Отец Василий вырвал чеку, швырнул гранату прямо туда, за кучу, и отпрыгнул назад, под прикрытие стены. Если что пойдет не так, в кейсе есть еще и пистолет. «Лишь бы оказался заряжен», – успел подумать священник.

Громыхнуло так сильно, словно в техэтаж «Белого дома» влетел танковый снаряд. Священник моментально оглох, получил по голове и спине целую серию ударов осколками кирпича, на какие-то секунды выпал из реальности, а когда пришел в себя, некоторое время даже не мог подняться на ноги.

Но потом встал и, шатаясь, двинулся к месту взрыва.

Помощник Чичера лежал за вентилятором и, держась за ногу, протяжно стонал. А сам Чичер сидел возле стены, совершенно оглушенный, со свистом и хрипом хватал воздух ртом и, кажется, не замечал никого вокруг. Кучи баксов, за которой он прятался за несколько мгновений до этого, просто не было.

Священник удивился, внезапно увидел, как несколько купюр, увлекаемые потоками воздуха, вылетели в отверстое жерло вентилятора, и понял, что огромную взметнувшуюся в воздух бумажную массу просто выдавило взрывной волной через вентилятор.

Его тронули за плечо. Священник обернулся. Это был окровавленный и засыпанный известкой милиционер.

– Ты... эта... скажи... – с трудом произнес милиционер. – Что мы вместе... поднялись... из-за шума. А то меня... с работы... выпрут.

Священник кивнул. Он знал, что теперь им обоим предстоят долгие и нудные допросы и вообще куча неприятностей.

– Иди «Скорую» вызывай, – распорядился он. – А то мне что-то Чичер не нравится... Как бы богу душу не отдал...

Милиционер кивнул и, шатаясь и хватаясь руками за покореженное оборудование, проковылял к двери.

– И фээсбэшников тоже! – крикнул вдогонку священник. – Ты запомнил фамилию? Кар-та-шов!

Отец Василий медленно подошел к Чичеру, попытался присесть на корточки, но не смог – ноги не держали. И тогда он просто рухнул седалищем на пол и тронул Чичера за лицо.

– Как тебя звать, раб божий? – спросил он.

– Же-ней... – в два приема выдохнул Чичер.

– Готов ли ты предстать перед господом, Евгений?

Чичер отрицательно покачал головой:

– Бо-га... нет.

– А что тогда есть? – спросил священник. – Что нам тогда остается, если Его нет?

Чичер молчал, но в глазах его стоял ужас. Потому что если нет ни всесильного и всепрощающего, безграничного в своих возможностях Творца, ни бессмертия души, то это означает, что есть только он, Чичер – одинокий и больной человечек, бесконечно уставший от этих крысиных бегов по замкнутой стальной клетке страстей и ненависти. Но это же означает, что смысла нет. Ни в чем. И в первую очередь, в самих устремлениях Чичера. Ибо если нет Любви и Справедливости, то остается только Сила – огромный и бессмысленный тупик. Ибо Сила еще может быть средством, но никогда не станет смыслом. А жизнь без смысла – это бег по кругу.

На техэтаж влетела бригада ребят в бронежилетах и масках, потом появился Карташов, затем обозначились в проходе медики, и Чичера, а потом и его помощника подхватили, уложили, понесли... Священника тоже подняли, о чем-то спросили, и он даже что-то ответил, но и он, и Карташов понимали – все кончилось. Цель достигнута, а враг обезврежен. Пора уходить.

Отца Василия провели вниз через все десять этажей, затем через набитый чекистами холл, затем через милицейское оцепление на улице, вывели к ряду машин прямо у здания «Белого дома» да так и оставили стоять.

И священник стоял и слушал, как матерятся чекисты, обонял запах известки, бензина, оружейной смазки, пота и осенней листвы... Он глянул вверх и увидел, что с востока нежно-розовым заревом идет новый день, а в небе высоко-высоко кружатся тысячи выброшенных взрывом гранаты маленьких, как жаворонки, стодолларовых купюр.

Священник улыбнулся символичности картины. Деньги – само воплощение силы – были такими же фальшивыми, как и то, что они воплощают.

