— И вообще: снова назовёшь меня красноголовиком — пожалеешь!

— Ой-ой! Щас меня трясуган хватит! Думаешь, раз болтаешь как умный, дак и сам поумнел?

— Говорю как умею, — огрызнулся Рыжий, — а насчёт ума — где был твой, когда ты кости на виду у всех подталкивал?

— На виду? Я?!

— Именно так и именно ты. А досталось, между прочим, мне!

— Да иди ты!.. — оскорблённый в лучших чувствах, Блондин ускорился, отрываясь от своего приятеля, и даже спина его выражала презрительное негодование.

"А ведь блондинчик-то прав", — отметил Эхагес. "Мой пациент и впрямь заговорил иначе".

Заинтересовавшись, страж потянулся к Рыжему мыслью… и во второй раз за день крупно изумился. Поскольку Рыжий, мгновенно почуяв "касание смысла", обернулся к Гесу, насупился — и словно скрылся за неплотным занавесом. Эмоции браконьера сквозь этот занавес проникали без особых помех, а вот мысли прочесть было затруднительно.

Эхагес отступил.

— Вот это номер, — прошептал он вслух. "Я что, ещё и магию его пробудил?!" После недолгого колебания страж нагнал Рыжего и завёл с ним разговор — в первый раз за всё время знакомства. Вскоре стало ясно, что браконьер действительно изменился. Не только его речь, но и его движения, если присмотреться, стали иными. Сверх того, он теперь чувствовал проявления магии, а от некоторых мог защищаться — пусть даже почти не осознавая, что делает.

"Дела-а-а…" Гес прервал разговор и понемногу снова отстал. Положение срочно следовало обдумать. Вспомнив первую встречу с охотниками за перьями, страж призвал Мантию Скитальца и сознательно нырнул в глубокие вуали Тени, где широко раскинул сети тонких чувств. Скользнув небрежным взглядом по серым огонькам пограничников, по разуму Шнура с сиреневой полосой на тусклом фоне, по знакомым пятнам, принадлежащим Савиру, его лиданну и Блондину, Эхагес сосредоточил внимание на огоньке, принадлежащем Рыжему.

Дело обстояло даже хуже, чем можно было предположить. Рисунок сознания браконьера не просто изменился, он изменился так, что теперь мало напоминал человеческий. (Страж на секунду задумался о том, как выглядит со стороны его собственное сознание, но тут же отбросил пустые размышления — потом, всё потом!) Огонь души Рыжего расцвёл поверх скучно-серой основы добрым десятком ярких пятен и полос: зелёных, синих, топазовых, голубовато-белых. Под этим многоцветьем кружилось некое малопонятное образование — то ли веретено, то ли игла. Почему-то эта штука особенно не понравилась Гесу. Вытянув волны вопрошающих нитей в один звонкий поток, он ухватил это кружащееся нечто и рванул к себе, выдирая с корнем.

Вспышка. Тело пронзают каскады ломаных кривых, скребя, скручивая и растягивая. На ось взгляда нанизаны сотни чёрных радуг. Тишина сжимает виски — до боли.

А потом мир встал на место.

— Что это за фокусы? — рявкнул, отшатываясь, Хейги.

Эхагес не ответил, снова уходя в Тени.

Серая основа, полосы и пятна многих цветов. Но среди этого больше ничего не крутится, а значит, можно праздновать победу. Рыжий стал наполовину магом, но и только. Зародыша Мощи в нём больше нет.

"Зародыша чего?!"

"Ты сам хорошо это знаешь".

"Выходит, я теперь…"

"Выходит, что так".

"Ох!"

"Вот именно. Впредь надо быть осторожней, не находишь?"

— Что ты делаешь?

Эхагес рассеянно обернулся к сотнику — и тот, посмотрев ему в лицо, побледнел.

— Я делаю? Ничего. Уже ничего.

И Хейги не решился задать ему новый, вертящийся на языке вопрос.

В своих странствиях с Владыкой страж успел повидать многое. В гостях у Наследницы он повидал изнутри и снаружи даже те апофеозы скоплений людей в одном месте, что носили имя мегаполисов. Но по-настоящему хорошо Гес знал только один город — Столицу.

Поэтому Диннарк, крупный город на окраине Балийского Союза, сумел удивить его.

