– Вы проходите, присаживайтесь, разговор у нас с вами будет долгий… – следователь приглашающее указал на стул рядом с письменным столом.
Егор подошел к столу, поставил свою сумку на пол и сел на указанный ему стул.
Мужчина за столом одобрительно кивнул и сразу же перешел к делу.
– Итак, я следователь по особо важным делам Марков Владислав Георгиевич, именно я и буду вести ваше дело. Давайте, для начала, выполним необходимые формальности. Назовите мне ваше имя, фамилию и отчество…
В этот момент дверь в кабинет распахнулась, и в кабинет заглянул здоровенный лейтенант-омоновец.
– Владислав Георгиевич, а с этими рэкетирами, которые тут у нас на полу раскорячились, что делать-то?
Следователь вскинул голову и, досадливо поморщившись, махнул рукой.
– Я сейчас занят, давай-ка сделаем так: вы их заприте по разным камерам, а я с ними со всеми по очереди потом побеседую.
– Ага, понял, так и сделаем, – огромный, как медведь, омоновец вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Ну-с, молодой человек, и на чем мы с вами остановились… – доброжелательно продолжил Владислав Георгиевич, снова посмотрев на Егора.
После более чем двухчасового допроса Егора заперли в маленькую, буквально два на два метра, камеру, пол в которой был сильно заплеван окурками, шелухой и прочим мусором. По углам этого основательно загаженного и непрезентабельного помещения валялись маленькие пустые пластиковые бутылки из под «пепси-колы» и «фанты». Никаких удобств типа раковины с водой, очка или хотя бы параши не было и в помине – просто маленькое голое помещение со стенами, покрытыми грубой серой цементной «шубой». Вещи Егора остались в кабинете у следователя, и теперь он об этом сильно пожалел, подумав, что на сумке с вещами можно было бы хотя бы сидеть, а так ему придется либо все время находиться на ногах, либо располагаться прямо на бетонном полу.
На самом допросе Егор совершенно не запирался и говорил почти всю правду. А толку-то было запираться, если все и так было ясно. Он директор предприятия, на которое в банке был взят кредит? Он! Он подписывал все бумаги на перечисление денег со счета в банке? Да, конечно! Он допустил нецелевое расходование денег, выделенных на закупку сельхозпродукции? Ну а кто ж еще, директор-то именно он. Его предприятие так и не вернуло кредит банку, а деньги исчезли в неизвестном направлении? Тоже да. Против документально подтвержденных фактов и собственных подписей на финансовых документах не попрешь.
Следователя, конечно же, интересовали детали: кому и куда были перечислены деньги из банка, кому был продан купленный товар и куда ушли деньги впоследствии. Егор, благо времени у него было вполне достаточно, заранее продумал более или менее правдоподобную версию показаний, чтобы не нагромождать лишних деталей и не усугублять свое и без того плохое положение. Он излагал все как по-писанному – кредитные деньги, как и предполагалось сначала, ушли на закупку сахара. Сахар был продан за пределами республики, хорошо еще что Марик, проводя обналичку, озаботился липовыми документами на покупку и продажу сахара. После продажи сахара, на вырученные деньги было решено купить спирт и разлить водку в Беслане в цеху у Борика. Потом завезенный ими спирт из цеха Борика украли, и по этому поводу было даже возбуждено уголовное дело, а сам хозяин цеха, через несколько месяцев после ограбления, скрылся в неизвестном направлении. Дальше, отвечая на вопросы следователя, Егор заявил, что потеряв спирт, он никуда не скрывался и даже обращался к руководству банка, поставив их в известность о своем бедственном положении. Тогда же он, как директор предприятия, пытался найти деньги для возврата кредита, в связи с чем и был вынужден ездить на заработки по всей стране. В Москву он ехал как раз устраиваться на работу, для того чтобы получить возможность выплачивать банку деньги по частям.
Версия событий в изложении Егора, в принципе, устраивала следователя, все, что тот рассказал, вполне согласовывалось с имевшимися документами и его собственными предположениями. Перечитав несколько исписанных подследственным листков бумаги, он удовлетворенно кивнув головой, аккуратно сложил все в серую папочку и, вызвав дежурного милиционера, велел ему отвести Егора в камеру.
