Но всё же слушать правду горькую неприятно. Несомненно. И эмиграции, даже и оставшимся в России братьям, тоже горько было сознаваться в своих ошибках и болезнях, но таков урок Божий. Нужно! Для этого посылаются события...

Я и евреям в том же “Лэбор Тэмпл” в 1933 году открыто сказал, что и на них идёт суд Божий. И к чести их, я обязан сказать, они тогда не выразили протеста против моих обличительных слов, что у них (как и у многих из русской эмиграции даже доселе) нет покаяния . И только Патриаршая Церковь в России, и за границей отчасти, стала на эту божественно-спасающую линию. Евреи выслушали молча. Через пять лет моё предвидение сбылось в Европе...

И теперь мне хочется, чтобы мои слушатели, особенно если среди них есть братья поляки, по крайней мере, молча выслушали слова правды. Когда же и послушать их? Только когда больно душе, тогда она и слышит хорошо. После, особенно если начнутся снова благоприятные обстоятельства, не захотят слушать.

Так, послушаем... И русские слушатели должны урок взять из их судьбы...

Конечно, я не думаю, чтобы мог объять весь вопрос о духовных причинах падения Польши с исчерпывающей полнотою. Даже и специалисты этого вопроса подходили к нему с разных точек зрения; а иногда противоречили друг другу.

Вот, например, что говорит знаменитый историк, профессор Костомаров по этому вопросу: “Внутренние условия, доведшие Польшу до разложения, сложны и были предметом множества соображений, догадок, заключений и выводов... Указывали на избирательное правление, на чрезмерную силу магнатов, на своеволие шляхты, на отсутствие среднего сословия, на религиозную рознь (католиков с православием. — М. В. ), на упадок и порабощение земледельческого класса. Нам кажется, что эти признаки не представляли ещё стихий неизбежного падения и разложения государства” (Книга его: “Последние годы Речи Посполитой”. С-Пб., 1870).

Подобные условия существовали и в некоторых других странах Европы; и, однако же, они не погибли ещё. И Костомаров ищет своих объяснений.

Я тоже попытаюсь подойти к этому вопросу с собственной точки зрения. Она не совсем нова. Многое я вычитал у других исследователей причин падения Польши. Особенно много идей дают славянофилы, а также и непосредственные деятели в Польше, особенно во время её потрясений, когда прорываются наружу те тайные силы, которые были дотоле скрыты от посторонних взоров.

2

ДУХОВНЫЕ  ПРИЧИНЫ;  ВАЖНОСТЬ  ИХ

В  ИСТОРИЧЕСКОМ  ПРОЦЕССЕ

 

Да, много причин умирания человека: и сердце стало плохо; и желудок не варит и прочее... Тем более много причин в умирании или временной болезни народного организма. В последнее время главные причины стали усматривать, по преимуществу, в хозяйственных условиях: в экономической борьбе классов. И нет сомнения: эти причины всегда играли важную роль. Но совершенно невозможно было бы объяснить все сложные явления жизни только этими одними причинами. Если допустить, что низшие классы Польши, “хлопы”, крестьяне, батраки, панщина, — если всё это разделило “панов” и рабочих и сгубило единство и мощь Польши, то почему же, по-видимому, те же самые условия барщины не погубили России в 1812 году, при нашествии блестящих войск Наполеона? Почему и дворяне и крестьяне-рабы встали вместе на защиту Родины и выжили Наполеона? Значит, есть крестьяне и крестьяне, барщина и панщина; есть какая-то разница... Да и те же поляки, включая и низшие классы населения, рабочих и крестьян, единодушно в общем шли на борьбу против России, как белой, так и красной. И жили в последние двадцать лет всё же более или менее в единстве государственном, хотя и в весьма различных экономических условиях, от графов Потоцких — до безземельных батраков. Если же скажут, что это было только под воздействием полицейских карательных мер, то это ещё не вся правда. Вот теперь, когда во многих местах совсем уже нет панов (в советской части бывшей Польши), разве мы можем сказать, что все поголовно поляки рады тому, что панов выгнали, земли их отобрали и раздают селякам и батракам; и стало быть, остаётся только радоваться и благодарить советскую армию и власть за всё это. А больше ничего уже не желать?! Едва ли. Вот и в Америке, где нет панов польских, мы видим, как многие скорбят о падении Польши, не разбираясь даже, кто больше виноват? Мне пришлось слышать, что многие радуются совершившемуся освобож­дению от панства. Но я сам видел простых рабочих и в Штатах, и в Канаде, которые потрясены совершившимся падением их Родины, и ждут изменения. И тут они готовы идти с кем угодно: с теми же панами, с союзниками-капиталистами и т. д. Вот случай в Канаде. Еду в снежных просторах Алберты. Почти рядом сидит пара молодых поляков: муж и жена. Заговорили. Она — горячая, как и все они вообще. Заговорили о завоевании Польши. Она, ничуть не сомневаясь, стала быстро говорить: “Польша опять встанет. Непременно будет!” Впрочем, уже думает, без русских губерний, а в меньших размерах. “А если нет?” — спрашиваю я... И слушать не хочет. “Да почему Вы так уверенно думаете?” — “Англичане подписали, что будут защищать Польшу”. И этого ей совершенно довольно. Спорить дальше бесполезно: “англичане подписали”. Она, конечно, не знает истории, когда те же англичане тоже обещали защиту вслух, а в кабинете открывали иное. Вот что говорил, например, английский посол в Санкт-Петербурге лорд Непир поляку Ленскому (в 60-е гг.), министру, статс-секретарю Царства Польского:

“Вы — поляк; а потому считаю долгом вас предупредить, что мы только пишем ноты; но сделать ничего не сделаем” (Минтцлов. В прошлых веках. “Исторический Вестник”. 1916 г., март).

Но вот сейчас мы свидетели обратному: Англия воюет и за Польшу. Конечно, неизмеримо больше — за себя; но тут и Польша пригодилась. Однако нет никакого сомнения, что при других условиях Англия выбирала такую политику в польском вопросе, какая ей нужна и выгодна была. Вот другой пример — в Балтиморе. Сижу у рабочего русского за трапезой. Жена — полька, за вторым мужем. Простосердечная, ласковая, не спорливая, а уступчивая. Пришли ещё другие поляки — муж с женой: она сдержанная, себе на уме; а он — открытый, весь наружу. Это ещё было до немецкой войны. Я говорю: “А ведь, пожалуй, Гитлер возьмет-таки Данциг”.

Он и руками и головою замахал: “Но, но, но”, — по-американски. Даже и мысли не допускал... А через месяц уже не было всей Польши. Но я уверен, что он и сейчас стоит за “свою” страну. Тоже рабочий.

Да и теперь, оглянитесь вокруг на поляков здесь в Нью-Йорке: огромное большинство их горит мыслью о восстановлении Польши, не разбираясь даже: какой. Лишь бы — независимой. […]

[…]Невозможно всю историю народа объяснять только одними хозяйст­венными причинами. Самое простое наблюдение показывает нам, что сверх этого действуют ещё и другие силы: национальные, государственные, моральные и, несомненно, религиозные. Идти против этого, значит — ломиться в открытые двери, значит, не видеть и не хотеть видеть истины. И если о ком другом, то уже о Польше, во всяком случае, безусловно, необходимо сказать, что религия, и именно католическая, имела и доселе ещё имеет огромное значение. И без этого не понять Польши, её истории и её падения.

В частности, и в советской литературе, где по преимуществу выдвигаются хозяйственные мотивы и объяснения, о Польше недавно выпущена книга с указанием и на значение религии. Некий Друнин, автор книги “Польша, Россия и СССР” (М., 1928), пишет: “При Мешко (Мечиславе князе, в 966 г.) произошло очень важное событие, в значительной степени определившее дальнейшую историю Польши — принятие христианства ” (стр. 8).

И в другом месте: “Византийская и римская культуры, несмотря на то, что они обе носили яркий религиозный отпечаток были по существу культурами враждебными ”. […]

[…] Итак, в советской литературе, ещё в 1928 году, была издана книга, в которой не всё сводилось к экономике, а устанавливалось и историческое значение религии, культуры, школы и проч. И потому я тем более, как духовное лицо, буду иметь право ссылаться на духовные причины жизни польского народа — как в его развитии, так и в падении.