– Если вы продолжите с нами сражаться,- рассудительно произнес Айанаватта,- то погибнете все до одного.

Крохотный знахарь издал неприличный звук, демонстрируя пренебрежение нашими угрозами. Он показал нам спину, как бы искушая нас нанести удар, потом вновь резко повернулся к нам лицом, наставив на нас трясущиеся пальцы. Было видно, что он опасается наших чар. Сам он был всего лишь примитивным дикарем, однако мог обладать врожденными способностями. Я внимательно следила за ним, а он тем временем продолжал:

– Какатанава были изгнаны из наших земель, а мы, в свою очередь – из их. Но они вернулись и похитили копье, изготовленное нашим народом.

Вы говорите, что нам здесь не место, но то же самое можно сказать и о вас. Вы должны находиться в мрачных ледяных глубинах своих владений. Так отдайте же то, что принадлежит нам, и возвращайтесь в землю Черной Пантеры!

Белый Ворон вновь принял позу оратора.

– Ты ничего не понимаешь, маленький знахарь, но мне известно твое имя. Тебя зовут Ипкептеми, Два Языка. Ты носишь также имя Уквиджи, Творец Лжи. Ты на одном дыхании произносишь правду и ложь. Ты знаешь, что мы должны создавать и защищать Серебряный Путь. Мы обязаны быть там, где находиться Равновесие и Древо. Ты знаешь, что это – истина. Твое время прошло.- Белый Ворон широко развел руки в нарочитом жесте уважения.- Ты исполнил свое предназначение, а наше еще не завершено.

При этих словах Два Языка нахмурился и опустил голову, как бы обдумывая ответ.

Мимо моего уха пролетела пущенная сзади стрела. