11 июля «Гитлерюгенд» была сменена на позициях частями 272-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Фридрих-Августа Шака[124] и выведена в тыл для отдыха и пополнения в район Фалеза (при этом 12-й артиллерийский полк СС и 12-й зенитный дивизион СС были приданы в поддержку этой дивизии). По воспоминаниям Мейера, «солдаты 12-й танковой дивизии СС были на грани Минуты затишья физической ВЫНОСЛИВОСТИ. Они удерживали линию фронта в течение четырех недель без подкрепления и приняли на себя самые жестокие удары битвы… Они шли в бой с сияющими лицами. Сегодня покрытые грязью каски отбрасывают тень на осунувшиеся лица, чьи глаза слишком часто заглядывали в лицо смерти».

Своим героическим сопротивлением гренадеры из дивизии СС «Гитлерюгенд» заслужили уважение со стороны противника. Один из канадских историков отметил: «12-я танковая дивизия СС… сражалась с решимостью и напором, с каким не сражалась ни одна из частей»[125]. А английский журналист Честер Уилмот отмечал, что «солдаты 12-й дивизии СС, которые удерживали этот сектор, сражались с жестокостью и упорством, которому трудно найти соответствие и невозможно — пример превосходства во всей кампании». Современный западный историк К. Бевершток отметил, что «юнцы из "Гитлерюгенд" были грозным противником, несмотря на их молодость и неопытность»[126].

Отдых вблизи от линии фронта наложил на дивизию свой отпечаток. Штабы обоих танково-гренадерских полков дивизии были переведены в район В и муть е, где им поставили задачу формировать смешанные роты из поступающего пополнения и выздоравливающих раненых. Остатки танково-гренадерских батальонов были слиты в две боевые группы — «Краузе» и «Вальдмюллер» (по именам командиров), в составе групп имелось около 50 единиц бронетехники[127]. II батальоны обоих танково-гренадерских полков дивизии были расформированы, а их личный состав направлен на пополнение оставшихся батальонов. Некоторые танковые роты были переброшены в район Ле-Небур для отдыха, ремонта и пополнения. Дивизия лихорадочно восстанавливала боеспособность частей и пополняла запасы боеприпасов и амуниции.

В эти дни немецкие командующие разного ранга начинают понимать, что имеющимися силами им не выиграть сражения в Нормандии. Положение со снабжением становилось все более и более безнадежным. В один из дней Курт Мейер был вызван в штаб I танкового корпуса СС (из-за действий вражеской авиации он опоздал больше чем на час). В штабе корпуса Мейер встретился с фельдмаршалом фон Рундштедтом (до 2 июля 1944 г. — главнокомандующим немецкими войсками на Западе). В ходе последующего обеда Рундштедт, Зепп Дитрих и Мейер выявили согласие относительно невыносимости сложившегося положения дел. Все оценивали ситуацию как «исключительно серьезную». Единственным фактором, способствующим удержанию фронта, стало мужество немецкого солдата, который в невыносимых условиях продолжал цепляться за каждый клочок земли, тормозя продвижение вперед бронированных армад союзников. Но был ли этот фактор решающим? Рундштедт выразил свое восхищение и признательность 12-й танковой дивизии СС, одновременно проявив сожаление по поводу тяжелых потерь дивизии. Как сказал фельдмаршал: «Ужасно, что эти преданные молодые люди жертвуют собой в безнадежной ситуации»[128].

17 июля дивизию С С «Гитлерюгенд» подняли по тревоге — британцы прорвали оборону 272-й пехотной дивизии между Мальтотом и Ванде. На передовую была брошена боевая группа Вюнше. В нее вошли штаб 12-го танкового полка СС, сборный танковый батальон штурмбаннфюрера СС Арнольда Юргенсена, состоявший из 18 Pz-IV и 13 «Пантер», I и III батальоны 26-го гренадерского полка СС под командованием Бернгарда Краузе и Эриха Ольбетера соответственно, артиллерийская батарея из I дивизиона 12-го артиллерийского полка СС, вооруженная самоходными гаубицами «Веспе», и 1-я рота 12-го противотанкового дивизиона СС оберштурмфюрера СС Георга Хурдлебринка, укомплектованная самоходками «Ягдпанцер-IV». Противник был отброшен контратакой и выйти к реке Орн не сумел. Эсэсовцы захватили 15 пленных.

После полудня Курт Мейер был вызван с докладом к фельдмаршалу Роммелю, командующему группой армий «Б». Мейер без прикрас выложил все свои опасения, подчеркнув, что если немецкие войска так и останутся без авиационной поддержки, то фронт в Нормандии скоро рухнет. Роммель и сам прекрасно знал об этом, однако ничем обнадежить Мейера не сумел, свалив все на Верховное командование. Так что встреча окончилась безрезультатно. В этот же день Роммель был тяжело ранен и больше на фронт уже не вернулся.

