— Пристрелить? — усмехнулся человек в сером. — В горах эти черти непобедимы, кроме того, всем известно, что они владеют луками гораздо лучше наших ребят.

— Клянусь потрохами дьявола, как это ни прискорбно, но Вы правы! Но мы всё равно повесим этого князька над воротами его собственного дома!

— Нет, сэр, его должен судить суд. Ему отрубят голову.

— К чёрту суд! Приговор уже давно вынесен — повесить собаку!

— Отрубить голову.

— Повесить!

— Отрубить голову!

Спорщики встали и, глядя друг другу в глаза, продолжали упрямо настаивать каждый на своём виде казни Ллевелина. Так продолжалось недолго: вино и горячий нрав сделали своё дело, и они, словно разъярённые быки, кинулись друг на друга. Когда по приказу командира забияк разняли, они успели обменяться парочкой ударов, сломать несколько скамеек и опрокинуть стол.

— Кто это? — Услышав позади себя шорох, барон де Фарден обернулся. Приглядевшись, он заметил молодую женщину, смущённо застывшую у входа в палатку.

— Ты что ли? Какого черта ты здесь делаешь?

Крестьянка молчала и от волнения теребила прикреплённые к поясу ножницы. Она была все ещё также хороша, как в их первую встречу, хотя несколько располнела.

— Чего тебе надо? — Барон встал и подошёл к ней.

— Я слышала, Вы уезжаете, господин. — Марта тяжело вздохнула.

— Да, уезжаю.

— Вы давно не были у меня. Я истосковалась… Как же я без Вас, сеньор? — На её щеке заблестела слеза.

— Ничего, как-нибудь проживешь. Жила же раньше — и не жаловалась! Я намерен жениться, так что некогда мне с тобой возиться. А дальше посмотрим, может, обратно к себе возьму. Будешь детишек моих нянчить, — рассмеялся барон.

— Я не понимаю… Вы же говорили, что по закону всё будет…

— Ты, что, чертова кукла, решила, что я женюсь на тебе? Чтобы ты — и вдруг баронесса де Фарден? Да тебе и так счастье великое выпало, нечего канючить! — Он нервно зашагал по палатке. — Я тебя из грязи взял, из навозной кучи, одел, накормил — а ты, неблагодарная тварь, ещё чего-то требуешь? Или тебе мало тех денег, что ты скопила за эти годы?

— Сеньор, мне и моим детям не в чем Вас упрекнуть…

— Ну, так и ступай ко всем чертям, потаскуха! И как только ты добралась сюда, ведь до той деревушки, где я тебя оставил, миль десять, не меньше, — с досадой пробормотал барон.

— Я пешком шла, — робко пролепетала Марта. — Я думала…

— Что ты думала? Кто тебе вообще думать позволил, свинье чумазой?!

— Думала, что я нужна Вам, — её губы дрожали.

— Ты деревенская девка, — а я барон. Раскинь хоть раз своим скудным умишком — мыслимое ли это дело? Да, ты была славной девчонкой, я хорошо проводил с тобой время, но теперь ты мне надоела.

Фарден отвязал от пояса кошелёк, достал несколько монет и бросил крестьянке:

— На вот, ступай! Купишь чего-нибудь себе и матери.

— Матери? — Она с отвращением посмотрела на деньги. — У меня больше нет матери; я от всего ради Вас отказалась.

— Что ж, как-нибудь без неё обойдешься. А теперь убирайся. Чтоб я тебя больше никогда не видел!

Марта хотела пристыдить его, напомнить ему о своей любви, о тех счастливых месяцах, которые они провели вместе, но натолкнулась на его холодный взгляд.

— Значит, матушка была права, — прошептала она. — А я просто дура!

Походный капеллан отслужил утреннюю службу, вместе со всеми моля Бога о победе и предании адскому огню валлийцев.

Затрубили тревогу, скомандовали: «Mounte!». Кавалерия выстроилась вытянутой линией в три ряда, за ней плотно, «чтобы и ветерок не пролетел», встали латники. Копье рядом с копьем, отряд рядом с отрядом.

Все замерло, а потом медленно по сигналу пришло в движение.

Выстроившиеся в ряд арбалетчики осыпали противника смертоносным дождем. Потом, плотно сомкнув ряды, конруа рядом с конруа, начала наступление кавалерии. Сначала двинулись всадники справа, потом ближе к центру, сохраняя линию строя. Постепенно скорость нарастала, и вот конница, подгоняя лошадей шпорами, ощетинившись копьями, врезалась во врага. Кони неслись, всхрапывая, взрывая копытами землю, закусив окровавленные удила. Они скакали, падали, понукаемые невыносимой болью, поднимались и снова скакали. Копыта напарывались на искусно расставленные по полю железные иглы специальных ловушек; стрелы со свистом врезались в плоть, человеческую и животную. То там, то здесь под всадником убивали лошадь, и он, мысленно кляня своего так не вовремя испустившего дух коня, пытался выкарабкаться из-под окровавленного трупа и не попасть под копыта несущихся мимо лошадей.

