Пока узнающая говорила, я не переставала удивляться происходящим в ее взгляде и лице переменам. В глазах исчезли надменность и злость, и женщина выглядела всего лишь утомленной потерянной путницей, которая не знает, куда ей идти, но на всякий случай решила держаться востока. И в который раз почувствовала, насколько мы с ней похожи.

— Ладно, это все лирика, — Азули поправила рукой встрепанные волосы, откидывая их за спину, — А вот вам проза. Ренны сами по себе достаточно мирные. Они никогда не носят с собой оружия, и это уже должно что-то значить. Конечно, не стоить и недооценивать эту расу. Они не так хитры и мелочны, как лекверы, но при этом у них нет врагов просто потому, что любого врага они в короткие сроки или превращают в друга или стирают с лица земли. Их король Ерех обладает удивительной способностью видеть ложь, а за его приятной улыбкой может скрываться все что угодно. От преданности и верности, до острого клинка в спину темной ночью. Так что если ты окажешься не столь убедительна, боюсь, тебе придется очень туго, Лида. Да, самое главное: никому, кроме Ереха, даже его самым близким подданным, ни слова о настоящей цели своего визита. Соври, что угодно. Уж поверь мне, нет худшего врага, чем король реннов. Но и нет лучшего друга, чем он. И он единственный, кто может помочь тебе. А вот за остальных я ручаться не могу.

— Спасибо, Азули, — я обняла узнающую, крепко прижавшись к ней. Та только вздохнула, нарочито быстро вставая с места. Я заметила, как по ее щеке все же сбежала одна слезинка.

— Лида, можно тебя на пару слов, — Гервен дернул меня зарукав, отводы в сторону. Силия, умничка, сделала вид, что крайне занята погрузкой моего маленького рюкзачка на свою птицу.

— Что?

— Хочу кое о чем попросить тебя, — усмехнулся приятель, — Береги себя. Все-таки я уйму сил вложил в твое восстановление тогда, когда моя сестренка едва тебя не спалила. Так сказать, жалко будет потраченного времени.

— Гервен, я тоже тебя люблю, — без тени улыбки ответила я. Леквер немедленно посерьезнел, начав нервно покусывать губы. Затем вздохнул, будто набирая воздуха для новой реплики, и снова выдохнул. Он явно хотел что-то сказать мне, но никак не мог решиться. Я повернулась к нему спиной, надеясь, на то, что мой уход подтолкнет его к откровенности. И не ошиблась.

— Лида, забудь все, о чем я тебе сейчас скажу.

Я непонимающе уставилась на зеленоглазого. Боги, Элистар больше всего походил сейчас на несчастного влюбленного, который уже отчаялся стрелять глазками и теперь дрожит от собственной решительности.

— Это будет не так уж сложно сделать с моим склерозом.

— В общем, я все время тебе врал. Я ушел не из-за боязни смерти. А из-за тебя, Лида. Ты так не хотела становиться андеретой, так боялась этого. Именно тогда, лежа на столе в Алекет-Невес я понял, что просто обязан помочь тебе. И очень удивился, когда снова вернулся сюда. Ты имела полное право меня бросить за гранью бытия… короче, Лида, ты всегда можешь на меня положиться, вот…

— Боюсь тебя разочаровать, крашенный, но я и так это знаю. И запомни на будущее одну вещь Герв: есть много существ, к которым отношусь и я, которые прежде всего видят хорошее в других. И еще: тебе не идет образ главного мерзавца… У тебя слишком добрые глаза.

— Ну, благодарю за комплимент, — не остался в долгу зеленоволосый, — ты тоже не такая уж страшная. А если совсем без шуток, будь осторожна. Вот, думаю, он тебе пригодится. Это, конечно, не пулемет, но тоже действенная вещь. Во всяком случае, она уравновесит твои позиции с Ерехом. Азули сказала, что он чувствуют любую ложь. Этот перстенек, конечно, на подобное не способен. Но если кто-то захочет причинить тебе зло, он начнет менять цвет. Это серебро, не то, которое добывают в твоем мире, а настоящее серебро, с помощью которого можно и нежить завалить и зеркала из него самые лучшие выходят, потому что отражают правду.

Гервен быстро стянул со своего мизинца довольно широкое колечко без рисунка. Я невольно ахнула, когда на него упал лунный лучик, так оно ярко сверкнуло. Еще секунда, и парень всунул мне свой амулет в ладонь, в последний раз сжимая мне руку.

