Овация и крики «ура!» служат благодарностью Государю, но толстяк Родзянко своим громовым голосом ещё усиливает эффект, пророкотав ответное слово:

«Ваше Величество, мы глубоко тронуты выслушанными нами знаменательными словами. Мы исполнены радостью видеть среди нас нашего Царя! В это трудное время Вы сегодня утвердили ту связь с Вашим народом, которая указует нам путь к победе. Ура нашему Царю! Ура!»

Несколько минут потёмкинский дворец сотрясается от возгласов восторга в честь Государя. Кричат «ура!» все, кроме Александра Ивановича. Даже иностранные послы, повинуясь общему подъёму, пищат что-то на своих языках. Но в душе Гучкова буря совсем иного свойства.

«Если Николай будет продолжать свою политику сближения с Думой, избавляться от скомпрометировавших себя министров, все мои планы будут очень скоро разрушены… Неужели депутаты Думы такие глупцы, чтобы из-за чарующих улыбок царя забыть всю борьбу с ним, проворонить тот факт, что уже так много сделано для его смещения и торжества нашей линии?.. Нет! Именно сейчас, сегодня, надо усилить нажим на него и его правительство, а главное – ускорить формирование реального заговора генералов против него!.. Ибо только заговор генералов, которые окружают его в Ставке и сидят в штабах во главе фронтов, способен принести успех! Иначе солдаты, верные своему монарху, поднимут всех нас на штыки…»

Именно с такими мыслями носил Александра Ивановича зелёный «паккард» от Таврического дворца к ресторану Кюба, где была назначена встреча с Керенским. От Кюба – к Мариинскому дворцу, где перед Государственным советом с кратким и таким же эффектным словом выступил Николай. С этими мыслями Гучков прибыл и на Сергиевскую улицу, где во дворце графа Орлова-Давыдова поздно вечером собралось ядро конфидентов против Николая.

Заговоры и интриги против монархии и монарха вызревали в стенах этого родового гнезда в аристократическом районе Северной Пальмиры с начала века, когда его владелец, граф Александр Анатольевич, радушно предоставил свой дом в распоряжение самой крайней оппозиции и даже революционеров. Несмотря на скупость, он ссужал всякие антиправительственные организации когда тысячей, когда двумя тысячами рублей. Это давало ему основание всегда быть в центре событий. Оппозиция перед ним заискивала из-за его аристократического происхождения и крепких связей с офицерством, особенно гвардейским. Хотя он и был избран в Думу, где стал считаться прогрессистом, хорошо знакомые с ним люди, например историк и журналист Борис Иванович Николаевский, считали его за типичного дегенерата, отличающегося феноменальной глупостью и обладающего при этом привычкой все умственные мышления излагать громко при всех.

Сам граф, хозяин дворца, громадный, тучный, неуклюжий и с огромными ступнями, вывороченными по-медвежьи, встречал головку «Прогрессивного блока» на первом этаже рядом со швейцаром. Он громогласно, так что было слышно на улице через закрытые двери, оповещал каждого гостя: «Все наши собираются, как всегда, в угловом салоне!»

Гучков поднялся в бельэтаж, прошёл через анфиладу залов и вторично за сегодняшний день увидел Керенского, Некрасова, Коновалова, Терещенко. Ждали князя Львова и двух генералов – Гурко и Крымова, которые были душой военного заговора.

Наконец, появились и они. Все гости сразу стали обмениваться впечатлениями о выступлениях царя в Думе и Государственном совете. Поднялся страшный шум и гам, в котором главной нотой звучал голос хозяина дома. С вытаращенными глазами, ничего не понимая, он громко обращался к каждому с просьбой ввести его в курс дела. Никто не брал на себя организаторскую роль собрания, пока Гучков не постучал по хрустальной вазе ножом для фруктов и звоном не прервал галдёж. Благодарные за установление порядка господа тут же вынесли постановление: избрать его председательствующим.

Затем Александр Иванович предложил усесться всем поближе, чтобы ораторам не приходилось кричать на весь салон. Он сделал также своё вступление, которое вынашивал сегодня целый день.

