Я что-то бормочу в ответ, оправдываюсь: меня, мол, действительно отвлекло одно срочное дело, но ведь крайний срок еще не подошел, а кое-какие идеи уже наклевываются. Мартес ядовито усмехается: видно, я вообще не рассматриваю всерьез сотрудничество с ним. Проект «Сталкер» для него имеет большое значение, это одна из самых важных его работ. Я, надо надеяться, не собираюсь и по этой части его обмануть.

Я слышу все, что остается в подтексте.

Когда он вешает трубку, в глазах у меня стоят слезы.

АНГЕЛ

В студии я беру Песси на руки и одним движением натягиваю джинсы на его задние лапы, я знаю — второй попытки не получится. Если бы Песси догадался выпустить когти, он разодрал бы джинсы в клочья. Они рассчитаны как раз на ребенка ростом 110 сантиметров. Прежде чем Песси успевает понять, как его надули, я затягиваю молнию, застегиваю пуговицу и вытаскиваю хвост из дырки, проделанной на заду. Песси превращается в крутящийся и шипящий шар с острыми как бритва когтями, но я умудряюсь отшвырнуть его к заднику и запускаю камеру.

Песси испытывает к джинсам такую ошеломительную ненависть, что даже не пытается прыгать на стенки, а остается именно там, где требуется, — у освещенного задника, перед моим видоискателем. Он выделывает немыслимые пируэты, пытаясь освободиться от смирительной рубашки цвета индиго, сковавшей его ноги. Прожектора мучительно режут глаза ночному зверю, но битва со «Сталкером» для него важнее. Он напрягает все мышцы и подпрыгивает на метр вверх, кривляется, как капризный мальчик, крутится на спине, словно танцуя брэйк, когтями на передних лапах пытается стащить с себя джинсы, но что-то их держит, и тогда Песси вскакивает, встает на задние лапы, раздирая когтями петлю на поясе, а я прикрываю глаза, уже представляя себе, какие отличные кадры из всего этого могут получиться. Песси прижимается черной гривой к белому настилу у задника, поднимает кверху задницу, над которой крутится разгневанный хвост и, глядя в объектив между ног, ревет прямо в камеру. Туго сжатая черно-синяя пружина раскручивается со свистом, вертится, извивается, дергается, шипит, и все это со скоростью два кадра в секунду ложится на серебро пленки, как будто впитывающей саму искрящуюся энергию Песси.

Когда джинсовая ткань наконец рвется, я испытываю облегчение: кажется, можно перевести дух. Первая дыра появляется сбоку, на бедре — в том месте, которое было самым доступным для когтей. Потом я вижу только мелькающие в воздухе нитки цвета индиго. Песси тоже тяжело дышит, одним прыжком выбирается из-под прожекторов, гримасничает, рычит, бросается в мою сторону с горящими глазами и выпущенными когтями, но когда я поднимаю руку, он вспоминает о наказании, о свернутой в трубочку газете, бросается в угол и сворачивается клубком. Я наматываю пленку на кассету и сжимаю ее в руке. В темном углу я могу разглядеть только хвост, который бьется злобно, как кнут.

MAPTEC

Я еще раз смотрю на экран, отодвигаюсь и делаю глубокий вдох. «Черт побери!» — с чувством говорю я про себя.

Да уж, господи, игра стоила свеч, вот уж воистину стоила.

Микаэль стоит с сияющей улыбкой у меня за плечом, так близко, что я чувствую тепло, исходящее от его бедра, от этого я испытываю дискомфорт и, может быть, слишком быстро поворачиваюсь к нему на своем вертящемся кресле.

— Ты сделал это в фотошопе?

— Да, — отвечает Микаэль.

Я киваю, невольно улыбаюсь и вижу, что моя улыбка отражается на лице Микаэля, освещая его, словно я щелкнул выключателем.

— Ты просто фокусник Нигде ничего не заметно, как не ищи. Разве что в том месте, где состыкованы хвост и штаны, да и то, чтобы обратить на это внимание, надо обладать таким профессиональным орлиным взглядом, как у меня.

Микаэль смущенно улыбается.

— Нет, конечно, такое уже встречалось. Делаешь хоро шие фотки животного, надеваешь на модель джинсы, велишь принимать те же позы, что у зверя, снимаешь, и дело в шляпе. Но все-таки ты сделал потрясающую работу.

— Это заняло не так уж много времени.

— Ты всегда скромничаешь. А снимки тролля — из архива зоопарка в Эхтери?

Микаэль нервно смеется, эта старая шутка ему знакома. Когда у одного из нас рождается хорошая идея, которая требует участия животного — медведя, крота или пингвина — и он начинает беспокоиться, где взять фотографии, кто-нибудь обязательно скажет: «В архиве зоопарка в Эхтери», — даже если речь идет о белом носороге.

— Надеюсь, проблем с авторским правом не возникнет? Ты ведь сканировал фотографии тролля из какого-то международного фотоархива… Невозможно же было раздобыть их тайком.

Микаэль объясняет, что у него есть брат, он занимается натурными съемками для какой-то частной фирмы. Он ездил в Русскую Карелию, где тролли встречаются чаще, там один местный обнаружил тролля, забравшегося в медвежье логово, а брат как раз оказался рядом и заснял зверя, пока его не успели прикончить. Теперь понятно, отчего фотографии так выразительны, они производят впечатление материала, снятого прямо с натуры, без всяких подставных фигур. Но Микеланджело смонтировал их настолько искусно, что кажется, будто вся съемка произведена в студии, даже легкие тени нанесены компьютером с такой достоверностью, что просто диву даешься.

— Так что с авторским правом?

Микаэль как-то слишком торопливо продолжает объяснения, но это не удивительно. Он, наверно, догадывается, какое сокровище представляет собой диск, засунутый в мой компьютер. Эти фотографии принадлежат именно им — брату и ему, это их общая собственность, фото агентства не имеют к ней никакого отношения. Весь гонорар можно перевести на счет Микаэля, брату так удобнее по каким-то причинам, связанным с налогами.

Меня не интересуют эти подробности — главное, что мы скоро получим все права на фотографии, все права, благодарение Господу.

— А вообще как они тебе нравятся? — щеки Микаэля покрывает легкий румянец, он становится похож на застенчивую невесту. По глазам видно, как страстно ему хочется получить одобрение.

— Отлично сделано.