В начале своей книги “Адмирал Ушаков” В. Ганичев пишет: “В то время, когда она (Россия), истекая кровью, защищала европейскую цивилизацию от ордынского варварства, Испания, Португалия, Голландия, Италия, Англия, Франция выходили на океанские просторы. Зарождалось океаническое мышление, которое давало простор экономике, науке, торговле, литературе и искусству. России еще предстояло выработать такое мышление и овладеть им”.

Известно, что значил выход России в морские, океанические просторы для величайших наших исторических деятелей — Ивана Грозного, Петра I, Сталина. Адмирал И. С. Исаков вспоминает, как еще в 1933 году Сталин говорил в его присутствии о Белом море: “Что такое Черное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка, а пробка не у нас. Вот здесь море, здесь окно! Здесь должен быть Большой флот. Здесь. Отсюда мы сможем взять за живое, если понадобится, Англию и Америку. Больше неоткуда”. Это было сказано в те времена, когда идея создания Большого флота на Севере еще не созрела даже у самых передовых “морских деятелей”. И. Исаков вспоминал, как Сталин в середине 30-х годов в ответ на его слова, что “наш Тихоокеанский флот в мышеловке”, что без Южного Сахалина невозможно строить большой флот, произнес: “Подождите, будет вам Южный Сахалин”. И действительно, в 1945 году Южный Сахалин стал нашим.

В конце XVIII века Державин, обращаясь в стихах к российскому флоту, призывал: “Ступай — и стань средь океана!” В национальное сознание, в литературу входило то самое океаническое мышление, которое подвигами своими, всей своей жизнью утверждал адмирал Ушаков. Таким мы и видим его в книге В. Ганичева, где жизнеописание любимого героя неразрывно связано с историей российского флота, историческими событиями XVIII века. Надо было обстоятельно изучить флотское дело — от терминологии, лексики, вплоть до тактики непобедимого адмирала в бою, чтобы так свободно, как это делает автор, вести разговор о своем герое в разных обстоятельствах его жизни.

Автор снимает шоры с глаз читателей, доверчивых к историческим анекдотам, вроде расхожего — о “потемкинских деревнях”. Знаменитое путешествие императрицы в Крым официально было названо “путь на пользу”. Потемкин хотел, чтобы при императорском дворе “убедились в пользе Отечеству, которую принес он своей бурной и энергичной деятельностью в Причерно­морье”, чтобы не прекратилось финансирование по заселению и обустройству новых земель, чтобы продемонстрировать мощь нового Черноморского флота, предостеречь тем самым Турцию от военных выступлений. Эффектна сцена, когда перед собравшимися в Инкермановском дворце императрицей, ее окружением, титулованными иностранцами по команде Потемкина “драпи­ровка западной стороны упала, грянули пушка и музыка... и взору знатных путешественников открылась незабываемая картина: в Севастопольской бухте выстроились боевые морские корабли, являя величественную картину нового флота державы”. Вот тебе и “потемкинская деревня”!

По признанию самого Ганичева, более четверти века собирал он материал об адмирале Ушакове, выпустил о нем несколько книг, пока не осенила его дерзостная, но глубоко выношенная мысль: он обратился в 1995 году к патриарху Московскому и всея Руси Алексию II с письмом рассмотреть эти материалы на предмет прославления Православной Церковью Ушакова, известного своим христианским благочестием. Пять лет неустанно работали священники Мордовской епархии, монахи Санаксарского монастыря (с которым были связаны последние годы жизни адмирала), богословы патриархата, собирались необходимые свидетельства, документы, факты. И вот в 2000 году Федор Ушаков был канонизирован Русской Православной Церковью как местночтимый святой. Так целеустремленное писательское слово стало духовным деянием.

Из рассказа самого В. Ганичева видно, сколь увлекательным для него был поиск новых документов о его герое, как радовала его каждая находка. Вот на острове Корфу (западное побережье Греции) спустя двести лет после ушаковского штурма В. Ганичев ищет приметы тех событий, оставшиеся названия, укрепления, хочет как бы приблизиться к реальности подвигов боевых моряков, ощутить атмосферу того времени. После этого он идет в местный архив. “Приносят слегка влажные папки. Набираю воздуха, как перед прыжком в воду, и... ныряю в эти пожелтевшие страницы. За четким почерком писарей, изяществом старого наборного текста тайны далекой жизни. Коммерческой деятельности. Конфликтов”. С переводчицей просмотрено несколько папок, но об экспедиции Ушакова ни слова. Но вот знакомая разма­шистая подпись: “Вице-адмирал Ушаков”. “А вот и вторая подпись. А вот собственноручные записки, еще, еще... Открытие”.

