Несмотря на все эти сложности, Василию Второму (точнее — кому-то из его воевод) удалось хитроумным маневрированием на месяц задержать татарские войска под Владимиром. Наконец, в начале июня ему стало известно о том, что армия Игоря Сестрорецкого (две с половиной тысячи клинков, подавляющее большинство — амазонки) находится в 5 днях пути. Его подход ожидался 9 июня. При этом еще одна северная армия в три тысячи воинов под командованием воеводы Батарбека уже подходит к Ярославлю. Основное обвинение в последующем выдвигаемое против Дмитрия Шемяки состояло в том, что язычники находились втрое дальше (это как минимум), но подошли намного раньше. Местонахождение войск Шемяки на этот момент все еще оставалось неизвестным.
Узнав о подходе настолько крупных подкреплений, русские князья на радостях "ослабили бдительность" и в результате неожиданного нападения татар были разбиты 7 июня (честно говоря, командование русской армии шестого июня устроило пир и противника откровенно прозевало). Великий князь Василий и Михаил Верейский были захвачены в плен, Иван Можайский был ранен, но сумел бежать.
Девятого июня амазонки Сестрорецкого князя перекрыли дорогу на Москву и задержали татар. Князь-язычник немедленно отправил гонцов в Москву к Софье Витовтовне за инструкциями. Позже он отказывался от любых переговоров, отсылая любых послов к матери Василия Второго. Ему удалось не пропустить татар к столице и оттеснить их сначала к Суздалю, а затем к Мурому.
Тем временем в Москве началась паника, которая привела к пожару. В результате беспорядков семья Великого князя даже была вынуждена покинуть столицу. Из-за этого Батарбек был вынужден идти не на соединение с Игорем, а наводить порядок в городе. Только после его подхода удалось прекратить беспорядки в Москве.
Несколько дней вся власть в государстве находилась в руках язычников. Однако, они этим никак не воспользовались — при первой же возможности Батарбек увел войска на соединение со своим князем.
Василий Московский сумел, используя противоречия между Улу-Мухаммедом, Махмутеком и Касимом сумел договориться об освобождении (своем и Михаила Верейского) в обмен на выплату огромного выкупа в двести тысяч рублей. По предложению Игоря Сестрорецкого половину этой суммы должны были внести удельные князья (в том числе пятьдесят тысяч — с его владений). Всю эту сумму он выплатить не сумел, внеся золотом и серебром только 20 тысяч и еще 10 тысяч — мехами. В качестве оплаты остальной суммы он передал Василию Московскому свои Муромские владения (равно как и большую часть Городецких — с этого момента ему и его потомкам принадлежал только сам город). Из прочих вассалов Великого князя только Василий Серпуховской оказался в состоянии собрать десять тысяч рублей.
Можайский и Верейский князья деньги собрать не смогли и остались должны Московскому князю, Шемяка выплачивать не стал.
Со стороны татар за получением выкупа (наблюдением за его сбором) отправилось множество татарских князей со своими отрядами во главе с царевичем Касимом.
Большая часть из них перешла на службу Московскому и Сестрорецкому князьям (в том числе — сам царевич). Это косвенно свидетельствует о координации их действий.
Муром, отданный Игорем Сестрорецким, Василий немедленно передал Касиму, сделав того еще одним удельным московским князем.
Сбор настолько огромной суммы имел негативные последствия для Московского князя.
Несмотря на то, что всего было собрано не более ста тысяч рублей (а передано татарам не более тридцати тысяч), недовольство населения стало массовым.
Сестрорецкий князь оказался в заметно лучшем положении, поскольку благоразумно использовал только княжескую казну, не прибегая к сбору дополнительных податей.
Конечно, с другой стороны, он растратил все накопления отца и деда, надолго лишив себя (и своего преемника) возможности предпринимать самостоятельные действия (несколько десятилетий приходилось добиваться согласия купцов или храмов на каждую незапланированную крупную трату).
Недовольство действительно стало очень широким. Воспользовавшись этим Дмитрий Шемяка смог добиться поддержки со стороны Ивана Можайского, московского посада и части великокняжеских бояр. После этого они только ожидали удобного момента. 12 февраля 1446 года Шемяка и Можайский, воспользовавшись отъездом Василия в Троицкий монастырь, неожиданным ударом заняли Москву, схватив мать и жену Великого князя, а также великих бояр сохранивших верность своему князю.
Немедленно после этого мятежники разделились. Иван Можайский 13 февраля захватил Василия Московского (которого 16 февраля ослепили в Москве). Дмитрий Шемяка в тот же день окружил и уничтожил отряд Игоря Сестрорецкого — он с небольшим отрядом менее чем в сотню бойцов направлялся в Москву по вызову своего сюзерена.
Засада была построена безупречно. Шесть возков, сорок амазонок, полсотни прочих сопровождающих — Игорь Четвертый всегда передвигался с очень малой свитой. Их поймали на поляне, вдалеке от леса. И оставалось только умирать. Да, они дорого продали свои жизни, но… Шемяка выбрал наиболее надежный вариант, результатом которого стал правильный бой. Пятикратный перевес и заранее надетые доспехи сделали свое дело (а если еще учесть что очень многие бояре Игоря были беспомощны в бою, будучи воеводами и советниками, но никак не мастерами боя).
Единственное, что смогли сделать язычники, что смог сделать Щит Московский — послать сообщение. Не спасти себя — тут просто не было шансов, без вариантов. Но две четверки из его личной охраны смогли уцелеть и уйти.
Василий Московский получил известие о смерти своего самого сильного сторонника еще перед ослеплением. Амазонки смогли с ним связаться только 23 февраля.
В Сестрорецк известие поступило 28 февраля. Поступило к амазонкам (не зря князь сделал все, чтобы вырвались именно они, а не кто-то из свиты). Они успели подготовиться и беспорядков снова не было. Наследник — одиннадцатилетний Игорь Игоревич был предъявлен знати и жречеству. Споры все-таки начались, поскольку в законный брак князь не вступал. Но иной кандидатуры не нашлось (благодаря бескомпромиссной позиции амазонок и их сторонников среди жречества — молодой князь как ранее и его отец проходил обучение в корпусе).
Так закончилось правление Игоря Четвертого. За 38 лет его нахождения у власти произошли многие негативные события в жизни языческого княжества. Конечно, ему удалось приобрести крупные владения на юге Руси (довольно надежно) и временно присоединить Псков (после его смерти псковичи выбрали себе иного князя). Ему даже удалось относительно прочно занять Карелию и Кольский полуостров. Но все это не компенсирует ослабления княжества.
Если его дед и отец распоряжались храмовыми дружинниками и храмовыми сокровищницами, как своими, то ему этого уже не удавалось. В этом конечно нельзя обвинять только его, поскольку храмы добились самостоятельности в начале его правления, когда он был еще ребенком. Но, повернуть этот процесс вспять ему не удалось.
Как следствие произошло изменение структуры языческой армии. Наиболее грозная её часть (храмовники) прекратила свое существование как часть армии, став одной из угроз для княжества. Уже в 1448 году в Сестрорецке состоялся первое крупное столкновение между гвардейцами храмов Перуна и Баст (короткие сшибки бывали и раньше, но это переросло в настоящий бой).
Если раньше армия северян состояла из пяти частей, из которых четыре были реально боеспособны, то сейчас — только из трех "с половиной", причем одна из этих частей по-прежнему оставалась небоеспособной. При Палаче в войско входили отряды амазонок, храмовников, личные дружины "знати" (в первую очередь это относится к бывшим ордынцам), наемников и ополченцев. На момент же смерти Игоря Четвертого храмы и знать смогли добиться независимости и их боевики уже не подчинялись князю. Помимо этого роль знати вообще снизилась, поскольку одна часть её все более уходила в торговлю и предпринимательство, сливаясь с северным купечеством, другая, разоряясь, все более походила на государственных служащих.