– Мы с вами поговорим еще завтра, – кивнул он Егору на прощанье, – и завтра же Вас переведут в ИВС, а потом уже и в городской следственный изолятор, ну а пока не обессудьте. Особых условий у нас тут нет, и вам одну ночь придется как-то перетерпеть неудобства…
Ближе к вечеру, в камеру к Егору затолкнули еще двух задержанных: сначала тощего наркомана, взятого неподалеку от задания РУБОПа в момент, когда он пытался скрыться с украденной магнитолой из вскрытого им автомобиля, а потом и угрюмого прыщавого парня, подозреваемого в грабеже. Наркоман сразу же, тихонько постанывая, скрючился в дальнем от двери углу – до приезда буквально спасшей его милиции ему сильно досталось от хозяина автомобиля и его товарища, которые отловили его с выдранной магнитолой рядом со вскрытой специальным воротком машиной. Прыщавого затолкнули в камеру вторым и он, не обращая внимания на Егора, который сидел скрестив ноги по-турецки на разложенной газете в другом углу, сразу же бесцеремонно пнул ногой наркомана, сидевшего с головой накрывшись своей черной курткой.
– Слышь ты, доходяга, у тебя курить есть?
Наркоман только крякнул от боли в потревоженном избитом теле и, на мгновение высунувшись из-под куртки, отрицательно покачал головой.
– А че бля, ты нормально ответить не можешь, че в падлу, да? – угрожающе нависая над наркошей, не отставал от него внушительно выглядевший прыщавый амбал, одетый в потрепанный спортивный костюм и стоптанные грязные кроссовки.
– Да оставь его, – примирительно сказал со своего места Егор, – что, не видишь – пацану и так досталось.
– А ты чо бля, типа его адвокат? – осклабился прыщавый, тут же повернувшись лицом к Егору.
– Нет, не адвокат.
– А хуля ты тогда вякаешь, пока тебя не спросили, – вызверился на него прыщавый.
– Ты, мальчик, рот-то свой поганый закрой, а не то неровен час, кишки простудишь и понос подхватишь, – спокойно и даже как-то лениво посоветовал ему Егор, вытягивая ноги, но не вставая с места.
– Ах ты гнида поганая, бля, да я тебя…
Прыщавый в расстроенных чувствах очень резво, буквально в два шага, преодолел разделявшее их расстояние и замахнулся правой ногой, метя ударить сидящего Егора своей грязной кроссовкой прямо в лицо. Егор, с усмешкой ожидавший от него именно этого, резко подцепил опорную ногу своего противника носком левой ноги под пятку, а правой одновременно сильно ударил по колену. Мощным скручивающим движением он свалил прыщавого на пол и тут же, оказавшись на нем сверху, провел замок обеими руками на левую стопу, выкручивая ее против часовой стрелки. Прыщавый, уже оглушенный неожиданным падением на пол, буквально засипел, как гадюка, от сильной боли в вывернутой под неестественным углом стопе.
– Отпусти, падла, больно!
– Я те, мудила, сейчас ногу на хрен вырву и скажу, что так и было. Понял меня? – внушительно пообещал ему Егор, немного усиливая нажатие.
– Все, все понял, отпусти я сказал… – уже тоном ниже попросил прыщавый.
– Ладно, – смягчился Егор, считая экзекуцию законченной, – только смотри мне, ежели что, я тебе действительно ноги пообрываю.
Егор отпустил своего противника и встал с него, позволяя тому подняться.
– Э-эх…
Вставший с пола прыщавый принялся было отряхиваться, а потом попытался внезапным боковым с опущенных рук попасть Егору в челюсть. Егор, все это время державшийся настороже, резким движением левой руки сгреб бьющую руку, подломив ее в локте, а пальцами правой руки жестко прихватил прыщавого за кадык.
– Ну все, молись, урод, я те сейчас кадык вырву, – прошипел он, сильно впечатав своего противника спиной в стену и приблизив свои горящие злобой глаза к его лицу.