– Господа, я не скрою своей озабоченности тем, – начал он, – что царь после увольнения от ключевой должности великого князя Николая Николаевича, на которого мы серьёзно рассчитывали, и до сего дня успешно набирает очки. Хотя мы и развернули широчайшую пропагандистскую кампанию против царицы Александры и Распутина, привязав к ней Вырубову, дворцового коменданта Воейкова и других верных Царской Семье людей, главной цели – завоевания на нашу сторону армии – мы не достигли. Теперь, когда Николай общается с полками и дивизиями напрямую, как Верховный Главнокомандующий, нам будет сделать это ещё труднее…

В салоне установилась мёртвая тишина. Все понимали правоту Александра Ивановича, и никто не перебивал его.

– Мы реалисты и должны признать, что сегодня царь добился нового успеха и смазал результаты почти полугодовой нашей работы… И я пришёл к выводу, что все эти резолюции общественных организаций, съездов металлургистов, призывы Красного Креста и Земгора отнюдь не вынудят царя дать ответственное перед Думой правительство, которое только и может заставить его уйти… Нам остаётся только радикальный путь, тонкая хирургическая операция: путём дворцового переворота, который должен совершить генералитет в Ставке и Петрограде, сменить режим и взять власть в свои руки… – твёрдо заключил Гучков.

Господа одобрительно молчали, ожидая продолжения. Оно последовало.

– Я предлагаю следующее, – жёстко говорил Александр Иванович. – Первое. Мы должны сконцентрировать все удары на молодой Императрице, ибо она умна, энергична, инстинктивно понимает опасность, исходящую от Думы и «Блока», решительна и избавлена от сентиментальных идей, которые часто застилают глаза Николаю… Второе. В дискредитации монархии мы не должны перегибать палку, чтобы не вызвать бунт низов, революцию черни, которую потом будет очень трудно загнать назад в её норы… В этом смысле верхушечный дворцовый переворот даёт нам шансы взять власть и удержать её… Третье. Мы не можем терять время и до следующей Пасхи или, скажем, первого марта должны решить нашу основную задачу: устранение Николая и Александры… Кто станет символическим монархом при правительстве общественного доверия, покажет будущее… Нельзя исключить ни великого князя Николая Николаевича, тем более что он уже показал своё стремление к этому, ни брата Николая – Михаила, супруга которого графиня Брасова оказывает нам всевозможную помощь и услуги, ни кого-либо иного, более симпатичного нам из великих князей, могущих стать регентами при малолетнем Наследнике Цесаревиче Алексее… Ну хотя бы великого князя Николая Михайловича, просвещённого историка и поклонника Великой французской революции и её идей… Никто лучше его не смог бы сыграть роль регента… Хотя мальчишка-Цесаревич явно обладает недюжинным характером и, став царём, он может нам всем показать где раки зимуют!..

– Он не доживёт! – громогласно объявил граф Орлов-Давыдов, и неизвестно было, имеет ли он в виду болезнь ребёнка или умертвление его вместе с родителями.

– Я хотел бы просить господ генералов, – поклонился Гучков в сторону Гурко и Крымова, – начать переговоры с влиятельными персонами в Ставке и на фронтах… Естественно, конечно, что наибольший интерес для нас представляют генералы Алексеев, Рузский, Брусилов, командиры гвардейских полков и Гвардейского экипажа, командиры частей, которые охраняют железные дороги, по которым ходит царский поезд… Лучше всего было бы захватить Императорский поезд где-то в пути и вынудить царя отречься от престола под угрозой уничтожить всю его семью?.. Действовать в самой Ставке или Царском Селе опасно, ибо всегда может найтись какая-нибудь сумасшедшая воинская часть или верный царю батальон в гвардейском полку, который сорвёт все наши усилия… У меня есть на примете один человек, которого мы должны кооптировать в руководящий центр, – молодой князь Вяземский…

– Знаем, знаем! – раздались голоса, но Гучков счёл всё же необходимым поведать присутствующим о кандидате в руководители конспирации: