Нельзя представить себе помпейских садиков без водоемов. Хозяевам часто бывает мало одного фонтана; пользуясь обилием воды, они устраивают их несколько, причем придают им самую разнообразную форму. В перистиле у Веттиев, который постарались восстановить целиком в его прежнем виде, водопроводные трубы были скрыты в статуях. По сторонам перистиля стояли прямоугольные, а по углам круглые резервуары; вода била в них из двенадцати статуэток, бронзовых и мраморных, стоявших на постаментах: из клювов уток, которых держали два мальчика, из пасти пойманного зайца, из амфор в руках сатиров. Было еще два фонтана по середине сада, вода которых стекала также в мраморные вместилища. В доме Голкония Руфа садик был обведен глубокой канавкой, куда попадала вода, бившая из колонн и пилястров. В доме Попидия Секунда Августиана, одном из самых богатых и больших помпейских домов, хозяин поставил вокруг красивого полукруглого бассейна, отделанного мрамором, целый зверинец: были тут и лев, и дикий кабан, и лань, и две собаки, и свивающаяся кольцами, поднявшаяся на хвост змея (ил. 25). Каждая из этих небольших бронзовых фигурок была фонтаном.

Статуи не только служили для оформления фонтанов: они, как мы уже видели, были любимым украшением перистилей. Качество этих статуй зависело от средств, а еще больше от художественного вкуса хозяина: Марк Лукреций — человек, несомненно, богатый, так как в противном случае, он не мог бы состоять членом городского совета, — украсил свой садик коллекцией безвкусных вещей; у богача Корнелия Тегета рядом с первоклассными произведениями искусства были статуи весьма малой художественной ценности. По общему уровню своему помпейские граждане не отличались высоким эстетическим развитием. Это особенно относится к населению Помпей последнего периода, когда от старой самнитской аристократии, вроде хозяев дома Фавна, воспитанных в греческом духе, ничего не осталось. Римские колонисты, потомки старых семей, воспитанные в новом духе, занявшиеся торговой и промышленной деятельностью, разбогатевшие и богатеющие вольноотпущенники — все эти люди, занятые практическими делами и погоней за прибылью и наживой, не имели времени и возможности воспитывать свой глаз на образцах подлинного искусства. Тем изумительнее та тяга к красоте, которая живет в каждом из них, богатом и бедном, знатном и простом.

Без стенной росписи, без фресок, без пола, украшенного если не мозаикой, то хоть каким-нибудь узором из кирпича или осколков мрамора, без цветов — немыслим самый скромный и бедный помпейский домик. Только рабы и совсем нищие ремесленники жили в комнатах без всяких украшений. В перистиле маленького домика, который прежний его хозяин вынужден был продать Тегету, фонтан представлен просто водопроводной трубой, из которой вода текла в большой долий. У хозяина, видимо, не было средств для установки статуи и настоящего фонтана, но водопроводная труба послушно изогнулась в его руках, приняв форму взвившейся кверху змеи. Неизвестный хозяин жалкого домишки, сжатого между лавками и домом богатого соседа, сажает в крохотном дворике несколько цветочных кустиков. Сплошь и рядом картины, украшавшие дома помпейцев, плохо и грубо выполнены; но представить себе жизнь в доме без картин помпейцы были не в состоянии. Их стремление украшать свои садики статуями может вызвать иногда улыбку, но стремление это, часто неуклюжее и комичное, говорит о вошедшей в их плоть и кровь любви к искусству. Для жителя древних Помпей оно было так же необходимо, как хлеб, воздух, вода, и как без них, так и без него помпеец не представлял себе жизни. Без Помпей мы почти ничего не знали бы об античной живописи и не имели бы представления о многих скульптурных произведениях: у того же Попидия Августиана возле упомянутого бассейна стояла великолепная архаическая статуя Аполлона с кифарой[68] в руках (по ней дом получил название «дома Кифареда»); прекрасная статуя греческого юноши (очень хорошая копия с оригинала V в. до н. э.) (ил. 23) найдена была в доме уже упоминавшегося Корнелия Тегета. Когда началось извержение Везувия, хозяин, боясь за эту драгоценную вещь, велел обернуть статую грубой тканью и спрятать в одной из внутренних комнат — мера, которой мы обязаны тем, что кладоискатели античного и нового времени не обнаружили статуи на обычном месте в садике перистиля. В доме знакомого уже нам Лорея Тибуртина в садике у самых колонн портика во всю его длину был устроен глубокий, выложенный камнями канал (такие каналы называют греческим словом «еврипы», т. е. «проливы») (ил. 27), под прямым углом к нему шел другой. По краям его в зелени цветов и трав стояли небольшие мраморные статуэтки, в том числе прекрасный сфинкс с головой женщины. Богато был украшен мрамором садик в доме Золоченых амуров (ил. 28) (назван так по медальончикам амуров, отделанных золотом). Особенно замечательна здесь статуэтка Омфалы в львиной шкуре Геракла (по легенде Геракл в наказание за совершенное им убийство должен был провести три года на службе у лидийской царицы Омфалы; она одела его в женскую одежду и заставила прясть шерсть со своими служанками, а сама надела шкуру убитого им льва, которую он обычно носил). Хозяева этого дома украсили свой перистиль мраморными досками, которые висели на цепях между колоннами. У входа в стену был вделан кусок темного стекла, служивший зеркалом. Перистиль этот вместе с садиком с максимальной точностью восстановлен в своем античном виде.

