От прохлады его защищала рубашка тончайшей ручной работы из мягкой шкуры. Как и брюки, и отороченная мехом шапочка, которые он натянул, укрываясь от ночного холода, рубашка была расшита полудрагоценными камнями и иглами дикобраза. И вновь при взгляде на него у меня возникло впечатление, будто бы передо мной джентльмен викторианской эпохи, искатель приключений, которому приятно жить под открытым небом.

Он уже снял орлиные перья и спрятал их в трубку, которая специально служила для этой цели, но оставил в ушах длинные серьги. Замысловатая татуировка как нельзя лучше подчеркивала правильные чувственные черты его лица. Он глубоко вдохнул дым из трубки и подал мне чашу; я воткнула в нее свою тростинку и затянулась.

– Разве не может оказаться так, что душа дерева, которое охраняют какатанава – это совокупность всех наших душ?

Я ответила, что с философской точки это вполне возможно.

– А если эта совокупность – та самая цена, которую мы заплатим, если дерево умрет?- со значением продолжал Айанаватта.

Я втянула дым в легкие, ощущая аромат мяты, розмарина, ивы и шалфея.

Я вдыхала аромат цветника и леса одновременно! В отличие от табака эта смесь приносила чувство бодрости и здоровья; по всему моему телу распространилась легкость.

– Значит, ради этого мы ведем свою борьбу?- спросила я, возвращая ему чашу.

Он вздохнул.

– Я думаю, да. Когда Закон сходит с ума и Хаос остается единственной опорой Равновесия, многие полагают, что мы уже побеждены.

– Но вы не согласны с этим?

– Разумеется, нет. Я проделал духовное путешествие в собственное будущее и знаю, каким образом должен сыграть свою роль в поддержании Равновесия. Я четыре года получал образование в четырех мирах. Я научился видеть будущее в грезах и обзаводиться плотью и формой. Я читал свою собственную историю в книгах людей-лошадей. Я слышал, что ее называют выдумкой. Но я воплощу ее в жизнь и тем самым верну уважение к песне и ее певцу.

Он еще раз глубоко с наслаждением затянулся дымом. На его лице появилось выражение непреклонной решимости.

– Я знаю, что должен сделать ради исполнения своего духовного предназначения. Я должен прожить свою историю так, как она написана.

Наши ритуалы – это ритуалы порядка. Я стараюсь вернуть Закону его мощь и бороться с теми силами, которые хотели бы навсегда погубить Равновесие. Как и вы, я не служу ни Закону, ни Хаосу. В глазах мухамирина я – рыцарь Равновесия.- Он выпустил из легких дым, и тот смешался с дымом маленького костра, изящными завитками поднимаясь к Луне.- Мне знакома та страсть к гармонии, единству и справедливости, которая владеет многими из нас.

Свет костра отражался от его золотых и медных украшений, от блестящей кожи, отбрасывая черные тени. Вопреки своей воле я все больше подпадала под его обаяние. Но я не страшилась этого. Мы оба умели владеть своими чувствами.

– Иногда бывает трудно понять, на чьей стороне ты должен выступить…- сказала я.

Айанаватта не ведал подобных сомнений. Он исполнял предначертания своих грез.

– Моя история уже написана. Я читал ее своими глазами. Теперь я должен следовать ей. Это цена, которую ты платишь за то, что тебе являются подобные откровения. Мне известно, что я должен сделать, чтобы мой миф стал истиной в каждом из миров мультивселенной. Тем самым я достигну высшей гармонии, которой мы жаждем больше, чем жизни и смерти!

Ошеломленная переполнявшими меня мыслями, я вновь вызвалась дежурить первой и вслушивалась в ночные звуки с вниманием, которое некогда было моей второй натурой. Однако я не сомневалась, что Клостерхейма и пигмеев поблизости нет.

Собираясь ложиться спать, я разбудила Айанаватту. Он устроился с комфортом, прислонившись к мягко вздымающейся и опадающей груди Бес, и набил очередную трубку. Я знала, что, невзирая на его безмятежный вид, все чувства Айанаватты настороже. Весь его облик говорил о том, что он – один из тех прирожденных путешественников, которые чувствуют себя в необъятной глуши, под луной и звездами, столь же спокойно и уютно, как другой человек – в гостиной городского дома.

