– Совершенно верно: тех самых рук, одну из которых ты заметил в кустах в момент трагедии с Брезе. И эти отпечатки навели Жана-Мари на верное предположение.

– А птицу Балако догонские жрецы придумали для того, чтобы как-то объяснить своим соплеменникам ночные крики?

– Конечно. И запретили под страхом смерти выходить из дома после полуночи, ведь именно в это время теллемы начинают свою ночную жизнь на плато.

– А кто убивал всех европейских путешественников, пытавшихся попасть в пещеры теллемов?

– Теллемы всего лишь выполняют приказы жрецов. Они вряд ли способны понять, кто из белых людей турист, кто охотник за головами, а кто знаменитый антрополог. А уж способов таинственной смерти они, как тебе известно, знают предостаточно. Они хитры и изобретательны, как люди, и умеют передвигаться тихо и быстро, как звери.

– Но ведь некоторым ученым все-таки удавалось попасть внутрь...

– Да, – кивнула Амани. – Жрецы догонов специально устраивают подчас такие «экскурсии», чтобы на Западе успокоились и поверили в то, что теллемов не существует. Именно поэтому нельзя было допустить, чтобы вождь деревни Номбори откровенничал с тобой о реальности теллемов.

– Но откуда же ты тогда узнала, что теллемы – это именно человек рудольфский?

– Это лишь мое предположение. И я бы хотела, чтобы оно так и оставалось предположением, потому что стремиться доказать его было бы безрассудством и грозило бы смертью мне и моей матери, которая до конца жизни будет жить среди догонов.

– Интересно, – согласился я. – А я бы все-таки хотел это научно доказать...

– Опять ты за свое! – блеснула очками Амани. – Нет, конечно! Для того, чтобы научно доказать происхождение теллемов, нужно сначала доказать их существование, а о нем известно только одному белому человеку – тебе! И если этот человек не будет держать язык за зубами, – она коснулась пальцем моих губ, – то его не спасет даже шестнадцатый этаж московского небоскреба! И вообще, Алексей, не нужно считать, что всякую вещь можно доказать научно. Это заблуждение.

– Да вовсе это не заблуждение. Я практически распутал этот клубок. Осталось, быть может, сделать один-единственный шаг. И если бы не обещание хранить тайну...

– Ты ничего не распутал, Алексей... Тебе только так кажется.

– Да ведь все понятно, Амани! – запальчиво возразил я. – Легенды догонов врут. Ты ведь сама говоришь, что они придуманы жрецами.

– Нет. Почему же?

– Потому что питона Лебе нет в природе!

– Ты не можешь так говорить, ведь ты просто не видел его. Но и трех Сириусов ты тоже не видел, а ведь теллемам они известны.

– И Уругуру – просто голодная лисица!

– Ну да, только ты почему-то не осмелился остаться на ночь и проверить это...

– И ядовитой ящерицы не существует?

– А кто же тогда укусил Брезе? Разве ты нашел более толковое объяснение?

– И священные тропинки заколдованы только в их воображении, и никто не умирает, ступив на них!

– Да как раз и умирает, пойди и проверь. – Она улыбалась все шире, только глаза оставались серьезными.

– И никакого тайного Знания не существует в природе!

Амани грустно покачала головой:

– Ты так ничего и не понял.

Передо мной вдруг будто разверзлась пропасть. Еще десять минут я был триумфатором! Я вернулся в Москву живой, разгадав одну из самых фантастических тайн загадочного Черного континента. Для меня вся эта история стала очередным доказательством торжества научных методов, но теперь в голосе Амани Коро слышалась какая-то насмешливая, непоколебимая уверенность в том, что никакой разгадки и не было на самом деле и что меня, как и многих моих предшественников, догоны смогли просто обмануть.

Я нашел в себе силы задать только один вопрос. Вопрос, который разрешил бы все мои сомнения.

– Но ведь догоны, какое бы там Знание они ни получили от теллемов, не умеют летать! – воскликнул я, с ужасом смотря ей прямо в глаза.

– Ты в этом уверен? – сказала она очень-очень тихо и вдруг плавно поднялась с кресла.

И прежде чем я успел вымолвить хоть слово, прежде чем я успел остановить ее, она сбросила с себя верблюжий плед и, как была, в домашней пижаме, широко распахнула окно, улыбнулась мне своей кроткой улыбкой и легко шагнула наружу.

Только не вниз, а вверх.