По утверждению Светланы Аллилуевой, в отличие от Василия, Яков не сквернословил, умеренно пил вино. Был отличным шахматистом. Первым в семье Сталина он получил высшее образование. Какие же претензии были к нему у отца?

Может быть, он хотел, чтобы его сын был потверже, «постальнее».

Именно на такую мысль наводит случай, когда Яков в апреле 1928 г. стрелялся в кремлевской квартире и отец якобы жестко прокомментировал это одним словом-вопросом: «Промахнулся?», а 9 апреля 1928 г. написал известную записку своей жене Надежде: «Передай Яше от меня, что он поступил как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живет, где хочет и с кем хочет. И. Сталин». Вот Яков с женой и уехали на год или два в Ленинград.

Но ведь есть целый ряд фактов, подтверждающих постоянную и большую заботу Сталина о старшем сыне и доброе отношение к нему и после этого случая: совместное проживание в квартире, легковая автомашина «эмка» в подарок, с правом держать ее в правительственном гараже, выделение ему с женой Юлией (этот брак был заключен с согласия отца) сначала отдельной двухкомнатной квартиры, а затем, после рождения дочки, четырех– или даже пятикомнатной роскошной квартиры в правительственном доме (№ 3 по ул. Грановского) и т. п.

Есть еще один факт, который позволяет понять причину широко распространенного в публикациях о Якове Джугашвили мнения об очень сложных его отношениях с отцом. В 1937 г. в «Правде» был напечатан фотоснимок с подписью: «Тов. Сталин со своими детьми», на котором возле Сталина сидели только Вася и Светлана. Странно для фото, публикуемого в центральной газете, – этим Сталин как бы не признавал Якова родным сыном. Можно предположить, что вождь поступил так в полном соответствии с требованиями обеспечения секретности – если Яков был номенклатурным работником, фото которого не подлежало публикации, например, работал в НКВД, в военной разведке, на оборонном предприятии, во Внешторге или в другом подобном ведомстве.

Такое предположение позволяет по-иному взглянуть на факт поступления Якова по требованию отца в Артиллерийскую Академию им. Дзержинского. Вполне возможно, что к тому времени Яков мог уже занимать довольно высокий пост и отец готовил его к еще более высокой должности в наркомате обороны или в одном из наркоматов оборонной промышленности и т. п. Из чего может следовать, что рассказы о том, что Яков попал в плен в должности командира артиллерийской батареи и в звании старшего лейтенанта (изредка пишут – капитана,[84] а Штрик-Штрик-фельдт во время первого допроса упорно называл его майором), – легенда, созданная для прикрытия его истинной должности, звания, даты и обстоятельств его пленения. На подобные мысли наводит и целый ряд других деталей: отсутствие групповых фото выпускников академии в 1941 г. (обычно они ежегодно делались в мае), противоречивость и невнятность сведений о Якове во все периоды его жизни. Например, почему-то нигде и никогда не указывалось, что он поступил в 1929 г. на рабфак при МИИТе (и даже два месяца жил в институтском общежитии, а потом вернулся в кремлевскую квартиру отца). Яков закончил его в 1930 г. и в том же году поступил в выделившийся из МИИТа Московский Электромеханический институт инженеров железнодорожного транспорта им. Дзержинского. Кажется весьма странным, даже невероятным, что в горячее предвоенное время, при острой нехватке в Красной Армии образованных кадров, человека с двумя высшими образованиями, в том числе с военным, члена партии, да еще и сына вождя, назначают лишь командиром батареи. На это должны были быть очень серьезные причины.

Подкрепляют это предположение весьма странные обстоятельства посмертного награждения Якова Джугашвили орденом Отечественной войны I степени «за мужество и стойкость, проявленные в боях с гитлеровскими захватчиками и в фашистских застенках».