На юге любят обедать летом на открытом воздухе, и помпейцы разделяли эту любовь. Летнюю столовую они обычно устраивали в саду, в беседке, обвитой виноградными лозами. В доме Саллюстия между портиком (единственным) и наружной стеной находился крохотный садик, представляющий собой дорожку, обсаженную с обеих сторон цветами, росшими в узких и длинных каменных ящиках. Недостающую растительность дополнял сад, нарисованный на стене. В том конце дорожки, где она расширяется, устроена была беседка (о ее существовании свидетельствуют дыры в стенах, проделанные для жердей, которые заплетал виноград, и большой прочный каменный столб, служивший опорой для зеленого потолка). Между каменными помостами, на которых возлежали обедавшие (в древности обедали лежа), стоял круглый стол на одной ножке (доселе сохранившийся на месте). Возле находился маленький, внутри голубой, водоем; напротив него из стены била струя свежей воды, проведенной из городского водопровода и стекавшая в упомянутый водоем.

Прекрасно сохранилась летняя столовая Корнелия Тегета (ил. 29). По сторонам трех каменных помостов стоят четыре неканнелированные колонны, выкрашенные в светло-голубой цвет. Они поддерживали настил из жердей, по которому вились виноградные лозы: раскопками были обнаружены в земле возле колонны их корни. В две передние колонны вмурованы круглые невысокие (1 м) подставки для статуй. Столовая была расположена рядом с храмиком, о котором мы уже упоминали, откуда вода текла в канал. Канал этот как будто разрывал среднее ложе на две половинки; в центре столовой находился фонтан. Впереди справа, если встать лицом к храмику, стояла круглая подставка (около 1 м высотой), на которой и находилась статуя эфеба, К рукам статуи были приделаны особые приспособления, куда вставляли бронзовые подставки с небольшими разветвлениями, на которые вешали светильники. Ложа были с внутренней стороны расписаны; возлежавшие могли за обедом рассматривать ряд картин, развивающих на протяжении почти 10 м одну тему: сцены и виды Египта во время периодического разлива Нила. По содержанию картины эти можно сравнить со знаменитой мозаикой из Палестрины (маленький городок возле Рима — древнее Пренесте), где изображен Нил в полном разливе: снующие по нему барки; островки, обросшие тростником, с храмами и домами; охотники, поражающие львов, пантер, бегемотов и крокодилов. В триклинии у Тегета чрезвычайно интересно соединение реалистических картинок (деревенская девушка, которая сидит с веретеном и прядет, а рядом с ней большая сторожевая собака на цепи; сельская веселая пирушка на открытом воздухе; любовная сцена, разыгрывающаяся в убогой сельской харчевне) со стилизованными пейзажами, в которых отчетливо выступают египетские моменты: Исида, крылатый сфинкс, священный бык Апис, крокодил, ибис, эфиопы в виде смуглых курносых пигмеев, обелиски, характерные египетско-эллинистические строения — высокие, прямоугольные, с большим, тоже прямоугольным входом. Особенно интересна одна фреска: раб-пигмей ногами приводит в движение архимедово колесо, знаменитую «улитку», с помощью которой производилась поливка засеянных полей и огородов: до сих пор — единственное имеющееся у нас изображение этой машины.