– Наконец-то явился, – дверь открыла Ева.

– Привет, – дружелюбно произнес Гислер. – Как наш больной?

– Наш больной ничего, – ответил я. – Я думал, Юрка, что ты совсем не придешь.

– Как ты мог так обо мне подумать? – возмутился Гислер. – Просто я гонялся по делам. Ты все болеешь или уже выздоровел?

– Почти как огурчик, Ева тут меня еще подлечила немного, – рассказал я.

– Что там твой друг решил? – спросила Гислера Журавлева.

– Какой друг? – не понял Юрка.

– Ну тот, свидетель дорожного происшествия, – напомнила ему Ева.

– Решил сообщить все-таки в милицию, вдруг у них больше нет никаких свидетелей, – объяснил Гислер.

– Вы о чем вообще разговариваете? – попытался вмешаться я, потому что не понимал ни единого слова. – Вот так один день просидишь дома и выпадаешь совершенно из событий.

Ева, не дав сказать ни слова Юрке, пересказала историю, которую услышала из его уст.

– Это ты что ли был тем свидетелем? – спросил я напрямик у Юрки.

– Я? – растерялся Гислер поначалу. – Да, я.

– Ты сообщил в милицию? – удивился я.

– Да, – честно признался Юрка.

– Ты правильно поступил, это твой человеческий долг, – высказала свое мнение Журавлева.

– Кстати, ты рассказала ему свою историю? – спросил у нее Юрка, а сам подумал, что про человеческий долг он уже где-то слышал.

– Какую историю? – нахмурился я. Слишком много без меня событий происходит.

– Давай рассказывай, ты же собиралась, – Гислер пристально посмотрел на Еву.

– Знаешь, я хотела поговорить насчет рукописи, – смутилась Журавлева.

– Что насчет рукописи? – заинтересовался я.

– Она думает, что ее история больше подходит по смыслу послания, чем твоя с пропавшим щенком, – выпалил Юрка.

– Что за история? – удивился я.

– Мне случайно позвонила девочка, которая приехала к бабушке и заблудилась, – сбиваясь, стала объяснять Ева.

Юрка взял слово и пересказал то, что слышал от нее раньше.

Журавлева только стояла и поддакивала.

– Вот я и подумала, что телефон тоже можно расшифровать как придуманные уста, правда ведь? – обратилась ко мне Ева.

– В принципе, да, – ответил я, немного подумав.

– Ну, меня тоже это взволновало, и я решила ей помочь, хотя до сих пор не понимаю, почему выбор пал именно на меня, – с жаром доказывала девочка. – Ведь могла же она позвонить кому-нибудь другому. Что ты на это скажешь?

– Не знаю, – я совершенно растерялся от такого поворота событий.

– А ты что думаешь? – мы с ней оба повернулись в сторону Гислера.

Юрка стоял, погрузившись в свои раздумья, и по-моему, совершенно не слышал, о чем мы тут с Евой спорим.

– Юр, ты слышал, о чем мы говорили? – нервно спросила Ева.

– Мы ждем твоего мнения.

– Да, – вернулся Гислер из заоблачных далей. – Я подумал, что и моя версия может быть верной, если уж на то пошло.

– Какая еще версия? – раздраженно спросила Журавлева.

– Телевизор же тоже можно представить как придуманные уста?

– задал вопрос Юрка.

– Можно, – согласились ребята. – А причем тут телевизор?

– Ну как же? Я по телевизору увидел бегущую строку с объявлением, в котором просили откликнуться очевидцев того дорожно-транспортного происшествия, – объяснил Гислер. – И дальше все сходится, так же как и у вас.

– Да вы просто навыдумывали какую-то ерунду, – сказала Ева. – Это все простое совпадение, игра воображения. Только подумайте, чем мы вообще занимаемся.

– Действительно, как дети малые, – поддержал ее Гислер.

– А я уверен, что эта рукопись имеет какой-то смысл, возможно сейчас он нам еще непонятен, – заметил я.

– И вряд ли вообще когда-нибудь он нам станет понятен, – разозлилась Ева.

– Ева, откуда такой пессимизм? – удивился Юрка. – Раньше ты так никогда не говорила.