– Карташов! – крикнули сбоку. – Ты попа нашел?!

– Ага!

– С собой заберешь?!

– Конечно.

Священника тронули за рукав.

– Поехали, батюшка.

Уже позже, сопоставив все, что ему довелось услышать – мельком, в беседах с чекистами и ментами, в городских сплетнях, – отец Василий получит достаточно стройную картину происшедшего и искренне подивится банальности ее подоплеки.

Воевавший когда-то в Чечне, и неплохо, надо признать, воевавший, Чичер действительно был полным психом. Причем настолько опасным, что и Бача, и все прочие, кто имел с ним дело, опасались даже слово против сказать. Бачурин был у него на побегушках и за те деньги, что получал от Чичера, делал все: подбирал контингент из местных парней для грядущих, никому, кроме самого Чичера, неведомых планов, строил из себя лидера, входил в плотное общение с административными структурами...

А главная беда Бачи была та, что он заигрался. Нет, история с рынками, которые Бача оттяпал для Щеглова, а точнее, для его грядущей политической кампании, была санкционирована самим Чичером, но лишь для того, чтобы найти в колоссальной людской массе настоящих бойцов, тех, кто способен пойти за Чичером туда, куда поведут, и делать то, что скажут, – в общем, настоящих мужиков.

Конечно же, Чичеру была на руку растущая поддержка Бачурина со стороны местных властей. Но Бача не смог остановиться вовремя и попытался сделать то, что было позволено только Чичеру, – пролить кровь. Здесь он и прокололся.

Информация пошла в Москву, чекисты сверили ее со своими данными по всем параметрам и поняли, что Бача, или тот, кто за ним стоит, и есть те, кто им нужен. И вот за этим стояла совсем другая история, неизвестная широким народным массам. А история была такая...

Пару лет назад в Чечне один из полевых командиров начал печатать уникальные по своему качеству баксы. Ситуацию в целом наша разведка держала под контролем и не предпринимала экстренных мер лишь потому, что в Европе, благодаря появлению этих фальшивых купюр, наконец-то осознали, что Чечня не только российская проблема, и встревожились. Это была весьма выгодная политическая ситуация, и не использовать ее в государственных интересах было бы глупо. Только потому полевика и не накрыли сверху бомбовым ударом вместе с его задрипанным аулом, сопливыми чадами и прочими домочадцами.

А потом и баксы, и «машинка», которая их производила, и даже сам полевой командир, словно растворились в воздухе. Исчезли, и все! Понятно, что чекисты обыскали всю округу и навели справки среди своих людей по всей Чечне и с обеих сторон. Но никто ничего не знал.

А спустя полгода купюры снова появились: в Питере, Москве, Владивостоке – повсюду. Но вот эту ситуацию чекисты не контролировали совершенно. Молчали осведомители, не удавалось отследить каналы... И лишь благодаря поимке Чичера картина стала более-менее ясной.

А правда была в том, что аул, в котором без помех работал боевик, внезапно и совершенно внепланово зачистили бойцы выходящего из сектора подразделения внутренних войск. Полевика шлепнули, вместе с остальными сбросили в яму и заровняли бульдозером.

Но старшина Чичеров и ефрейтор Бачурин оказались умнее остальных и реквизированным гашишем не ограничились. Бог весть как, но они нашли в подвале и вывезли и «машинку», и запасы краски и бумаги. Священник так и не узнал, как именно удалось им провезти такую махину через все блокпосты, да и просто не привлечь внимания полкового особиста. Хотя можно было предположить, что бачуринская должность завстоловой давала ему возможность что-то закамуфлировать. Но факт остается фактом – никто ничего не заметил.

Запасов высококачественной бумаги для раскрутки дела им хватило. Конечно, им повезло, что среди курьеров и сбытчиков не нашлось ни одного стукача. Им невероятно везло и дальше, и фальшивые доллары по курсу менялись на настоящие, а на вырученные деньги покупались новая бумага и краска и вообще крутилась вся машина. И главное, новые, совершенно невероятные, безумные возможности Чичера совпали с его столь же безумными притязаниями на власть.