Она этого никогда не узнает. Сара застегнула браслет на запястье. У нее есть только две вещи, которые принадлежат ей по праву: Вильям и изумрудный браслет. Она должна в полной мере насладиться этим драгоценным украшением, прежде чем расстанется с ним.

Николас ждал ее в фойе. Официальный черный вечерний костюм и безупречно белая рубашка подчеркивали его демоническую привлекательность.

Его ничего не выражающий взгляд пробежал сначала по ее волосам, потом по платью и остановился на лице.

– Готова? – спросил он.

– А где твоя мама?

– Сегодня она ужинает с друзьями. Разве она не говорила?

Они идут в свет вдвоем? Одни? На краткий миг она позволила себе представить, как он целует ее. У нее перехватило дыхание, застучало сердце, но, приструнив крамольные мысли, она задвинула их в дальний уголок сознания.

– Нет, – ответила Сара, – мне она ничего не говорила.

– Разве это имеет для тебя значение, пойдет она с нами или нет?

Сара уже не помнила, когда в последний раз была в театре, и сегодня она была намерена насладиться вечером. И плевать ей на Николаса Холлидея со всеми его тестами и поцелуями. Она подобрала юбки и сделала шаг в его сторону.

– Конечно, нет.

Пьесу, которую они смотрели, Саре доводилось видеть и в лучшем исполнении, но это не испортило ей удовольствия.

Элизабет, вторая жена Эдварда Каулина, была всего на несколько лет старше Сары. Это была миниатюрная, живая брюнетка с мелодичным смехом, державшая в ежовых рукавицах своего мужа-банкира. Когда во время антракта их сопровождающие удалились, Элизабет устроилась подле Сары и стала развлекать ее разговорами. У Каулинов было два маленьких ребенка, а Элизабет состояла во множестве женских организаций.

– На следующей неделе я даю благотворительный завтрак для «Женской помощи». Ты должна прийти, Клэр.

– Спасибо, – ответила Сара. Должно быть, Николас хотел проверить ее реакцию на необходимость выполнять социальные функции. – С удовольствием.

Вернулись мужчины. От их одежды пахло дорогими иностранными сигарами. В зале снова погас свет.

Через несколько минут после начала действия Сара взглянула на Элизабет и заметила, что та обнимает мужа, а он, в свою очередь, любовно держит ее за руку. Эта тайная сцена озадачила ее. Не потому, что она была шокирована, – она уже успела заметить, как трогательно относятся они друг к другу, несмотря на разницу в возрасте – а потому, что вдруг остро ощутила тоску. И одиночество. Она почувствовала себя еще более одинокой.

Она надеялась, что когда-нибудь у нее будет любящий муж. Ее мечты непременно включали обожающего мужа и детей, которых они будут растить вместе.

Что станет с ней и Вильямом, когда они покинут дом Холлидеев?

Ей придется притворяться вдовой, чтобы их не презирали. Новая ложь. Но она не сможет создать своему сыну нормальной атмосферы, дать хорошее образование, если не солжет. Иначе никто не сдаст им комнаты и не возьмет ее на работу.

Вильям будет ее семьей. А она обязана дать ему все лучшее.

Глядя на сцену невидящим взором, Сара почувствовала взгляд Николаса. Она обернулась и увидела, что он действительно смотрит на нее. Она мгновенно перестала жалеть себя.

– Я должен был раньше подумать о том, что это будет болезненным напоминанием о Стефане, – мягко произнес он и, к ее изумлению, взял ее холодную руку и согрел между ладонями.

От его прикосновения рука и плечи у нее быстро покрылись гусиной кожей. Ей хотелось прижаться к нему всем телом. Но это будет глупо, если она примет утешение этого жестокосердного человека. Неужели она так истосковалась по любви, что готова принять внимание любого?

Пусть он думает, что она тоскует по Стефану. Это ей очень кстати.

Посередине действия, когда он так и не выпустил ее руки, Сару осенила неожиданная мысль. А может быть, это он ищет ее утешения и поддержки?

Она украдкой взглянула на его профиль. Нет, только не великий Николас Холлидей, человек из стали. Но потом она вспомнила, как он нежен с матерью. Да, пожалуй, этот человек таит в себе много секретов.

