Дальше мы пошли молча. Странное дело, думала я. Все вокруг представляют йонов совсем не так — тупыми, зомбированными, одинаковыми убийцами во главе с главным злодеем — вождем, правителем Миадвэя. А оказалось, что — как бы смешно это ни звучало — йоны тоже люди.

Или это мне попался такой «человечный»?

Каково это, имея собственные мысли и чувства, всегда действовать по чужой воле? Похоже, Наставник Шетт мечтает проверить это на населении всего Виннея.

Глава 35

— Энейя взывает к стражу Урха! Энейя взывает к стражу Урха, как слышите меня?

Хрустальный шар леди Гельмы едва ли не подпрыгивал на столе, переливаясь тревожными багровыми сполохами. Мгновением позже у магички нестерпимо заныл зуб — крайний левый коренной снизу. Боль была из тех, что способна поднять на ноги даже крепко спящего или мертвецки пьяного. Удобно, но уж очень неприятно. Проклиная замкнутую на каждого из семи стражей сеть защиты Купола, Гельма взвилась с кресла-качалки и схватила шар.

— Да, Варл, слышу. У нас пробой, я чувствую. Где?

Стены комнаты переливались теми же тревожными рубиновыми искрами. Дежурные стражи уже, должно быть, готовили остров к смене траектории. Урх замедлялся, сходя с патрульной спирали над Синейской пустошью.

— Граница Миадвэя, север, — голос доносился из шара четко и громко, будто собеседник стоял с Гельмой рядом. Пусть кто угодно назовет хрустальный шар безнадежно устаревшим магическим средством связи, работает он всегда отменно.

— Вот ведь зараза!

— Считай, что я этого не слышал, леди, — усмехнулся голос невидимого Варла из шара.

По лицу Гельмы промелькнула быстрая, яростная улыбка. Сигнальная боль прошла, самое время было действовать.

— Держи меня крепче, нам понадобится вся поддержка.

— Держу, Гельма.

«Давненько у нас не было такой срочной работы», — думала магичка, спеша в семиугольный зал дозорной башни. За все время пребывания на летающем острове Урх в качестве стража от королевства Энейя, магичка не могла припомнить ни одного пробоя Купола. А прошло уже восемь месяцев с тех пор, как Гельма приступила к своему годовому дежурству. Обычно наземные наблюдатели, издалека поддерживающие собратьев-магов Силой и не только, помогали определить те места, где Купол истончался и был готов дать трещину. Те места, где заложники пустоши особенно рьяно пытались пробиться на волю, пуская в ход магию. Или где особо сильный и дерзкий маг пытался снаружи прорваться к друзьям и увести их на свободу. Остров покидал патрульную спираль и летел латать дыры. Он восстанавливал Купол и улетал, оставляя синейских сидельцев сыпать проклятиями ему вслед. Стражи на Урхе никогда не вмешивались в то, что происходило в пределах Купола, даже если на их глазах отчаявшиеся ссыльные голыми руками убивали друг друга. Семеро стражей Синейской пустоши — по одному от каждого государства — редко смотрели вниз. Приятного там было мало, а все изменения в Куполе им ежедневно сообщались наземной семеркой.

— Север, граница Миадвэя, — выкрикнула Гельма, едва появившись на пороге зала. Волнистые черные волосы разметались по ее плечам, поблескивая на висках инеем седины, голубые глаза были прищурены, просторное синее платье мягкими складками обволакивало склонную к полноте фигуру. Несшие вахту карагинец и хиссиец невольно задержали на ней взгляд, прежде чем кинулись переставлять яркие плитки в магической управляющей мозаике Урха, слагавшей центр пола в семиугольном зале. Обоим энейка годилась едва ли не в матери, но переполняющая магичку Сила и твердая решимость найти и наказать виновного в пробое делала ее прекрасной.

Было только одно, что Гельма знала о наглеце — он родился в Энейе. Потому что именно ее, стража от Энейи, накрыло сигнальной болью. Значит, именно она принимает на себя ответственность за действия разношерстной команды Урха.

Магичка подошла к окну зала, чувствуя, как пульсирует в ней и перетекает в пол Сила, заставляя остров лететь чуть быстрее. Гельма все еще сжимала в руке шар. Умница Варл в глухой деревне далекой Энейи делал все, что мог, установив связь с природным магическим источником и передавая Силу Гельме. В зале быстро собрались все семеро стражей, и теперь управляющая мозаика сверкала с каждым моментом ярче от вливания магической силы разной природы.