Наметив бреши в рядах противника, первая линия атаки уступила место следующей и под её прикрытием ушла вглубь, к своим, чтобы, сделав полукруг, восстановить построение и продолжить атаку.

Люди падали; их затаптывали обезумевшие от страха и боли лошади. Но конница продолжала движение, иногда даже по трупам, и вместе с ней Артур. Верхом на новом боевом коне, сменив старое полинявшее сюрко на новое, он с упоением нёсся вперёд, заранее предвкушая сладость победы.

Баннерет неосторожно врезался в отряд пехоты, за что поплатилась его лошадь. Не обращая внимания на то, что Белолобый (трофей одного удачного поединка) вдруг пошатнулся и его шерсть покрылась каплями крови, Артур продолжал своё стремительное движение вперёд. Туда, где звон мечей, туда, где опасность, туда, где смогут оценить его смелость!

Граф Норинстан действовал осторожнее: подвигов на его счету хватало, а жизнь была всего одна. Командуя своим отрядом, он старался ни на минуту не упускать из виду Дэсмонда и своего племянника, впервые принимавших участие в подобной стычке. Племяннику было шестнадцать, а младшему брату — уже восемнадцать, так что, отличись он в бою, Дэсмонд вполне мог получить рыцарское звание. И, черт побери, он был его достоин! Как он рубил мятежников, как умело наносил болезненные уколы их левому флангу!

— Мы победим их, Роланд, они будут землю грызть! — задорно крикнул Дэсмонд, отступив под защиту своих людей, чтобы немного передохнуть. — Они выдохлись, слышишь!

— В таком случае скачи к Оснею и скажи, пусть его конница обойдет их и загонит к реке. Скажи, я позабочусь, чтобы они нахлебались воды.

Дэсмонд вернулся нескоро. Он был бледен и, чертыхаясь, сжимал кулаки.

— Скачи, скачи обратно, валлийский молокосос! Скачи к своему братцу-ублюдку и передай ему, что мы справимся без его помощи. Скажи, чтобы был осторожнее и ненароком не поранил свой хвост! — полетел ему вслед хриплый хохот барона Найтли де Буго. Заметив, что Роланд смотрит в его сторону, он ехидно добавил: — Да, здорово Вас потрепали Ваши родственнички, боюсь, мы их уже без Вас погоним.

— Подавись, старый пёс! — сплюнул Норинстан и вопросительно посмотрел на брата. — Ну?

— Они… они опять отца оскорбили, — сквозь зубы выдавил из себя Дэсмонд.

— А ты?

— Дал Уолтеру в зубы. А он даже глазом не моргнул, сказал, руки марать не будет.

— Ах не будет… — Роланд подозвал одного из оруженосцев. — Но уж на этот раз Вы свой язык проглотите, сэр Уолтер, Вы и Ваши грязные дружки. Я Вам покажу, что у валлийского пса ещё есть зубы.

Временно возложив командование отрядом на одного из своих помощников, граф решительно направил коня к тому месту, где сражался Осней.

Кое-кто мельком видел среди пёстрого, плохо организованного валлийского войска рыцаря в чёрном сюрко. Он на пару минут вклинивался в ряды противника и, наметив жертву, наносил удар. Ему не нужен был выкуп, только смерть. Взмах — барон Найтли де Буго, второй — сэр Арчибальд Фьюрфорд. Последней, третьей жертвой пал Уолтер де Манфлейн.

Этот рыцарь заинтересовал юного графа Вальтера Роданна, племянника графа Вулвергемптонского, несмотря на скромный возраст, сумевшего сохранить титул, присвоенный его отцу вместе с гербом — золотым грифоном. В порыве юношеской запальчивости юный граф решил сразиться с неуловимым «чёрным рыцарем», но тот словно сквозь землю провалился. Уже отчаявшись, Вальтер в очередной раз заметил таинственного рыцаря, стремившегося затеряться на периферии поля сражения, и поскакал ему наперерез. К его величайшему удивлению, «чёрный рыцарь» не желал вступать в бой. Самолюбие Вальтера было задето, кровь кипела. Крепко зажав под мышкой копьё, он пришпорил коня. Заметив его манёвр, «валлиец» резко рванул поводья влево; его лошадь отпрянула в сторону, и юноша проскакал мимо. Это ещё больше раззадорило графа. Он быстро развернул коня и снова ринулся в бой.