Право подачи перешло к Ольге. Шарик мирно застукал по полу.

- А, - вспомнил Слава, - это не я, это - скелет.

- Неужели по коридору гулял?

- И еще курил.

Алена засмеялась и положила ладонь на лацкан его пиджака. Заставила наклониться к себе и щекотно сказала в ухо:

- Я все видела и все знаю. Тебе не отвертеться теперь. Ты сейчас слаб. Марину только жалко.

Почему-то внезапно стало холодно. Пропотевшая рубашка вцепилась в остывшую спину, кожа на лице казалась покрытой слоем пыли. Не выпрямляясь, он отыскал глазами загипсованного Вову и оскалился. Тот отвернулся.

- Аленушка, - по-доброму сказал Слава и погладил ее грудь (он был прав - гладить там было нечего), - Аленушка, не плюй ты в этот колодец, не советую. Кто кому что сказал - разве это важно? Не важно, совсем не важно.

Он успел отшатнуться - ему показалось, что привставшая на цыпочках и нырнувшая вперед Алена сейчас вцепиться зубами ему в нос. Подбородок ее устроился у него на последней верхней пуговице пиджака, руки упокоились на ватных плечах и, вообще, она мгновенно как-то выросла и, кажется, потяжелела. Слава все больше отклонялся назад, насколько позволяли позвоночник и чувство равновесия, размахивая руками и мелкими шажками отступал назад. Больше всего его пугала Аленкина молчаливая сосредоточенность - она готова была идти до конца.

Слава с изумлением увидел, как ноги девушки взлетели вверх, бесстыдно задирая платье, его сильно дернуло вперед, раздался звук рвущейся ткани, ему пришлось упасть на колени, чей-то рот тепло мазнул по щеке и Алена стала удаляться, как отстыковывающийся космический корабль. Глаза ее были закрыты, руки сжимались в маленькие кулачки и разжимались, и она истерично кричала:

- Дуракдуракдуракдуракурак!...

Это точно был пробел. Как в строчке - пустота между словами, репликами, действиями - шероховатая белизна тетрадки, ну, может, с бледно-синими полосками линеек или клеток. Полсантиметра или одна клетка. Мгновение не для раздумий, а для удобства чтения или места для клякс. Некая организующая фикция, в конечном счете съедающая очень существенную часть жизни. Сколько слов мы пишем и сколько оставляем пустого места? Пусть слова не прочтут, но пробелы не прочтут в любом случае!

В таком пробеле Слава и оказался. Завели его сюда умело - хватило одной девчонки. И время не остановилось, как образно врут в книжках, и люди не замерли, и, даже, мячик все мирно скакал от Ольги к Вите. Все были заняты. Голоса, шум движений, скрип ботинок. А он стоял на четвереньках, надолго сморщившись от мгновенного ощущения грязного пола под ладонями, безвольно свесив голову и напрягая икры. Аут. Выпадение. Пробел. Острый приступ дежа-вю вкупе. Паркет между руками, мелкие соринки, скрепка, затаившиеся в щелях мохнатые комки пыли. Уборщицы, называется. Где ты...?

Круглые коленки были как спасение. Он заставил себя ткнуться в них, словно изголодавшийся по ласке и хозяину щенок. Ручка принялась выводить очередное слово, ладонью поглаживая Славу по затылку. Затем Оксана сама опустилась на колени, положила его голову к себе на плечо. Он вытер руки о ее передник.

- Спасибо, Марина, - сказал он, глядя ей в глаза.

- Оксана, - громко поправила она.

Слава прикусил губу. И правда - что это он ее вспомнил? Выскочила как чертик из табакерки. Инерция памяти или закон сохранения чувств? Сколько времени прошло, а вот надо же... Он огляделся. Инцендент прошел незамеченным или все делали вид, что ничего не произошло. Шарик скакал по полу, Ольга демонстрировала штанишки, Бока тщетно пытался отцепить свой портфель от остальной кучи, Алена закрывала ладонями рот и какими-то безумными глазами смотрела на Славу, Оксана задумчиво отряхивала передник, Вадим улыбался, Вова расписывал ручку прямо на своем гипсе. Остальные погрузились в сладостное перелистывание учебника литературы, а Криницкий вдобавок тщился читать еще и "Биологию".

