Загадки первого дня войны
Сообщение радио в 6.00 утра 22 июня 1941 года
После выхода книги «Великая тайна…» в издательство «Время» пришло письмо от читателя из Йошкар-Олы Вениамина Мочалова. Вместе с письмом я получил в редакции и его пятидесятистраничную брошюру «Крах мировой революции (Новый взгляд на события 1917–1941 годов). Часть VI» с дарственной надписью. Из прочитанного я понял, что В. Мочалов ищет объяснения трагических событий 1941 г. Судя по всему, прежде он разделял позицию Виктора Суворова по этому вопросу с некоторыми своими уточнениями и дополнениями, очевидно изложенными в первых пяти частях его работы. Потом он прочел мою книгу «Великая тайна Великой Отечественной» и резко изменил свое мнение, о чем, в частности, говорит в части VI.
В своем письме он пишет: «Я горячо одобряю версию Осокина, изложенную в его книге. Хотя и должен сказать, что аргументы, выдвинутые Осокиным, недостаточно убедительны. А некоторые аргументы или не соответствуют истине, или выглядят довольно натянуто. Но, тем не менее, версия Осокина в целом верна. Более того, у меня самого есть аргументы, подтверждающие версию Осокина. И вот я хотел бы сообщить о таких аргументах Осокину… А также желаю Осокину дальнейших творческих успехов в разработке его теории. Уверен, что его книга не будет последней».
В присланной брошюре В. Мочалов говорит еще более определенно: «Я заявляю: великая тайна Великой Отечественной разгадана. Александр Осокин завершил эту разгадку. Но не совсем до конца завершил. Для полной убедительности чего-то не хватает…» [83, c. 47].
Спасибо Вам, уважаемый Вениамин Германович за понимание и добрые слова в мой адрес. И вы конечно же правы – в моей работе не хватает документов, фактов и т. п. Именно поэтому я и написал эту книгу – продолжение «Великой тайны…», чтобы привести в ней новые подтверждения своей гипотезе. Я благодарен Вам и за то, что в своей брошюре Вы обратили мое внимание на интересный факт из книги Г. Куманева «Говорят сталинские наркомы» – о том, что в первой передаче советского радио 22 июня 1941 г. в 6.00 якобы сообщалось о государственном перевороте в Германии. А самое главное – Вы написали, что этот невероятный факт можно объяснить только с помощью «версии Осокина». Я немедленно разыскал указанную книгу и ниже довольно подробно цитирую и анализирую рассказ В. С. Емельянова об этом радиосообщении историку Г. А. Куманеву, а затем продолжаю эту тему уникальными воспоминаниями о первом дне войны в Радиокомитете его специального корреспондента Н. Стора (из книги-дневника Л. Бронтмана [18]), а также собственными размышлениями по этому поводу.
В первой декаде июня 1941 г. Председатель Комитета стандартов Павел Михайлович Зернов предложил мне[71] поехать для отдыха в Сочи со всей семьей. Я получил путевку в санаторий СНК СССР, купил четыре билета в скорый поезд – себе, жене, дочери и сыну, – и мы стали готовиться к отъезду…
Приехали на Курский вокзал. Погрузились в свой вагон, заняв два купе… Но вот поезд тронулся. Пассажиров в нашем вагоне оказалось немного. В соседних купе ехали на отдых полковник и работник аппарата Правительства, у которого была путевка тоже в наш санаторий.
Перед Курском полковник стал собирать свои вещи и, когда я проходил мимо его купе, спросил меня: «Вы в Курске не сходите?» Я ответил, что нам выходить дальше…
Полковник посмотрел на меня с большим удивлением.
– А разве вы ничего, не знаете? Германия совершила нападение на нас. Началась война.
Эта весть меня просто ошеломила. В это время поезд подошел к Курску. Прощаясь, полковник посоветовал нам тоже немедленно возвращаться в Москву.
Я и мой новый знакомый – работник Совнаркома – решили сойти в Харькове, где у меня были знакомые, через которых, как я надеялся, будет легче достать билеты до Москвы.
Но вот в Белгороде в вагон сел новый пассажир, который стал подробно рассказывать все, что знал сам:
– Сегодня в 6 часов утра я слушал радиопередачу. Оказывается, в Германии произошел государственный переворот. Гитлер арестован, а к власти пришел новый канцлер Риббентроп.
Мы, разумеется, верили всему, что он говорил. Стали держать совет: возвращаться в Москву или ехать дальше. Решили узнать более точные данные в Харькове…
На вокзале в Харькове нам подтвердили, что подобные радиопередачи о якобы государственном перевороте в Германии действительно были…
Когда поезд остановился около Туапсе, я вышел из вагона и в открытом окне встречного поезда увидел бывшего своего начальника – наркома судостроительной промышленности СССР Ивана Исидоровича Носенко. Мы поздоровались.
– Куда путь держишь? – спросил он меня.
– В Сочи.
– Ты что, с ума сошел? Знаешь, что там творится? Оттуда не выберешься. Сколько вас в вагоне?
– Шесть человек.
– А я от Сочи стою в коридоре, а в нашем купе двенадцать человек.
– Не выходить же нам здесь, – говорю ему.
– Ну, как знаешь.
И поезд с Носенко тронулся на Москву…
Я отнесся к этому совершенно невероятному, на первый взгляд, рассказу не как к фантастической истории или просто выдумке, а с огромным интересом и вниманием, во-первых, потому что он приведен в книге весьма уважаемого историка, во-вторых, потому что рассказчик, В. С. Емельянов – государственный человек, который имел возможность, вернувшись в Москву, проверить эту информацию и в Радиокомитете, и на любом самом высоком уровне, и, если это оказалось бы болтовней, вряд ли стал бы повторять такое через много лет. Самое интересное, что я нашел подтверждение тому, что в первой передаче советского радио 22 июня 1941 г. в 6.00 действительно была передана какая-то информация германского информационного бюро. Это просто невероятно – уже два часа немецкие войска бомбят и обстреливают советскую землю, а по советскому радио в «Последних известиях» передается сообщение германского агентства! В удивительной книге – дневнике заместителя заведующего военным отделом газеты «Правда» Л. Бронтмана [18] я прочитал об этом в рассказе о первом дне войны в Радиокомитете радиокорреспондента Н. Стора.
Стор рассказал о первом дне войны. В этот день, в воскресенье, он как раз дежурил в «Последних известиях по радио». Пришел в 6.30 утра, начал спешно готовить 7-часовой выпуск. Работы невпроворот, каждая минута в обрез. Еще на лестнице уборщица сказала, что все телефоны звонят, но он махнул рукой – некогда.
Примерно в 6.45 она опять приходит.
– Там опять звонят, ругаются, что не идете.
– Скажите, никого нет.
Ушла, вернулась.
– Ругаются. Велят обязательно позвать.
– Тьфу! А какой телефон звонит?
– Горбатый, который на замочке.
Вертушка! Подошел.
– Кто?
Доложился.
– Где пропадаете?! Сейчас с вами будут говорить.
– Кто?
– Услышите.
Через полминуты новый голос.
– Кто?
Доложился.
– С вами говорит Щербаков. Вот что нужно сделать. В 12 часов будет выступать по радио т. Молотов. Надо все подготовить к его выступлению, записать всеми способами его речь. Вызовите всех, кого найдете нужным. Передайте Стукову (председатель Радиокомитета), чтобы он позвонил мне. Остальных работников найдете? Они, вероятно, на дачах, воскресенье? Сумеете все сделать?
– Да. А в связи с чем будет выступление?
– Началась война с Германией. Только вы об этом широко не распространяйте.
Стор вызвал и растолкал спящего шофера и послал его за Стуковым… а сам сел лихорадочно заканчивать выпуск.
Минуты остались!.. Времени нет, выпуск полетел.
Стор приказал повторить 6-часовой, только сообразил выкинуть из него сводку германского информбюро,[72] передал стенографистке приказ корреспондентам сидеть, не отлучаясь, у репродукторов хотя бы сутки, вызвал по телефону нескольких человек, послал за остальными. В чем дело, не сказал никому, предложил все готовить. Машина завертелась. Шофер Стукова поднять не смог. Стор поехал сам, еле достучался. Тот как услышал, в чем дело, так ошалел (позже он был комиссаром полка и был убит).
Вскоре приехали чекисты и заняли все выходы и коридоры. За три минуты до назначенного срока приехал Молотов. Он сел за стол, раскрыл папку и начал читать приготовленную речь. (Из чего может следовать, что ему только что подвезли экземпляр его речи с правкой и подписью Сталина. А иначе зачем бы ему еще раз читать то, что он сам писал все утро? – А. О.)
За полминуты до срока он встал и прошел в студию к микрофону. Стор подошел и налил нарзана в стакан.
– Уберите все лишнее! – резко сказал Молотов.
Левитан объявил его выступление. Молотов говорил очень волнуясь, нервно. Но записали все хорошо.
71
В то время В. С. Емельянов был Первым заместителем Председателя Комитета стандартов СССР и начальником Главного управления Наркомата судостроения СССР.
72
Интересно, что есть воспоминания ветерана Великой Отечественной о том, как 22 июня 1941 г. в 12.00 по советскому радио начались «Последние известия», которые зачитывал Левитан, и самым первым в них прозвучало не сообщение о нападении Германии на СССР, а новость германского информационного агентства об успехах Роммеля в Северной Африке:
«По радио в полдень узнавали о начале войны даже те, кто имел непосредственное отношение к войскам пограничных округов. Механик 94-го авиаполка 62-й авиадивизии КОВО И. И. Еремиевский вспоминал: “Июнь месяц. Я был в отпуске. Когда выезжал в отпуск, купил батарейный радиоприемник и повез в село. И об объявлении войны услышал по радио. В 12 часов дня после сигнала времени Левитан начал передавать известия, и первое, что немецкие войска в Африке продвинулись вперед, командующий Роммель. Проходит 10 минут 1-го часа дня. В 12 минут передает, что в Донбассе такая-то шахта выполнила план. Радио перестало говорить… Потом на 14-й минуте… Левитан стал говорить: “Сегодня ровно в 12 часов 15 минут дня выступит по радио Народный комиссар иностранных дел тов. Молотов. Работают все радиостанции Советского Союза”. Левитан повторил это несколько раз. Пришло 12 часов 15 минут. Выступает Молотов”» [40, с. 356].