«Мы слишком далеко от северной границы, — кусала губы Гельма. — Лишь Единственной ведомо, сколько ссыльных успеет сбежать, почуяв пробой в магическом барьере, пока мы…»

— Энейя взывает к стражу Урха! — вдруг послышался из шара голос Варла. — Энейя взывает…

Голос у него был такой, будто маг успел пробежать половину расстояния от энейской деревни Релла до границ Синейской пустоши.

— Слышу тебя, Энейя. Что еще стряслось?

— Купол сыплется.

— Что?!

— Ты слышала. Я уже бегу в лес, к магическому источнику, чтобы прямо на месте… Пусть и другие…

— Я поняла. Работаем.

Гельма подкинула шар в руке и резко обернулась к остальным стражам.

— Все слышали?! Все знают, что делать?

Вопрос был риторическим. Первым пунктом Кодекса стражей Урха, который все новоприбывшие на остров заучивали наизусть, был порядок действий в случае, если Купол начнет сыпаться. То есть если начнет разрушаться вся поверхность магического барьера. Это не дыра, которую можно залатать. Вообще-то считалось, что Купол рассыпать практически невозможно. В Кодексе так и было прописано — практически. Но вот настал тот день, когда ничтожная вероятность стала единственной реальностью.

Гельма зажмурилась, почти ощущая присутствие Варла рядом. В нос ударил запах влажного леса и едва уловимый, знакомый только чародеям с большим стажем запах природной магии. Молодые маги могли сколько угодно расписывать в поэтических выражениях, чем пахнет магия — ветром в вершинах огромных деревьев, солнечным утром, землей после дождя. Но «запах магии» оставался всего лишь метафорой, пока молодой адепт не прошел достаточно долгого пути по дороге чудес.

Не открывая глаз, магичка шагнула ближе к центру зала, становясь у края управляющей мозаики. И другие стражи, сделав то же самое, замкнули вокруг мозаики круг. В руках у каждого был хрустальный шар — олицетворение связи парящего в поднебесье острова Урх с семью государствами Виннея. Семь сфер, в которых едва слышно шелестели голоса тех, кто держал остров-страж с земли. Если бы в дозорной башне вдруг оказался сторонний наблюдатель, он бы поразился красоте картины. Безумная радуга управляющей мозаики, сияние хрустальных шаров, сосредоточенные и как будто светящиеся лица магов. Воздух, дрожащий от магической силы. Стены дозорной башни, все медленнее пульсирующие предупреждающим алым цветом. Остров остановился и едва ощутимо завибрировал. Маги-стражи не могли этого видеть, но на несколько мгновений восстановленный Купол полыхнул нестерпимым алым светом, заново отрезая Синейскую пустошь от внешнего мира.

«Сколько ссыльных сбежало?» — успела подумать Гельма, проваливаясь в обморок. Позже магичка будет корить себя за неосторожность, за неверно рассчитанные силы и стыдиться того, что потеряла сознание на боевом посту. Но никто не думал ее в этом винить. Стражи знали — если еще один энейец вздумает пробить Купол в ближайшее время, сигнальная боль без труда выдернет Гельму из обморока.

Леди-страж очнулась уже глубокой ночью. Первая ее мысль вновь была о сбежавших ссыльных. Одна надежда была на то, что наземный товарищ стража Миадвэя уже сообщил куда следует, и йоны начали облаву на беглецов. Впрочем, йонам даже сообщать было ни о чем не нужно — увидев чужаков на своей территории, они в лучшем случае повяжут их и отведут к вождю, а в худшем — порубят на месте. Оба варианта Гельму устраивали. Ссылка на Синейскую пустошь была милосердной заменой смертной казни, но раз уж сидельцы вздумали бежать — пусть пеняют на себя. Гельма вспомнила поговорку «Чем дальше в лес, тем больше йонов» — невозможно было пройти через миадвэйские леса и не напороться ни на одного берсерка. На что рассчитывали бежавшие — а дураки наверняка нашлись — было непонятно. Хотя кто их знает, этих синейских преступников. Может, после нескольких лет в этой клоаке континента, им за радость умереть быстро и легко от острой сабли разъяренного йона.