Указ Президиума Верховного Совета об этом подписал 28 октября 1977 г. Л. И. Брежнев. Дело в том, что по необъясненным до сих пор причинам этот Указ был… секретным. Узнав о нем от грузинских товарищей, директор Музея МИИТа ветеран Великой Отечественной войны А. С. Володина, создавшая в музее стенд, посвященный выпускнику Я. И. Джугашвили, посоветовала его дочери Галине обратиться в Министерство обороны с просьбой передать ей на хранение орден отца. Через пять месяцев после обращения (1 февраля 1985 г.) орден Я. И. Джугашвили вместе с орденской книжкой (слово «посмертно» в ней отсутствовало) был ей вручен, но без копии Указа. Орден и орденскую книжку Галина Джугашвили передала в Музей МИИТа. Лишь через 10 лет после ряда обращений А. C. Володиной в Секретариат Президиума Верховного Совета, а затем Госдумы РФ она получила копию рассекреченного Указа № 6461-IX от 28 октября 1977 г. и выставила ее на стенде музея.

Перебрав все возможные объяснения столь странных обстоятельств, я пришел к выводу, что Указ о награждении был закрытым, поскольку Я. И. Джугашвили не сдался в плен, а оказался в плену по не зависящим от него причинам – возможно, выполняя секретное задание. И не в качестве старшего лейтенанта – ведь его воинское звание в Указе не названо.

Скрывался не столько факт пленения, сколько его обстоятельства

По сей день нет никаких документальных свидетельств о том, когда и как он попал к немцам. В нашу страну первое известие о том, что Яков Джугашвили попал в плен, пришло якобы из передачи берлинского радио 20 июля 1941 г.: «Из штаба фельдмаршала Клюге поступило донесение, что 16 июля[85] под Лиозно, юго-восточнее Витебска, немецкими солдатами моторизованного корпуса генерала Шмидта захвачен в плен сын диктатора Сталина – старший лейтенант Яков Джугашвили, командир артиллерийской батареи гаубичного полка из седьмого стрелкового корпуса». По появившимся впоследствии (в 70-х годах) официальным советским данным, он служил командиром батареи 14-го гаубичного артполка 14-й танковой дивизии 7-го механизированного корпуса генерал-майора Виноградова 20-й Армии. Неточность в первом сообщении из Берлина вполне объяснима и может означать либо то, что Яков при допросе не полностью и неточно назвал место своей службы, либо что немцы просто ошиблись, назвав механизированный корпус стрелковым. В тот же день в официальном органе нацистской партии – газете «Фелькише беобахтер» – была напечатана заметка о пленении Якова Джугашвили, почти полностью повторяющая текст утреннего сообщения берлинского радио.

В Советском Союзе информация о пленении сына вождя долгие годы считалась просто вражеской пропагандой. Впервые статья о судьбе Якова с фотографией его тела на колючей проволоке появилась в журнале «Лайф» в 1959 г. В 1967 г. об этом как о реальном факте было упомянуто в изданной в США книге мемуаров Светланы Сталиной «Двадцать писем другу», которая много лет ходила по стране в самиздатовских копиях. В 1970 г. о судьбе Якова Джугашвили узнал за рубежом журналист Иона Андронов, а в 1978 г. журнал «Литературная Грузия» впервые в нашей стране напечатал его статью о гибели сына Сталина в концлагере Заксенхаузен на основе материалов немецких архивов. Первой книгой, рассказавшей историю пленения и гибели Якова, стала «Война» И. Стаднюка, полностью изданная в 80-х годах и отмеченная Госпремией СССР за 1983 г. Ранее о факте пленения Якова упоминалось в киноэпопее Ю. Озерова «Освобождение» (1968–1971), где впервые прозвучала и якобы сказанная вождем фраза: «Солдат на маршалов не меняю».

Первое, что следует отметить: Яков Джугашвили мог оказаться в плену в любой день начиная с 22 июня 1941 г. Немцы же назвали дату, по какой-то причине выгодную для них, и советская сторона почему-то не возразила.[86] Видимо, сообщение о признании Якова командиром Красной Армии требовало от советской стороны немедленной передачи немецкому командованию советской версии прохождения им воинской службы и участия в боевых действиях, что позволило бы избежать всевозможных несуразностей и противоречий, способных привести к открытию истинных обстоятельств его появления на территории Германии.