«Статьи в журналах матери и сестры всегда были о сексе и личном удовлетворении. Там присутствовали такие названия, как «Добейтесь многократных оргазмов», «Секс в офисе: как это устроить», «Таити: новое горячее местечко для секса», «Исчезающие тропические леса — подходят ли они для секса?». Британские журналы взывали к более скромным устремлениям такими заголовками, как «Свяжите себе двойку», «Грошовое предложение для экономной хозяйки» и «Пришло лето: время для майонеза!»»

Если тогда так и было, то теперь этого уже давно нет. В хорошо продающихся женских журналах речь только и идет что о сексе, сексуальных проблемах, сексуальном здоровье и сексуальной этике.

Тот факт, что в Англии старая модель отношений между мужчинами и женщинами рухнула гораздо более основательно, чем во многих других уголках Европы, свидетельствует, что в английской формулировке, не сработавшей в конце XX века, было нечто ocобое. Возможно, причина в том, что англичане, убедившись, что империи для которой изобретались эти модели, больше нет, сочли эти прототипы неуместными. Как понятия «Порода» и «любитель» уже нельзя было использовать в качестве образцов для мужчин, так и старинные архетипы, которые мужчины стремились навязать женщинам, оказались в равной степени излишними. Во внешнем мире рухнул авторитет нации, а в самой стране то же произошло с авторитетом тех, от кого можно было ожидать защиты старых, устоявшихся моральных ценностей. Обращает на себя внимание, что двое наиболее известных публичных морали-заторов этого столетия — Козмо Лэнг, великий архиепископ Кентерберийский, и Джон Рейт, основатель Би-би-си, — не англичане, а шотландцы. А вместо твердо сжатых губ Тревора Говарда и дрожащей нижней губки Селии Джонсон появилась самая искрометная в мире молодежная культура.

Помимо расцвета музыки и моды англичане имеют самые высокие среди всех индустриально развитых государств показатели сексуальной активности тинейджеров. Количество незамужних женщин, занимающихся сексом к девятнадцати годам, составляет 86 процентов. В Соединенных Штатах, занимающих второе место, эта цифра составляет 75 процентов. Девственницами идут к венцу менее 1 процента невест. Возникнув на обломках империи, Англия стала страной, в которой успеха можно добиться благодаря способностям, а не следуя общепринятым нормам или связям, а также страной, где, хотя еще много чего нужно сделать, женщины получили растущее равноправие в общественной жизни.

ГЛАВА 11 СТАРАЯ СТРАНА, НОВЫЕ ОДЕЖДЫ

Англичане обладают поразительной способностью обращать вино в воду.

Оскар Уайльд

В Англии изменились не только роли мужчин и женщин. Изменилась и сама страна, где живут англичане. В ней, как и во всем остальном мире, заправляют названия брендов. Англичане носят бейсболки и джинсы, едят подобие американской, азиатской или итальянской еды, ездят на машинах, сделанных в самых разных уголках земли (даже величайший британский автопроизводитель «Роллс-Ройс» теперь принадлежит немцам), танцуют под интернациональные ритмы и играют в компьютерные игры, разработанные в Сиэтле или Токио. В этом новом мире ни география, ни история, ни религия, ни политика не оказывают того влияния, что раньше. А раз за последние полвека изменились внешние формы, изменения претерпело и то, что было несомненным внутри.

Вторая мировая война, время «Короткой встречи» и «Где мы служим» были последним продолжительным периодом, когда мы хотя бы с какой-то долей уверенности могли сказать, что впечатление от Англии соответствует реальности. Даже тогда многое указывало на то, что старые моральные ценности рушатся.