Хотелось нечто. Взбеситься. Обидеться. Унизить. Испортить настроение. Устроить ад на земле. Получить пятерку по литературе. Укусить - для начала самого себя. Закричать.

Оксана вцепилась ему в рот. Он вновь оказался в невыгодной позиции - стоя на коленях, девушка оказалась выше его. Первыми сдали губы - в основном от боли, потом язык - он был вял и не смог вытолкать чужака. Его насиловали на глазах у всех и это становилось приятным. Руки, пытавшиеся оттолкнуть Оксану, ослабли, сползли с ее груди и обхватили за талию. Он судорожно пытался теснее прижать девушку к себе, вдавить, сомкнуть пальцы, но в спине возникала боль от неудобного положения.

Слава ощутил себя хлипким мостиком, протянувшимся над нечистой паркетной рекой, от надежных опор к непредсказуемому, осыпающемуся крутому берегу. По телу гулял томительный ветерок, заставляя дрожать перекладины ребер. Потом эпицентр телотрясения переместился к пупку, слился по ногам и скрутил икры жесточайшей судорогой. Слава завалился на бок (Оксана не смогла его удержать), подтянул ноги к животу и ухватился руками за носки ботинок, безуспешно пытаясь выправить растрепавшиеся пальцы. Жесткая кожа не поддавалась, снять ботинки вряд ли сейчас было возможно, но боль если не утихла, то как-то пристроилась более менее уютно. Потом растеклась равномерно по телу и высохла, оставив лишь слабый налет одеревенелости в мышцах ног.

Когда его подняли, то стало еще легче - под тяжестью тела скрученные ступни разгладились, распрямились. Держась за стенку, Слава прошелся по периметру рекреации, морщась от взрывающихся в глазах фейерверков. От расцветающих пышными шапками огней он почти ничего не видел, кроме смутных теней и отблесков на стенах.

Как он догадался по запаху его сопровождала Оксана, но попыток помочь не делала.

- Все нормально, - поморщился он в очередной раз. Хорошо хоть салют беззвучен.

- Извини, - сказала в затылок ему девушка.

Ольга ткнула ракеткой в живот:

- В следующий раз будешь знать, как девушек обижать!

Отмахнувшись от взрыва и немилосердно щуря глаза, стараясь хоть что-нибудь различить в темноте, Слава жалобно ответил силуэту в штанишках:

- Олечка, ну что ты, не я же первый начал.

- Вина доказана и обсуждению не подлежит, - встрял Дима.

Празднество кончилось. Мир стал проясняться. Смысл уплывал все дальше. Слава обнаружил, что матч и литература заброшены, класс толпится перед ним, как перед экскурсоводом, Оксана отталкивает напирающих Диму и Ольгу, а всех объединяет кровожадное выражение на лице. Он попытался вспомнить, больше рефлекторно, чем осмысленно, но, конечно же, в подробностях собственной автобиографии ничего подобного не обнаружил. От этого стало легче. Небольшая шероховатость. Пароксизм агрессии. Давно отработанная схема, так поначалу его пугавшая. Спокойствие породило вялость и он посчитал нужным даже отряхнуться. Толпа недобро засмеялась.

Оксана поправляла Славе пиджак, скрутившийся впопыхах как гайка на болте - пуговицы почти съехали на спину. От внезапного смеха девушка вздрогнула и побледнела. А она боится, удивился Слава.

Неужели тут есть чего бояться? Нет, в принципе бояться можно всего - это не столько внешняя, сколько сугубо внутренняя реальность. Почему бы не испугаться думать о красножопой обезьяне, или о букве "т" в произносимых словах.

- Все хорошо, - еще раз подтвердил Слава.

- А мне все равно страшно, - честно сказала Оксана.

- Ты еще не привыкла, - он посмотрел на часы с одинокой стрелкой, - слишком мало времени прожито.

- Почти жизнь, - пожала она плечами.

- Поверь мне, даже костыли и протезы смешны на фоне вечности. Смотри - я смеюсь! Просто хохочу!!! Когда у нас в кулаке молодость, то все остальное - мираж, паутина на потолке. Знаешь, как бороться с паутиной на потолке?

- Щеткой и мылом, наверное.

- Чепуха. Достаточно не разводить мух и комаров.

Оксана покачала головой.

- Не понимаю. Ничего не понимаю. Словно во сне - все реально и, следовательно, логично, но стоит проснуться и начинаешь сходить с ума.