Она отвела взгляд от его лица, убрала руку. Нет. Каждое его действие, каждый шаг, каждое слово – все имеет смысл. Он постоянно проверяет ее. Делай то, что делала бы Клэр, строго напомнила себе Сара.

Это было бы гораздо проще, если бы она имела представление о том, какой была Клэр.

У них был забронирован столик, и после спектакля Грувер отвез их на ужин в элегантно обставленный ресторан неподалеку, который выбрали Каулины. Сара отказалась от вина, отдав предпочтение белому виноградному соку, который она весь вечер потягивала через соломинку. Ее полные груди начали ощущать дискомфорт, и единственное, о чем она сейчас мечтала, так это о возможности удалиться, не привлекая внимания.

Элизабет развлекала их рассказами о путешествии в Европу. Ее лицо озарилось улыбкой, когда она увидела проходивших мимо их столика актеров, участвовавших в только что просмотренном спектакле.

– О, мне так понравилась ваша игра сегодня вечером! – воскликнула она, махнув рукой.

Стройная женщина с огненно-рыжими волосами ответила с улыбкой.

– Спасибо. – Без грима она была не так сногсшибательна, как на сцене.

Рыжая, Патрис Бомонт, представила им своих коллег, а Элизабет представила их маленькую компанию.

– Холлидей? – спросила щедро одаренная природой брюнетка по имени Джудит Марчелино. – Вы имеете какое-то отношение к Стефану Холлидею?

Николасу определенно не понравился ее вопрос.

– Да, – ответил он, вставая и нерешительно пожимая протянутую руку. – Я его брат.

– Я играла в одном из спектаклей Стефана в Нью-Йорке прошлой зимой, – сказала она. – Мы были так опечалены, когда узнали о его смерти. Пожалуйста, примите мои соболезнования.

– И Клэр, конечно, – добавила она, подходя ближе и наклоняясь, чтобы коснуться своей напудренной щекой щеки Сары. – Милая Клэр. Ты, должно быть, очень одинока без нашего дорогого, дорогого Стефана. Скажи, что я могу для тебя сделать?

– Ну, я… я… – пробормотала Сара, мечтая лишь о том, чтобы удрать из ресторана. – Ничего. Брат Стефана заботится о нас.

Нас?

– У Клэр есть ребенок, – ответила Элизабет. Светло-зеленые глаза Джудит изучили лицо Сары, ее волосы, критически осмотрели платье. Она протянула руку и коснулась большим пальцем изумрудного браслета.

– Какая великолепная вещица, – прокомментировала она, переводя оценивающий взгляд на Николаса.

Сара отдернула руку, неожиданно почувствовав тошноту.

– Спасибо.

– Ты откуда?

Сара покраснела. Она пыталась избавиться от своего бостонского акцепта, но речь волей-неволей выдавала ее.

– Из Нью-Йорка, – ответила она.

– Ах, я так люблю Нью-Йорк. Там можно встретить самых интересных людей.

– Спасибо, что пришли на спектакль, – помахала рукой Патрис, и они удалились.

Сара так и не подняла глаз, пока не убедилась, что они ушли. И первое, что она увидела, это жесткий взгляд Николаса.

– Этот браслет тебе подарил Стефан? – спросил он достаточно тихо, чтобы другие не могли услышать.

Она покачала головой и с трудом сглотнула, справляясь с напряженными нервами.

– Он принадлежал моей матери.

Его брови взметнулись в изумлении, и Сара прикусила язык. Не надо было этого говорить.

– Слишком экстравагантный подарок, чтобы простой рабочий мог подарить такое своей жене, – ответил он. – Или швея могла сама себе купить.

– Он… он был в семье многие годы, – быстро ответила она.

Николас приподнял темную бровь, словно все еще не верил ей.

– Где, ты думаешь, я взяла, его? Украла?

– Вряд ли ты бы стала размениваться на такие мелочи, – усмехнулся он, – ведь ты у нас теперь богатая вдова. Интересно, кто тебя содержал до Стефана…

– Меня не волнует, что ты думаешь. Браслет принадлежал моей матери. Это единственное, что мне от нее осталось, поэтому мне особенно приятно носить его.

– Ты так говоришь, словно твоя мать умерла, – прошептал Николас.