Возврат. Лора разглядывает свою руку, запачканную кровью. Света, идущего из двух смежных вагонов на маленькую платформу, вполне достаточно, чтобы убедиться: рана не представляет опасности. Итак, ей опять удалось ускользнуть от преследователей. Сегодня вечером она снова сумела разоблачить их переодевания и трюки. Она протягивает ладонь к фарфоровой ручке, но не завершает начатого движения… Из-под двери появляется кровь, ручеек совсем свежей, ярко-красной и густой крови. Это нечто вроде языка шириной в два пальца, чей слегка вздутый кончик медленно, но неуклонно ползет по белым плиткам к босым ногам Лоры.
Внезапно решившись, молодая женщина завершает прерванное движение и распахивает дверь настежь сильным толчком, отчего створка, содрогаясь, долго вибрирует. Белая рука застывает в воздухе, в зияющем проеме — настолько потрясает Лору зрелище, представшее перед ее широко раскрытыми глазами.
В вагоне ничего не изменилось: Бен Саид По-прежнему не сводит глаз с пола, тогда как W продолжает свое занятие, методично поднимая и отпуская задвижку, чьи сухие щелчки разрывают тишину, словно удары слишком звучного и чересчур медлительного метронома. По не вполне еще ясным для пассажиров причинам электрическое замыкание, саботаж, световой сигнал, заблокированный террористами, пожар в кабинете машиниста, труп девочки, обнаруженный на путях — состав неподвижно застыл в туннеле, между двумя станциями, и невозможно с точностью определить, сколько времени это продолжается. Лора, которая по-прежнему находится на платформе, соединяющей два вагона, напряженно прислушивается к тому, что может произойти, будь то рокот пламени, пулеметные очереди, сирена тревоги, вопль революции или глухой стук колес, возникающий издалека и постепенно набирающий мощь, переходя в невыносимо близкий грохот: это мчится на полной скорости состав, поскольку путь, согласно показаниям огней неисправного светофора, свободен — нацеленный на препятствие, невидимое до самого последнего мгновения из-за изгиба туннеля, он сейчас врежется в парализованный поезд, и тогда в огромной вспышке сольются воедино взрывающиеся моторы, налезающие Друг на друга вагоны, визжащие женщины, лопающиеся от жара стекла, искореженное железо, вырванные с корнем и разлетающиеся во все стороны скамейки.
Однако из туннеля доносится совсем рядом, почти на расстоянии вытянутой руки, лишь какое-то легкое поскрипывание, короткое и еле различимое дыхание, нечто неуловимое, но явственно присутствующе…
Встревоженная девочка замечает, что вдоль рельса, слабо поблескивающего в темноте, движется некое темное, продолговатое, плотное пятно. Вскоре оно достигает более светлого и открытого пространства между двумя вагонами, и Лора, оцепенев от ужаса, видит прямо перед собой серую, довольно крупную крысу, которая, застыв на месте и уставившись на нее крошечными черными глазками, поднимает к ней белесую морду с острыми зубами, словно хочет, втягивая в ноздри воздух быстрыми, короткими, слегка свистящими глотками, обнюхать эту свежую плоть, выбранную заранее в ожидании неизбежной катастрофы, которую улавливает своим звериным чутьем.
Пытаясь избавиться от наваждения, под чьим воздействием неизбежно придется перешагнуть через поручни, если остановка продлится хотя бы еще несколько секунд, девушка хватается за фарфоровую ручку, которая сама поворачивается в ее ладони, и открывает дверь настежь одним толчком: крыса здесь, она семенит по белым плиткам пола, неприятно поскрипывая коготками, вокруг окровавленного тела убитой девушки. Стало быть, Лора не ошиблась, почувствовав совсем рядом с собой крысу в ту ночь — возможно, это было вчера — когда ее заперли без света в пустой библиотеке на первом этаже.