Последним, что я увидела, перед тем как уснуть, был Айанаватта, запрокинувший к небу широкое лицо, по татуировкам которого можно было прочесть историю его путешествия, исполненное уверенности в том, что он сумеет совершить все, чего бы ни потребовали от него грезы.

Все утро Бес вела себя беспокойно. Мы умылись, торопливо позавтракали и вскоре уже были в седле. Мы предоставили животному самому выбирать дорогу, поскольку оно, очевидно, гораздо лучше нас знало, где искать его хозяина.

Единственным оружием, которое взял с собой Белый Ворон, было копье с черным наконечником.

Я опасалась за юношу.

– Пигмеи могли застать его врасплох.

Айанаватта ничуть не тревожился.

– Чувства Белого Ворона настолько остры, что от него не укроется никакая опасность. Впрочем, от случайностей не застрахован никто. Если с ним что-нибудь стряслось, он находится поблизости. Если мы не сумеем найти его, то Бес сумеет.

Наступил полдень, но Белый Ворон так и не появился. Бес неутомимо приближалась к горам, следуя мягким изгибам местности. Иногда среди бегущих нам навстречу холмов и кряжей открывался вид на много миль вокруг. Порой мы двигались в неглубоких ущельях. Время от времени Бес замедляла шаг, задирая к небу широко расставленные изогнутые бивни, и ее относительно небольшие уши поворачивались, ловя звук.

Удовлетворенная, она отправлялась дальше.

Уже вечерело, когда ее массивное тело плавно остановилось, и она начала принюхиваться. Темные длинные тени вытягивались за нами, словно гигантские привидения.

Ухо Бес еще раз повернулось назад и вновь вперед. Казалось, она уловила звук, которого ждала, и устремилась к его источнику. Мы, разумеется, не препятствовали ей. Она начала постепенно забирать к востоку, вправо от нас, неторопливо увеличивая темп, и вскоре мчалась по прерии едва ли не галопом.

Издали до меня доносился странный шум, нечто среднее между гусиным гоготанием и шипением змей, в который вплетался гулкий рокот, казавшийся предвестником вулканического извержения.

Внезапно перед нами возник Белый Ворон, торжествующе размахивая копьем, улыбаясь и крича:

– Я опять его нашел. Быстрее, иначе мы его упустим!- Он побежал бок о бок с Бес, легко выдерживая ее скорость.

Вновь раздался шум, на сей раз громче. Мы поднялись на вершину широкого округлого холма, и я почувствовала знакомый сладковатый запах. Солнце, садившееся за горы, залило местность кроваво-красными лучами. И тут мы увидели добычу, о которой говорил юноша.

Он был размером с трехэтажный дом, его покрытый перьями гребень переливался в предзакатном свете тысячами красок. На моей памяти ни одно животное не могло похвастаться таким богатством оттенков.

Сияющие павлиньи перья рассыпали пурпурные, алые, золотые, изумрудные, рубиновые и сапфировые отблески. Этот восхитительный плюмаж украшал кошмарную тварь, которая должна была исчезнуть с лица земли несчетные миллионы лет назад. Казалось, его черно-бурый клюв вырезан из огромного бруса красного дерева. Над клювом сверкали два устрашающих ярко-желтых глаза, каждый размером с зеркало в человеческий рост. Клюв открывался и клацал, сочась бледно-зеленой слюной. На наших глазах тварь подцепила правым передним когтем визжащую степную лисицу, швырнула ее в рот и проглотила, давясь.

У этого существа был голодный и очень свирепый вид. Оно вытянуло длинную шею к земле и фыркнуло, словно надеясь, что там скрывается незамеченная пожива. Потом оно поднялось на массивные задние ноги, похожее на птицу, хотя окончания его передних лап скорее напоминали когти ящерицы.

Рептилия почуяла наше присутствие, и все ее перья встали торчком, каждое высотой с рослого человека, раскрашенное яркими оттенками пурпурного, красного и зеленого. Ульрик назвал бы ее динозавром, но, по-моему, это был представитель переходного вида от гигантских ящеров к крупным птицам с покрытым перьями хвостом, который составлял самую длинную часть его тела. Очевидно, это было звено, связывавшее древних динозавров с современными птицами.