Мне кажется, что историков можно разделить на два типа: историки-потребители, пользующиеся уже готовым материалом, и историки твор­ческие, историки-собиратели. Каждую встречу, имеющую отношение к Отечест­венной войне, В. Ганичев использует, чтобы выяснить, уточнить, узнать что-то новое от собеседника. Как он сам говорит: “...выпытываю какие-то подробности, как мне кажется, неизвестные истории”. Приходит к нему в издательство “Молодая гвардия” маршал Чуйков, легендарный герой Сталин­града, и он заводит с ним разговор не вообще о Сталинградской битве, а о конкретных днях — 13, 14, 15 сентября, самых кризисных днях битвы. И услышал то, что можно было услышать только в доверительном разговоре. Вот после перенесенной операции В. Ганичев сталкивается в подмосковном санатории с Молотовым. Каких-нибудь пять минут разговора — и успевает “вырвать” важное для себя как историка.

“— Вячеслав Михайлович, как Вам удалось связать в единый узел Чер­чилля, Рузвельта, Сталина?

— Сталина ни с кем не свяжешь. Он сам связывал.

— А если бы они (США и Англия) открыли второй фронт в 1942-м или даже в 1943-м году?

— Ну, в 42-м они открыть не могли. Кстати, они еще и обижались, когда мы говорили “второй фронт”. Второй — значит второстепенный.

Короткий поклон — и вот, прямой, как палка, четко ступая по гравию, Молотов удаляется в глубь санаторного парка. Сколько тайн дипломатии жесткой военной поры уносит он с собой”.

Военное время и тыл. “Все для фронта”. Автор приводит текст сохранен­ной справки, врученной военкоматом им, школьникам в Сибири, во время войны: “Справка выдана 1 “а” классу в том, что он сдал 3 пары валенок, 1 полу­шубок, 10 пар портянок, 3 пары носков, 8 пар рукавиц, 12 кисетов, лезвия для бритвы, конверты, бумага курительная, мыло хозяйственное (7 кусков), мыло туалетное (3 куска), карандаши — 25 штук. Райвоенкомат”.

Иногда, кажется, мелочь, мимоходом брошенная автором, но и она не лишена исторической значимости: “Дочь убийцы Николая II Юровского горделиво присутствовала на многих комсомольских мероприятиях, где мне  приходилось бывать в 70-х годах”.

Характерно, что история литературно-общественной борьбы, одним из лидеров которой был Валерий Ганичев, не дает покоя нынешним русофобам. Но если раньше, в 60—80-х годах, “русофилы”, “почвенники” вызывали бешеные нападки, преследования со стороны космополитических сил, то нынешние либералы-экстремисты стремятся замолчать, похоронить историю русской борьбы.

В. Н. Ганичев — один из создателей Всемирного Русского Народного Собора, сейчас он — заместитель главы Собора. (Возглавляет Собор Святейший патриарх Алексий II.) Сначала Собор (первый из шести прошедших был в 1993 году) замалчивали, игнорировали в прессе, “во властных структурах”, “демократических” партиях. Но вот “лед тронулся”. На Соборной трибуне появились официальные лица, вплоть до президента Путина. Решили внести свою лепту в “соборный разум” “либеральные демократы”. Вездесущий Жириновский, всегда и всюду проповедующий, что равенства не может быть, стыдно быть бедным, на Соборной трибуне напирает на то, что следует жить по Библии. Вместе с Жириновским на Соборную встречу в октябре 1998 года пришел Гайдар. Тема встречи была: “Пути спасения”. Оказывается, в лице первого толкача бандитских реформ объявился местечковый мессия, указую­щий нам “пути спасения” — какие же? Выступивший на VI Соборе Г. Явлинский заявил: “С людьми, не верующими в Бога, невозможно проводить эффектив­ные реформы”. Особенно такие авантюристические, как “500 дней”, — будь при этом даже все верующими. Новоявленные “соборяне” хотят, конечно, извлечь из нового своего амплуа политический гешефт, но важнее здесь другое, давно известное — игрой в слова профанировать саму идею, чтобы она не имела никакой цены. Не позавидуешь Ганичеву, сидящему в прези­диуме и выслушивающему всю эту лицемерную дребедень. Не осадишь же этих настырных ребят в миролюбивой обстановке (“Мир вам!”), хотя в своей публицистике заместитель главы Собора не скрывает своего отношения к тем, кого он называет “идеологическими террористами”.