Для моего отца страна стала катиться вниз, когда, приехав домой на побывку с конвоев в Северной Атлантике, он услышал, как хозяйки хвастаются друг перед другом купленным на черном рынке кусочком мяса в дополнение к скудному продовольственному пайку. Страна, в которой «уважаемые» в остальном люди не испытывают стыда, нарушая правила, обречена. Спекулянт, который мог достать вам все что угодно — от нейлоновых чулок до куска бекона, был таким же типичным англичанином, как и отказывавшие себе во многом персонажи Селии Джонсон и Тревора Говарда, сдержанность которых говорила об их альтруизме.

И «Короткую встречу» и «Где мы служим» написал Ноэль Кауард, который свои «черты типичного англичанина», равно как и акцент и сигаретный мундштук, приобрел за время путешествия по жизни от рождения в семье продавца пианино в Западном Лондоне до дружбы с английской королевской семьей. После того как наступил мир, созданное им представление об Англии просуществовало недолго. Меньше чем за десятилетие Кауарда довели до унизительного для него сетования против театральной школы «кухонного реализма», на фоне которой его пьесы о жизни среднего класса стали казаться такими хрупкими и устаревшими. Приводя совет, который якобы дал ему Черчилль — «англичанин имеет неотъемлемое право жить там, где сочтет нужным», — Кауард покинул страну, чтобы жить изгнанником на Бермудах, в Швейцарии и на Ямайке, но не платить налоги, необходимые для постройки Нового Иерусалима.

Новая театральная сенсация, «Оглянись во гневе» Джона Осборна, — яростная реакция против бессмысленности, среди которой, как выяснилось, он живет, — была впервые поставлена в мае 1956 года. Этой пьесе, по ходу которой зритель становится свидетелем того, с какой горечью относится Джимми Портер к ценностям «эдвардианской команды», шикарно живущей семьи его жены, предпосланы слова «ничего доброго не осталось, благие дела забыты». Как объяснял сам Осборн в газете «Трибьюн», «это письмо ненависти. Оно адресовано вам, мои соотечественники, я имею в виду тех людей в моей стране, которые осквернили ее. Мужчины с наманикюренными пальцами, ведущие немощное, преданное ими тело моей страны к погибели… Я лишь надеюсь, что это [его ненависть. — Примеч., автора.] придаст мне сил. Думаю, так оно и будет. Возможно, это даст мне возможность продержаться оставшиеся несколько месяцев. А пока, будь ты проклята, Англия. Ты разлагаешься и очень скоро исчезнешь».

Вслед за Осборном появились целые легионы писателей, чтобы попировать на трупе эдвардианской Англии. Даже те, кто в характерно английской манере считал, что эти нападки заходят «чуть дальше, чем следует», ощущали, что жить в Англии — значит участвовать в каких-то поминках. Правящий класс, без сомнения, потерпел сокрушительное фиаско, не сумев предложить для XXI века ничего нового, и поэтому англичане обнаружили, что двигаются в будущее задом наперед, не отрывая глаз от некоей точки на рубеже XIX и XX веков. Пришло время задаться вопросом: а оправдано ли это оплакивание прошлого?

Можно начать с того, что англичане дали миру.

И здесь нас ожидает первая проблема. Потому что величайшим наследием, завещанным англичанами всему остальному человечеству, стал их собственный язык. Даже во время Второй мировой войны, когда закладывались основы для военного Тройственного пакта, ось — Рим — Берлин — Токио, Ёсукэ Мацуока вел переговоры от имени императора на английском языке. Это средство общения в области техники, науки, путешествий и международной политики. Три четверти мировых почтовых отправлений пишут на английском языке, на нем составлены четыре пятых всех данных, сохраняемых в компьютерах, и на нем разговаривают две трети ученых всего мира. Для всего мира это как малайский — его нетрудно учить, на нем можно запросто объясниться; умение немного говорить по-английски во многом вам поможет, и именно поэтому, по некоторым оценкам, четверть всего населения планеты в той или иной степени говорит на этом языке. К концу 1990-х годов Британский совет прогнозировал, что на рубеже второго тысячелетия 1 миллиард (тысяча миллионов) людей будут учить английский.