Она так испугалась, что спряталась на самой верхней, пустой полке, куда вскарабкалась единым духом, благодаря чему и нащупала там, в темноте, полицейский роман с разорванной обложкой, который затем тщательно уложила, чтобы прочитать тайком, под съемную доску пола в своей комнате, в секретное углубление, где пестрый томик улегся рядом с коробком спичек, украденным однажды вечером из кармана ее стража, когда тот проник к ней с целью изнасиловать, а потом заснул усталым сном, настолько измучил его долгий день, заполненный утомительной слежкой и беготней по всему городу, а также рядом с парой острых ножниц, принесенных им после одной из обычных ночных экспедиций ей в подарок для вырезания картинок, а она сделала вид, будто потеряла их, и рядом с вязальной спицей из полированной стали, завалившейся в щель одного из ящиков комода, которую она извлекла с большим трудом, а затем долго затачивала о шероховатые плитки в коридоре, наконец, рядом с тремя стеклянными осколками, изогнутыми наподобие арабского кинжала и все еще запачканными ее собственной кровью с того дня, когда она глубоко порезала руку, вынимая их из разбитого окна-двери, что выходит на железную лестницу на последнем этаже ее тюрьмы.
Значит, в этой тюрьме, как и во всех тюрьмах, имеются крысы, и именно этим объясняются порой короткие, а иногда более продолжительные тихие поскрипывания что слышатся временами в необитаемых частях большого дома. И совсем недавно узница также не ошиблась, когда ей почудились более резкие звуки вкупе с отчаянными воплями боли, идущими из этой комнаты. В самом деле, убийство совершилось лишь несколько минут назад: тело кажется еще теплым в ярком свете так и не выключенных прожекторов; обрамленное рассыпавшимися в беспорядке светлыми волосами кукольное личико с открытыми голубыми глазами и неплотно сомкнутыми губами еще сохранило цвет розового фарфора. Лицо же это вне всякого сомнения принадлежит Клавдии, мимолетной подружке, которая провела в доме несколько часов, выпила за компанию с Лорой чашку чая и поиграла вместе с ней, вырезая маски из черной бумаги.
Обнюхав еще не загустевшую кровь, которая стекает на плиточный пол многочисленными ручейками разной Длины, расходясь затем направо и налево, крыса явно смелеет: она поднимается на хвосте и начинает неуверенно перебирать передними лапками по телу казненной; та лежит на спине в расслабленной, беспомощной позе, и разорванные окровавленные клочья длинной белой рубашки не столько скрывают, сколько подчеркивают прелестные формы ее тела. Волосатая тварь, которую, видимо, особенно привлекают раны от семи кинжалов, воткнутых в самую нежную плоть в верхней части бедер и в паху вокруг смоляных курчавых волос, отличается столь крупными размерами, что, стоя на задних лапах на полу, ухитряется обследовать иссеченную тонкую кожу от промежности до пупка, где из-под широкого клока легкой льняной ткани вновь выглядывает обнаженный живот, в этом месте оставшийся нетронутым. Именно сюда крыса вонзает зубы и начинает затем поедать внутренности.
Кажется, будто дрожь пробегает по телу жертвы, возможно, еще живой, и рот ее приоткрывается чуть больше. Пытаясь спастись от этого кошмара, Лора нащупывает узкий карман своего платья, не в силах отвести глаз от отвратительной сцены. С некоторым трудом ей удается извлечь маленькую капсулу, которую она без колебаний отправляет в рот.
Возврат. Лора не понимает, почему… Обнаженные бедра, одна нога подогнута в колене… Нет! Щиколотки теперь разведены в разные стороны при помощи конопляных веревок, наложенных в несколько витков и закрепленных за тяжелые литые подставки прожекторов; но одна из веревок плохо натянута, и колено слегка подогнулось. Нет! В ярком свете двух других прожекторов через широкую прореху, идущую от горловины рубахи до подмышки, видна очень длинная шея, округлое плечо и большая часть упругой груди, чья околососковая окружность будто выкрашена сепией. Веревка обхватывает также и руку, тремя витками, глубоко врезаясь в кожу и заломив назад локоть, конечно, чтобы соединить его с другим локтем; но его не видно, равно как и запястий с ладонями, скрытых за спиной, по всей видимости, связанных и зафиксированных на полу посредством какого-нибудь приспособления. Очевидно, что девушку привязали таким образом, чтобы дать ей возможность извиваться и уклоняться, но в строго рассчитанных пределах, лишь для того, чтобы насладиться смехотворным сопротивлением жертвы. На полу, примерно в тридцати сантиметрах от обнаженного плеча, валяется недокуренная сигарета, и дымок от нее тянется вверх в спокойном воздухе легкой и тонкой… На этот раз жертва действительно пошевелилась, сомнений быть не может: голова откинулась набок, подогнутое колено подтянулось выше, отчего веревка натянулась. Крыса… Нет! Нет! Возврат.