Тим боялся опоздать к месту назначения. Генерал распорядился: ровно в 12 часов экипажу Савельева быть в берёзовой роще, на развилке двух дорог. Прибыли раньше времени. Свою машину оставили на лужайке под старой берёзой, а сами пристроились в сторожке. И вот теперь сидят и ждут гостя, которого по приказу генерала надо доставить на полигон.
…Курят, переговариваются, а Тим Савельев то и дело посматривает на часы. До 12 остаётся совсем немного…
На танкистах новенькие комбинезоны, чёрные ребристые шлемы на головах. Степенный и медлительный Иван Кудрин курит не спеша, одной сигареты ему хватает надолго. Зато возле расторопного Кирилла Свиридова уже целая дюжина окурков. Некурящему Тиму непонятна страсть Кирилла к табаку — чего хорошего? Только голову дурманит. Сколько раз советовал другу бросить курить. Но где там! «Меня мама в детстве соской потчевала, — отшучивался тот. — Присосался — не оторвёшь!» Весельчак и насмешник, Кирилл на вечерах солдатской самодеятельности обычно выступает в роли конферансье. У зрителей слёзы на глазах от хохота. Своего закадычного дружка он однажды на сцене медвежонком представил. Похоже получилось. И с той поры прилипло к Ивану Кудрину прозвище «медвежонок». А винить в этом надо не столько Кирилла, сколько самого Ивана. Он и действительно ходит по-медвежьи, вразвалочку, несколько неуклюж в движениях.
Всего год назад Тим не знал ни того, ни другого. Подружились во время летних учений. Недавно Тим стал командиром экипажа, и их дружеские отношения несколько изменились. Положение обязывает: командир есть командир! В свободные часы, когда танкисты отдыхают в казармах, можно и посмеяться, и побалагурить по-свойски. А вот во время учений — ни-ни! Тут требовательность, строгость нужны. Для учений выбирается обычно самая неподходящая погода: то дождь и слякоть, то мороз и метель. Тим добивается, чтобы танкисты могли работать в любых условиях. За короткий срок он успел многому их научить. Каждый член экипажа теперь способен заменить другого: механик-водитель может сесть на место заряжающего, а заряжающий прекрасно справляется с обязанностями водителя.
Об экипаже в дивизии говорят с уважением: «Первоклассные танкисты!» Первоклассные — это значит: танкисты первого класса. У танкистов классы строятся не так, как в школе, а совсем наоборот.
Тим смотрит на часы. Маленькая и большая стрелки вплотную сошлись на цифре «12».
— А вот и наш высокий гость пожаловал! Не опоздал-таки. Тютелька в тютельку! — восклицает Тим.
Запыхавшийся Стасик стоит на дороге. Рядом с ним юлит хвостом Бобик.
— Так, значит, это вы? — спрашивает Стасик и недоуменно смотрит на Тима. — А мне Владимир Семёнович сказал, что здесь встреча с представителями воинской части…
— Мы и есть те самые представители, — отвечает Тим. — Разве не похожи?
— Командир дивизии поручил, — смеётся Кирилл, — в награду за особые заслуги доставить к нашим позициям храбрейшего из военачальников. Кажется, при этом он имел в виду вашу веснушчатую персону. Не так ли, товарищ Комов?
— Наши ребята уже ушли…
— Можешь не сомневаться: вверенная тебе армия без командующего не останется. Доставим в два счёта!
— Успеем ли?.. Далеко ведь…
— Для этой цели у нас надёжное средство передвижения припрятано. Ни в воде не тонет. Ни в грязи не буксует. Ни в гонках не отстаёт. Стальная крепость на гусеницах! Пошли! Сам убедишься…
Танк стоит, увитый ветками сверху донизу. Он гигантских размеров, с могучими гусеницами, с длинной пушкой на башне и весь зелёный. Его не сразу обнаружишь в роще. Стасик недавно пробегал совсем рядом, а танк только теперь заметил. Вот что значит настоящая маскировка!
Над башней торчит длинный и прямой ус.
— Это наши уши, — объясняет Тим. — Ими мы ловим радиоволны с командного пункта. Как бы далеко танк ни уехал, антенна любой голос донесёт. Сидим в танке, а знаем обо всём, что происходит за много вёрст от нас.
— Эх, мне бы на таком танке в атаку! Возьмёте, а?
— Посмотрим на твоё поведение…
— Я знаю, детям не разрешают, — вздыхает Стасик. — Всегда нас жалеют. А я уже не маленький!
Тим обходит танк со всех сторон, трогает гусеничную ленту и ловко запрыгивает на машину. Затем открывает крышку люка башни, заглядывает внутрь:
— Ну что же, Стасик, приглашаю тебя в нашу стальную крепость. Пора в путь.
Стоя на танке, Тим протягивает Стасику руки, помогает карабкаться вверх.
На земле остаётся один Бобик. Ему никак не допрыгнуть до люка. Он скулит, мечется взад-вперёд, жалобно смотрит на Стасика.
— Помогите Бобику, — просит Стасик. — Тут слишком высоко.
— Собакам в танк не рекомендуется, — говорит Тим. — Пусть бежит следом.
Они по очереди, один за другим, ныряют в люк.
Там сумрачно и тесно. Стасик больно стукается коленкой, но сказать об этом не решается: боится, что выпроводят из танка.
— Вот тебе, возьми! — Кирилл даёт ему шлем. — Если во время тряски вдруг подбросит, голову таким образом от удара сбережёшь. Она тебе ещё может пригодится…
Шлем, пухлый, ребристый, наглухо прикрывает уши. Стасику нравится такой шлем. В нём сразу начинаешь чувствовать себя героем-танкистом. Стасик щупает свою голову, которая вдруг стала какой-то непривычно большой и круглой, как футбольный мяч. Тим, повеселев, указывает Стасику место, где он должен сидеть, и накрепко закрывает люк.
Где-то за спиной, в корме танка, ревёт могучий мотор. Машина, плавно качнув грузное стальное тело, со скрежетом начинает свой бег.
Тим сидит строгий, сосредоточенный и, согнувшись на низеньком сиденье в самом носу машины, дёргает то один рычаг, то другой, нажимает на педали. Он всё время в движении. Работает как автомат. И при этом не забывает нацеливать глаза в смотровые приборы (Стасик уже знает, что это такое). Изнутри они покрыты специальным толстым стеклом. Никакая пуля не прошибёт! Он видит всё, что происходит впереди. Противнику от танка никуда не спрятаться!
Голова у Стасика вертится, словно на шарнирах, туда и сюда. В глазах безудержный восторг: такое и во сне не снилось — он в настоящем танке! Ух!
Машина гулко дышит, как живой стальной великан, сострясает воздух лязганьем гусениц, басовитым рёвом двигателя. Тру-ту-ту-ту! Р-р-р-ры… Вот это жизнь!
Когда-то Стасик летал на самолёте. У него обмирало, холодело сердце от воздушной болтанки. Нечто подобное ощущал он весной, когда катался с ребятами на катере с подводными крыльями — метеором пронёсся, обгоняя ветер, по реке. В ушах звенело и, как на качелях, кружилась голова. Хорошо! Думалось, никогда такого больше испытать не придётся. И вот пришлось! Да ещё как! Разве можно сравнить боевой танк с катером, буксиром, легковой автомашиной или даже с пассажирским самолётом? Там ни пушек, ни пулемётов, ни гусениц! В самолёте лётчик сидел в своей кабине, и Стасик его не видел, чувствовал себя посторонним. Другое дело — танк. Здесь всё на виду. Здесь ты не пассажир, а полноправный член экипажа, боец-танкист!
Один шлем на голове чего стоит! Эх, если бы Тим насовсем подарил ему боевой шлем! Никогда бы Стасик с ним не расстался! Даже спать ложился бы в шлеме. В шлеме бы и в разведку ходил, и по улице бегал, и на уроках сидел.
А ещё лучше, если бы военные подарили интернату танк — не макет, а настоящий! Нет, танка им, конечно, не дадут. Просить даже совестно. Боевые машины нужны армии. Если раздать танки кому попало, то чем же тогда Родину защищать!
— Тим, а сколько, интересно, в танке лошадиных сил? — громко спрашивает Стасик.
Танк грохочет. Тим не слышит.
— Сколько лошадиных сил в танке? — снова кричит Стасик.
Тим непонимающе мотает головой, тычет пальцем в шлем и смеётся.
Стасика берёт досада, что в танке никого ни о чём нельзя спросить. Танкистам хорошо. Они свободно могут переговариваться между собой — длинные шнуры протянуты ко всем членам экипажа. Какой бы шум ни стоял в машине, люди могут беседовать спокойным, обычным голосом — им всё слышно. А вот Стасика Тим не слышит. А может, просто делает вид, что не слышит? Наверное, так и есть. Ведь о чём он спрашивал — о мощности танка! Нашёл о чём спросить! Это же наверняка военная тайна. Как он только сразу не сообразил! Вот бестолочь!