– И вообще мне пора, что-то я слишком долго тут с вами задержалась, – заявила Журавлева и стала собираться.

Мы с Юркой посмотрели друг на друга, не понимая, что происходит с Евой. Словно ее что-то сильно разозлило. Я жестом у Гислера спрашивал – мол что происходит. А он у меня в ответ то же самое.

– Ну тогда я тоже пойду, а то у меня еще дел по горло, – сказал Юрка.

– Вот так друзья и кинули больного товарища, – не удержался я, но потом понял, что сейчас этот юмор не к месту. – Шучу. Спасибо, что вы так со мной нянчились, особенно Ева.

– Не за что, – сказала Журавлева и пошла к двери. – Пока.

Юрка даже не успел за это время одеться, так быстро она убежала.

– Юр, скажи честно, что ты думаешь о рукописи, – остановил я его у самых дверей.

– Я не знаю, Антон, честно, – сказал Гислер. – Кстати, тебе отдать этот листок?

– Да, конечно, давай, – кивнул я и забрал рукопись себе.

Глава 6

Каждый сам за себя

Ева сама не заметила, как уже очутилась дома. Эти упрямые мальчишки просто вывели ее из себя, она просто ничего не могла с собой поделать. А уж этот Антон считает себя самым умным, думает, что если ему досталась эта бумага, то он один все и понимает.

Надо быть похитрее и поступать по-своему. Раз они ничего не понимают, то и нечего им рассказывать.

Она приняла это решение и полезла в ящик стола, где лежал листочек, в который она переписала себе весь текст послания из рукописи.

Журавлева прочитала второе четверостишие:

– Совершенная бессмыслица какая-то, – сказала вслух Ева.

– Какое слово? Какой смысл?

Потом она решила, что сегодня не в состоянии думать об этом.

И вообще что-то она сильно разнервничалась, надо заняться каким-нибудь спокойным делом. Она взяла в руки карты, чтобы погадать себе. Это занятие всегда ее успокаивало. Но выходило совсем не то, что бы ей хотелось видеть. Тогда она бросила и это занятие. Решив, что день все равно не удался, Ева легла спать.

На следующий день в школе Ева на мальчишек не обращала практически никакого внимания. Нет, она с ними не ссорилась, просто говорила об чем угодно, только не о рукописи.

И после уроков она как-то незаметно смылась домой. Еще по дороге Журавлева все думала, какое же она слово запомнила.

Размышления привели ее к мысли, что может быть это должно быть как-то связано с первым четверостишием.

Мысленно она вернулась в тот день и стала по порядку перебирать события. Звонила несколько раз эта Юля, потом она отправилась ее выручать, затем позвонила Юрке, с его помощью вычислили адрес Юлиной бабушки. Приехали к ней, потом пили чай и рассказывали бабушке о том, что произошло. Все это время никакие особые слова не припоминаются. Значит что-то было сказано потом.

А может быть это слово – бабушка? Юля же все время звонила и говорила: «Алле, это бабушка?» Если это и есть то самое слово, то надо найти другой смысл. А какой еще может быть смысл у слова «бабушка»? В первоначальном смысле это была Юлина бабушка, а в другом смысле, может быть, моя?

Ева пришла к такому выводу и прямо-таки села. Дальше ведь говорилось «Иди в подходящее место». А какое может быть подходящее место, если обе бабушки у Евы уже умерли. От пришедшей на ум догадки у Журавлевой все внутри похолодело.

Получается, что подходящее место – кладбище? Какой кошмар!

Ева вообще очень не любила такие места, они всегда навевали на нее тихий ужас. Поэтому она ходила туда исключительно на пасху, и то вместе с целой толпой родственников. По собственному желанию, да еще и зимой затащить ее туда не было никакой возможности. Еще и неизвестно, чего от этого похождения ждать. Бр, даже мороз по коже.

Но ведь в послании говорится: «Иди в подходящее место, там поймешь зачем». Значит без этого никак нельзя обойтись. Надо идти на кладбище – там станет понятно, зачем это нужно. Но представить, что она пойдет туда одна, Ева не могла.