Когда в Сызрани в летнем театре “Эрмитаж” выступала малороссийская театральная труппа, Леша с одноклассниками ходил на представление “и здорово посмеялись, хотя пьеса была чрезвычайно глупа”.

Общество реалистов, городские условия накладывали на четырнадцати­летнего подростка свой отпечаток. Если еще недавно они с Борей Софоте­ровым ходили после уроков на Сызранку, чтобы “популять камнями”, то со временем уже бегали по Большой за барышнями. Благо наискосок от реаль­ного училища, там, где сейчас находится драмтеатр, стояло одноэтаж­ное деревянное здание женской гимназии.

Дом купца А. П. Белопухова на Симбирской (ныне Ульяновской) улице стал последним местом жительства Толстых в Сызрани. Сюда Леша с матерью переехали 18 февраля 1898 года. На прощание “хорошие хозяева” Александ­ровы окрестили своих квартирантов “татарами” за отсутствие у жильцов иконы, после чего Александра Леонтьевна попросит в письме к мужу привезти ей “два образка попроще”.

К сожалению, этот дом, как и все, где проживали Толстые, не сохранился. Весь центр деревянной Сызрани уничтожил пожар в июле 1906 года.

Сгорел также дом купца Ретюнского в г. Николаевске (ныне г. Пугачев Саратовской области ), где 10 января 1883 года по новому стилю, на третий день после Рождества, родился Алексей Толстой.

Но вот в Самаре до сих пор существует дом на ул. Фрунзе, 155 (б. Сара­тов­ская), который А. А. Бостром купил, продав наконец родовое поместье в Сосновке и рассчитавшись по закладным и векселям. Сейчас здесь находится Литературный музей-усадьба А. Н. Толстого.

И так же, как этот дом напоминает самарцам об известном мастере слова, авторе прекрасных романов “Петр I”, “Хождение по мукам” и других, так и в Сызрани многие места говорят о том времени, когда здесь более ста лет назад жил и учился Алеша Толстой.

Это — сад “Эрмитаж”, ныне — детский парк “Гномик”, общественный (Сире­невый) сад возле Спасской (часовой) башни, который отыскала Алек­сандра Леонтьевна, “с прекрасным видом на речку Сызрань, заливные луга, горы, Заречье”, руины каменной Никольской единоверческой и Ильинской церквей, Красный мост через Крымзу по дороге на 2-ю Сызрань и справа от него Калашничишин пруд, который был зимой прекрасным местом для катания на коньках.

Память о великом русском советском писателе живет не только в сердцах сызранцев. Она увековечена и в наименовании местного муниципального драматического театра, на мемориальной доске у входа в бывшее реальное училище.

А в 2000 году по приглашению Управления культуры, информации и рекламы и местных литераторов Сызрань посетили внучки A. Н. Толстого: художница из Москвы Екатерина Никитична и писательница из С.-Петербурга Наталия Никитична Толстые. В рамках первых Толстовских чтений они встретились в центральной библиотеке с жителями города — поклонниками творчества А. Н. Толстого, побывали на приеме у мэра города, в бывшем реальном училище и других местах, связанных с жизнью прославленного деда.

Гостем вторых Толстовских чтений и почетным гостем 1-го Между­народного молодежного фестиваля народных видов спорта и творчества стал сын Наталии Толстой и известного поэта-переводчика Игнатия Ивановского — пианист Николай Ивановский, выступавший до Сызрани в Италии, США, Швеции, Австралии. Вместе со своими единомышленниками-музыкантами С. Пяткиной, Н. Кругловым, B. Утехиным они впервые сыграли в Сызрани кантату сына А. Н. Толстого — заслуженного артиста России Д. А. Толстого “История государства Российского от Гостомысла до Тимашева”.

В 2001 году Союзом писателей России, администрацией города и Межре­гио­нальным литературным центром В. Шукшина учреждена Всероссийская премия имени А. Н. Толстого. Первыми её лауреатами стали известный прозаик В. Белов (Вологда), литературовед из Москвы В. Петелин, руководи­тель областной писательской организации Е. Лазарев и старейший сызран­ский прозаик Н. Овчинников.

