вражду, уже ушли. Кто остался, не должны питать ненависть друг к другу.

Гавина терзали собственные чувства. Он хотел успокоить девушку, которая пленила его сердце, хотел сказать ей, что все теперь будет хорошо. Но не мог. Ненависть не умерла вместе с его матерью. Она все еще жила внутри него. Если бы не Лаоклейн Макамлейд, то Лесли не пришлось бы жить с ненавистью, она не провела бы всю жизнь в страданиях и не умерла бы, пытаясь убить его дочь. Гавин не мог простить. Но он и не мог сказать Риа правду.

Он поднял руки, чтобы дотронуться до ее лица, заглянул в ее серебристые глаза и увидел в них любовь и страсть. Он подумал, что ее страсть могла бы принести ему утешение, облегчить боль в сердце. Она не думала о том, что едва не погибла от руки его магери и что он едва не допустил это.

— Риа. — Он с удивлением произнес ее имя, чувствуя, как его сердце наполнялось почти невыносимыми эмоциями. Но в них не было страсти. Да, он хотел лишь обнять ее, прижать к себе.

Риа позволила его руке скользнуть от подбородка к се шее. Затем он взял ее за талию и привлек к себе, она наслаждалась ощущением его силы. Чувства были настолько сильными, что пугали ее. Было невозможно говорить о дружбе и надеяться сохранить расстояние между ними. То, что она чувствовала к Гавину Макамлейду, не было просто дружбой. Она любила его так же пылко, как ее мать любила ее отца. Она хотела принадлежать ему, хотела, чтобы он принадлежал ей. Она любила его со страстью, которую никогда не чувствовала к Галлхиелу. Да, она готова навсегда покинуть свой дом ради этого мужчины.

Ее сердце наполнилось радостью, когда он повторил ее мысли в своих словах.

— Я никогда не позволю тебе уйти, девушка. Никогда.

Он подхватил ее руками под колени и без усилий поднял. Поднеся ее к кровати, он нежно положил ее на покрывала, затем опустился рядом с ней, продолжая держать ее на руках и прижимать к себе. Он чувствовал спокойствие от ее близости; реальность отступила, по крайней мере на время.

Риа обнимала Гавина, прижимая его к себе, пока наконец не почувствовала, что он спокойно заснул.

Через несколько часов, когда Кирен молча вошла в комнату, где ярко горели свечи, Риа тоже спала. Кирен стояла и смотрела на эту пару, так мирно спавшую, независимо от беспокойных мыслей, одолевавших их. Она хотела, чтобы все закончилось, чтобы им не пришлось больше столкнуться с горем и печалью, но этому не суждено было сбыться. Вздохнув, она погасила свечи, оставив их в темноте и вознеся к небесам молчаливую молитву за них обоих.