После всех относительных неудач британцев на фоне успехов американских войск фельдмаршал Монтгомери нуждался в серьезной победе. Еще бы, за девять дней, с 10 по 18 июля, английские войска продвинулись всего на 1–3 километра, причем местами они были отброшены на исходные позиции немецкими контратаками. 18 июля Монтгомери начал операцию «Гудвуд». План ее был прост: воздушная армия должна была массированными бомбардировками создать брешь, а пехота двух дивизий — закрепить ее и создать коридор, через который затем двинутся танки. Ударной силой британских войск были три бронетанковые дивизии, две из которых недавно прибыли из Англии. Основной упор был сделан на захват возвышенной местности, господствующей над полем боя, то есть высоты Бургибю. В случае успеха наступление предполагалось развивать, вплоть до «марша на Париж».

Английским войскам противостояли потрепанные силы четырех немецких дивизий, из них одна эсэсовская — «Лейбштандарт». В качестве резерва имелись две боевые группы из дивизии СС «Гитлерюгенд». Общий недостаток войск компенсировался довольно мощными оборонительными сооружениями немцев. Им удалось создать сильный пояс глубокой обороны, которая опиралась на пять взаимосвязанных узлов укрепленных опорных пунктов. Современные британские историки говорят, что это был самый грозный рубеж немецкой обороны, который только имелся в Нормандии. В довершение всего, для немцев это наступление не было секретом, в этот раз разведка «доложила точно». А Зепп Дитрих после войны утверждал, что услышал приближение английских танков, пользуясь приемом, которому он научился в России: приложив ухо к земле.

Перед началом сражения Дитриху наконец удалось вывести свою бронетехнику в резерв, заменив ее пехотой. В его подчинение пришла относительно свежая 272-я пехотная дивизия.

События развивались по стандартному сценарию. В 05:30 1 ООО бомбардировщиков «Ланкастер» нанесли сильнейший бомбовый удар — 7700 тонн бомб. Самолеты сбрасывали осколочные бомбы перед фронтом своих войск, а фугасные — на флангах и на опорные пункты в глубине немецкой обороны. Затем началась артиллерийская подготовка с использованием корабельной и армейской полевой артиллерии, которая продолжалась три часа. Предполагалось, что после такой обработки все препятствия в полосе наступления бронетанковых дивизий будут сметены. По мнению английских историков, это был «наиболее мощный бомбардировочный удар, который когда-либо предпринимался для поддержки наземных войск». Сразу же после его окончания в бой пошли пехота и танки. Немецкое командование, зная о подготовке наступления и учитывая опыт боев за Кан, расположило главные силы своих войск на заранее подготовленном рубеже в 10–12 километрах от переднего края обороны. Таким образом, союзная авиация сбросила свои бомбы на передовые немецкие позиции, занятые лишь небольшими силами.

Находившаяся на участке английского прорыва слабо оснащенная и обученная 16-я полевая дивизия люфтваффе генерал-майора Карла Зиверса была буквально сметена валом союзного наступления. Однако в целом, хотя немецкая оборона и была сильно потрепана бомбардировкой, но взломать ее союзникам не удалось. Чувствуя угрозу своему правому флангу, Зепп Дитрих направил «Лейбштандарт» в район кряжа Бургбю. При помощи сильной артиллерии — 88-мм зенитных орудий (всего немцы имели их здесь 70 штук), 194 полевых пушек, 272 установок для пуска реактивных снарядов, а также «Тигров» 101-го тяжелого танкового батальона СС (они дислоцировались в районе Френувиля) и 503-го армейского батальона тяжелых танков, острие атаки вражеской бронетехники было сломано. Союзники увязли в глубоко эшелонированной обороне 21 — й танковой дивизии и «Лейбштандарта». Глубокий танковый прорыв не удался[129]. Все же, несмотря на отдельные местные успехи, под давлением превосходящих сил противника части 1-й танковой дивизии СС были вынуждены оставить большую часть еще удерживаемых районов Кана, однако это было вполне поправимой потерей. С началом сражения боевые группы дивизии СС «Гитлерюгенд» были подняты по тревоге. Личный состав дивизии воспринял объявление тревоги с фатализмом: «Гренадеры попрыгали в свои машины, смахивая с глаз остатки сна. Они не задавали вопросов. Солдаты молча готовились к предстоящему бою. У нас не было иллюзий. Офицеры и солдаты знали о бесполезности сражения. Они ожидали боевого приказа молча, но с решимостью исполнить свой долг до конца»[130]. Боевая группа Вальдмюллера оперировала по обе стороны дороги Каньи — Вимон на участке 21 — й танковой дивизии, оказывая поддержку армейским танкистам. Ночью на 19 июля (официально — в 05:30 утра) Курт Мейер полностью взял на себя участок Каньи — Вимон. Положение немцев облегчалось тем, что британцы действовали крайне нерешительно, и это несмотря на свое тотальное превосходство в силах и средствах над противостоящими им немцами.