— Прощай, Лида. Надеюсь, что скоро встретимся.

Я только кивнула, так и не обернувшись ни разу, пока фигуры Элистара и его бабки не скрылись за новым поворотом лесной дороги.

Мы умудрились выбраться из леса еще до рассвета, хотя особенно не торопились. И я, и Силия настолько устали, что, как только кромка деревьев осталась позади, мы немедленно объявили привал, кое-как сползая с птицы. Животное благодарно вздохнуло, принявшись пощипывать еще скудную травку. Хвала богам и их приспешникам, хоть ее не надо было кормить. Леквер вытащила из своей объемистой сумы (и это она уходила из дома в спешке!) зажаристые мясные рулетики с ягодами и какими-то кисловатыми фруктами. Ни вина, ни даже чая у нее не нашлось, но мы смогли утолить жажду благодаря протекавшему неподалеку ручейку. Раскинувшееся над нами дерево, больше всего напоминающее баобаб, полностью усеянное мелкими белыми цветочками, источало на километры вокруг пронзительный, густой аромат, от которого еще больше хотелось спать. Именно поэтому я решила заняться делом, принявшись полировать меч. Мягкая тряпочка старательно растирала по гладкой поверхности лезвия специальный состав, не оставляя никаких следов. Выглянувшее из-за тучки солнышко лениво принялось освещать наш пятачок, играя на гравировке в виде длиннохвостой птицы. Родовой знак Мениас, как объяснил мне когда-то сам Викант, теперь украшал его собственное тело, превращенное в самое надежное оружие.

— Скучаешь? — девочка оперлась о мое плечо, поглаживая по руке. Задумавшись, я сжала пальцы на оголовье так, что теперь не могла разогнуть.

— Не знаю. Конечно, я их всех люблю и хочу вернуть. Но, во всяком случае, теперь на меня никто не косится, не пытается залезть в укромные уголки моего сознания, выбить правду или нужную им ложь.

— Они оба тебя любят. Но ведь ты должна выбрать одного, так ведь?

— Наверное, если в вашей стране не практикуются многомужество, — полушутливо ответила я. Меч словно в ответ блеснул еще ярче.

"Даже не думай подать им такую идею…"

— А почему нет? — вслух отозвалась я, — Есть же в моем мире многоженство, чем этот мир хуже или лучше Земли?

— Это не выход. И, вообще, разве можно любить сразу двоих? Возможно, я чего-то не понимаю, но за свои почти полторы сотни лет усвоила лишь одно: любовь — это уникальное явление, которое имеет узкую направленность на определенный объект.

— Да… — кивнула я, — Ты совершенно права. Но скажи мне одну вещь: ты любишь своего отца?

— А как же?!

— А мать?

— Естественно.

— А меня ты любишь?

— Конечно, ты такая чудная! — хихикнула Силия.

— Значит, любить можно не только одно существо, так получается?

— Ну, сравнила! Одно дело, моя привязанность к тебе, как к подруге, и совсем иное — моя признательность предкам. Это же совершенно разные вещи, никак не связанные!

— Вот именно, — протянула я. Старый, как мир, метод и тут не дал никаких проколов. Самый простой способ кому-то что-то объяснить, это довести собеседника до твоего собственного умозаключения. На этот раз мое мысленное "спасибо" предназначалось Дэрлиану.

— Любовь — уникальное явление. Причем ты не найдешь ни одной повторяющейся. Она — как облака. Разве есть два совершенно одинаковых? Нет. Так и чувства: они никогда не повторяются. Кого-то любят до обожания, до дрожи, кем-то в большей степени восхищаются, кто-то является своего рода аккумулятором, от которого подзаряжаешься положительными эмоциями. Поэтому я сейчас нахожусь в очень сложном положении. Конечно, это звучит жутко, но мне приходиться выбирать даже не между совершенно одинаковыми кучами сена, а между двумя платьями. И вот я не знаю, что мне брать: строгую и привычную классику, или роскошный, и при этом удобный, сарафан.

— Оденься по погоде, — начала было Силия, но я вовремя толкнула ее в сторону, в следующий миг вставая в боевую стойку. Одного взгляда хватило для того, чтобы поймать в отражении лезвия жуткую морду, больше похожую на бесформенный, растекающийся ком грязи с провалами глаз и рта. Только вот рядом ничего не было. Ну, не глюки же у меня, в конце концов!