Самым дешёвым и доступным строительным материалом в Диннарке было дерево. Даже стены его цитадели были из дерева: огромных, массивных, почти не поддающихся огню дубовых брёвен. Только главная башня, выглядящая ниже, чем на самом деле, из-за своей толщины, могла похвастать бугристой белокаменной кладкой и крышей из тёмной жести.

— Наверно, здесь часты пожары? — спросил Эхагес, оглядывая с верхушки холма море серых крыш: дранка, доски и снова дранка, черепицы не видно.

— Нередки, — согласился Рыжий. (Впрочем, последние два дня Гес даже про себя всё чаще звал его по имени: Тиманом). — Особенно в предместьях, где нанять мага для охранительного заговора на огонь и молнию — роскошь. В богатых кварталах, где заговоры обновляют чуть не дважды в год, пожары тоже случаются. Но чаще мелкие. А окраины горят порой не по одному разу в неделю; и раз в несколько месяцев дома там выгорают целыми кварталами.

— Что же тогда местные не ставят дома из камня, из кирпича?

Рыжий Тиман пожал плечами.

— Дорого. И традиции не те, — заметил Хейги.

Вблизи Диннарк впечатлял ещё больше. Страж понял слова о традициях, когда заметил, что даже самые бедные дома украшает деревянная резьба; а уж богатые особняки, поднимающиеся над деревянной мостовой на два и на три этажа, непременно были покрыты замысловатыми резными узорами от земли до конька крыши. Особенно много их было на ставнях. Иные из них были уже и не ставнями, а просто какими-то ажурными хитросплетениями: цветы, звери, птицы, люди… всё это — разрисованное яркими красками и для сохранности покрытое слоем прозрачного лака. Не удивительно, что ставни нередко были двойными: одни для красоты, а над ними ещё другие, цельные — для тепла и от воров.

(Сохранение тепла, как Гес успел узнать, было в этих местах жизненно необходимо: в середине многоснежных зим морозы порой стояли такие, что плевок замерзал на лету. Слышать об этом было не менее странно, чем рассказы о середине лета, когда в этих же местах земля, если не было дождей, трескалась от жары. На его родных Равнинах погода была куда мягче… может, из-за близости океана? Или — из-за "меньшего наклона оси вращения к плоскости эклиптики"? Некоторые последствия шарообразности планет Гес принимал с трудом. Знание того, что миры, по тверди которых ходят люди, круглые, словно мячи, оставалось для него довольно абстрактным).

— Где остановимся? — спросил страж у Хейги.

— В цитадели, — ответил сотник чуть слишком быстро. — Вам и Савиру как мастерам магии выделят места в доме для гостей. И свите тоже найдётся место.

— Что, и платить за постой не придётся?

— Нет.

— Славно, — заметил Эхагес, выуживая детали из сознания сотника. Хоть и с запозданием, но выяснить, какие приказы тот получил относительно "свиты" и самого Геса, было не лишним.

Увы, "касание смысла" не принесло особых плодов. Отданные Хейги приказы были весьма расплывчаты. Ясно было только, что в цитадели Диннарка с гостями будет разбираться некий маг из Ордена — ну а на случай, если что-то пойдёт не так и чужой маг окажется "излишне воинственным", под рукой есть гарнизон и маги рангом помельче.

Эхагес мысленно усмехнулся. Чего будут стоить все эти предосторожности, если он вздумает шагнуть за Поворот, захватив шишку из Ордена с собой?

Вот именно.

Однако при этом страж не забывал настраиваться на разные части города. У местных свои предосторожности, а у него — свои. Иметь лазейку для возвращения всегда полезно.

Первый миг знакомства, как правило, важнее прочих. Когда Эхагес, Савир, Хейги и Шнур вошли в зал на втором этаже главной башни, где их ожидал восседающий в кресле на возвышении орденский маг, таких мгновений было несколько. Но были и мгновенья не знакомства — узнавания.

Эхагес, сосредоточенный на "касании смысла", собственного впечатления о маге в кресле в первые секунды не составил. Зато поймал направленные на него мысли: "Мальчишка!" — "Однако силён очень…" После этого поймать что-либо стало сложно: обнаружив успешную попытку чтения, представитель Ордена закрыл себя плотным мысленным щитом.