Следующее вручение премии имени А. Н. Толстого состоится осенью 2003 года, года 120-летия со дня рождения писателя.

Сызрань — не Самара, здесь нет музея-усадьбы А. Н. Толстого, но есть хорошо сохранившееся здание бывшего реального училища, краеведческий музей. А главное — огромное желание сохранить и приумножить все, что касается жизни А. Н. Толстого в Сызрани, ведь определенную роль в твор­ческом становлении писателя сыграл небольшой (какие-то 10 месяцев), но важный по сути период его учебы в местном реальном училище. И пусть со временем этот момент затмили более яркие жизненные события, но вечно жива любовь благодарных волжан к своему прославленному земляку.

Михаил Базанков • “Покуда кто-то ждет меня...”, или Диверсант космический (Наш современник N8 2003)

МИХАИЛ БАЗАНКОВ

“Покуда кто-то ждет меня...”,

или Диверсант космический

 

Сергей! Вы такой нехороший...

С. Есенин “Анна Снегина”

 

Причудливы и трагичны судьбы поэтов, естественно возрастающих на периферии. Негромкие, не замеченные в свой срок, отторгнутые за непо­хожесть-несоответствие диктуемой снобами моде или капризам чиновников. Гениальные с мировой известностью и простые пахари-сеятели доброго, мудрого, вечного, призванные свыше и наделенные особым даром, оказы­ваются невостребованными, удивляют откровениями, образом жизни. Они оставляют для людей долговременные ценности особого эстетического и духовного свойства, добытые страданием. Одни одаривают человечество поэтическими шедеврами, другие иногда напоминают о себе частушкой, песней, несколькими “простенькими” стихами. Без профессионального образования и элементарных условий для творчества, глубоко задумываясь, сокровенным словом способны говорить “за всех и ради всех”.

Помните, Есенин признавался Ширяевцу: “Живу, дорогой, — не живу, а маюсь, только и думаешь о проклятом рубле. Пишу очень мало. С старыми товарищами не имею почти ничего, с Клюевым разошелся, Клычков уехал, а Орешин глядит как-то все исподлобья, словно съесть хочет”. А как жил Клюев в Вытегре? Он писал Есенину, что ест хлеб с мякиной, запивая пустым кипятком и моля Бога о непостыдной смерти.

Утешаться ли тем, что так было и раньше? Смириться с происходящим сегодня и делать вид, что сочинители Костромской области не бедствуют, не пишут писем — отчаянных признаний? Униженные бытом (голодом, холодом), надругательским чиновным равнодушием, беззаконием шлют сигналы бедствия из Вохмы, Шарьи, Галича, Чухломы и других мест. Поэтому обращаюсь к давним и нынешним письмам-откровениям из галич­ской деревни Костомы, точнее — с хутора из-под горы, где одиноко и без­выезд­но проживает поэт Сергей Потехин. Бывал там у него — знаю житейскую долю, причины бобыльского прозябанья, по которым один его давний сборник мы назвали “Молодой бобыль” (“Литературная Кострома”, 1993 г.).

Приехал к нему по осени. С огородных грядок все прибрано, только стебли топинамбура топорщатся и дразнят желтыми цветами серое низкое небо. Под сосенками маслята проглянули — тут у хозяина грибной питомник. Два зайчонка-листопадничка затаились в мягкой отаве. Белка устрашающе пофыркивала, сверху бросала сучочки в нарушителей спокойствия. Сергей показывал землянку с “буржуйкой” из бочки — здесь в морозы он спасает картошку и овощи, сам под низким потолком на лежанке ночует, тут и стихи на память записывает. Должно быть, здесь же перевоплощается он то в василек, то в зяблика, то в ершика подо льдом, то в какого-нибудь зверя. Иногда спросонья вскрикивает: “Я не бледный цветок подземелья!” Сам с собой не находит сладу, а “несуразного такого кто полюбит, кто поймет”. Иронично оценивая свой образ жизни, расставляет все по местам в мировом порядке... Безжалостен к себе и добр к другим. Сколько скульптур своих глиняных раздарил, клубнику не только бидончиками от него носили. Единст­венный в своем роде талантливый абориген не прост: душа нараспашку, очевидная незащищенность при уверенности в предназначении: