Среди людей, выдающих нынче себя за патриотов, есть те, кто не успел вовремя сориентироваться в народившемся диком капитализме, присосаться к нефтяной скважине, втиснуться в “новорусский” истеблишмент, но руководить привык и делать в жизни более ничего не умеет и не хочет. Интимное, потаенное, проникновенное чувство любви к Родине, о котором Достоевский писал как об одном из самых стыдливых чувств, присущих человеку, эти люди сделали для себя прибыльным бизнесом. В то время как большинство населения России за гроши защищают Родину, трудятся на ее благо, есть хорошо оплачиваемая прослойка консультантов, авторов, режиссеров, артистов, которые “любят Родину” за зарплату. Отделить “негодяев” от “патриотов” очень легко. Не платить, не наполнять кормушку — они сами от нее разбегутся. Патриотизм теперь в моде, политтехнологи не зря жуют хлеб и чутко улавливают народные настроения: при нынешнем президенте вроде как хорошим тоном считается слыть “государственником”.
А вот заменить истинное искусство на трескотню заезженных, затертых фраз, подменить боевой дух на бестолковое мельтешение державных символов, подпустить к кормушке “толерантных”, ручных, грамотно гробящих любое живое дело — это можно. Прижмутся “толерантные” друг к дружке поплотнее, поделят места у корытца, и — кочуй себе с одного телеканала на другой, тусуйся в колоде политиков, шоуменов, плейбоев двойной морали. “Одни слова для кухонь, другие для улиц”. И явятся среди бесчисленных шоу, обслуживающих низменные инстинкты, шоу патриотические. безликие, пафосные, скучные, не дающие ничего ни сердцу, ни уму. Слепленные то ли для “галочки”, то ли для отмывания денег. После которых у людей на душе разочарование и тоска. Сквозь монолит профессионалов “шоу-бизнеса” почти невозможно пробиться тем, для кого любовь к Родине не поза, не профессия, не источник доходов, а душевная потребность, плоть и кровь, тем, кто не дерет горло и не бьет себя кулаком в грудь, а тихо и последовательно делает пусть небольшое, но конкретное и нужное дело на ее благо.
...Когда я бываю в госпиталях и спрашиваю у раненых: “Если позволит здоровье, вернетесь ли вы в места боевых действий?”, почти все отвечают утвердительно. Но особенно меня потряс один случай: молодой офицер, сапер, у которого нет руки, протез вместо ноги, твердо уверен, что встанет в строй, просто без тени сомнения говорит об этом... Какая сила духа, какое мужество у наших людей! Но когда я того сапера назвала настоящим героем и патриотом, он лишь смутился: не надо, мол, пафоса!
Сейчас уже многие знают сценарий мирового правительства по уничтоже-нию русской цивилизации, обнародованный еще в 1946 году, печально знаменитый “план Даллеса”: “Мы подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности верить. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие страсти. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства — словом, всякой безнравственности. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу, — все это мы будем ловко и незаметно культивировать... И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим их в посмешище. Найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Вот так мы это и сделаем...”
Прошло 55 лет, и с помощью своих доморощенных даллесов патриотизм подешевел настолько, что само это слово у многих вызывает раздражение и иронию.
…Но вернемся в живой мир. К настоящим людям, настоящим чувствам и поступкам. К жизни и подвигу Олега Зобова.
Так вышло, что не сложилась у Олега семейная жизнь. У него не было детей. Все свое время отдавал он ратному труду, a матери говорил: “Мои солдаты будут твоими сыновьями”. И солдаты платили и по сей день платят любовью своему командиру. “Орел наш, — писали они в госпиталь — держись! Так, как ты держался в Чечне!” Известие о награждении Золотой Звездой Героя России Олег Зобов встретил устало-спокойно. “Это награда не только моя, но и всех бойцов, с которыми я входил новогодней ночью в Грозный, в ней частица каждого, кто был в том бою. Наконец-то каждый оценен по достоинству и по совести”. Истинное благородство, жертвенность, исконно русская общинность, которую так хотят превратить в культ себялюбия певцы “новорусской” морали.
В день смерти, когда все, и сам Олег, понимали, что его жизни остались считанные часы, Мария Никитична плакала в больничной палате. Олег подозвал ее и строго сказал: “Прекрати сейчас же! Ты хотела бы, чтобы сто шестьдесят три матери плакали, или ты одна?” Он так не хотел умирать, даже невыносимые боли последних месяцев не убили в нем жажду жизни. “Держите меня! — просил он, взяв за руки мать и крестную, — нe отпускайте!”. С этими словами он сделал свой последний вздох. И с тех пор ежедневно в течение четырех лет ходит мать на могилу, выплакивает слезы, которые сдержала тогда, у постели сына, умиравшего за Отечество и за своих солдат. За други своя...
Что мы можем сделать для матери? Только одно — не обрывать ниточку памяти. Это надо не столько ей, сколько нам самим. Чтобы очистить души у памятника тому, кто не прятал сердце за спины ребят. Чтобы помнить: есть вечное, есть святое. Пока мы помним это, мы — народ! Порвем тоненькую ниточку — и все, мы просто население, бери нас тогда голыми руками!
ЕВГЕНИЙ РОДИОНОВ:
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ
Пограничник Евгений Родионов попал в плен к чеченским бандитам с тремя другими воинами-пограничниками во время боевых действий на границе Чечни и Ингушетии в феврале 1996 года. У молодых солдат срочной службы был выбор: принять веру врага и сохранить жизнь или мучени-чески погибнуть. Принять веру врага — значило взять в руки оружие и стрелять по своим: предателей бандиты повязывали кровью. Они предпочли смерть предательству — рядовой Евгений Родионов, младший сержант Андрей Трусов, рядовой Игорь Яковлев, рядовой Александр Железнов.
И все же некоторые задают мне вопрос: “Что же особенного они совершили? Ни в одном бою не участвовали, ни одного танка-самолета не подбили. Никого не спасли, рискуя жизнью”. Эта правда. Только не вся. В наше время измены, трусости и обмана, вдали от родных и близких восемнадцатилетние мальчики в плену под пытками не стали предателями. Много это или мало? Подвиг это или нет? Пусть каждый мысленно поставит себя на место одного из этих мальчиков. Пусть хотя бы на мгновение представит холодный февраль 96-го, чеченский каменный мешок с решеткой, без отопления, голод и избиения, унижения и изощренные пытки. Сколько таких мгновений было в ста длинных, долгих днях и ночах плена? И ежедневное предложение прекратить все это тотчас же в обмен на предательство Родины…
Какую же силу духа, какое мужество нужно иметь, чтобы не стать иудами!
...Об этом подвиге в последнее время написано много статей, снято немало телерепортажей. Главным образом они касаются Евгения Родионова, который не предал Отечество и Православную веру. Собственно говоря, и известен подвиг четверых стал благодаря Евгению. Он один из плененных носил нательный крестик, который и был найден в ноябре 1996-го неподалеку от чеченского селения Бамут в воронке из-под авиабомбы — братской могиле пограничников. Этот крестик вызывал особую злобу мучителей. Они требовали, чтобы Женя своими руками снял его и отрекся от Христа. За отказ сделать это в день его рождения, 23 мая, нелюди заживо отрезали солдату голову. С тех пор прошло более семи лет, но среди церковных иерархов нет единодушия в оценке его мученической кончины, и хотя многие думают, что он причислен к лику святых, это не так.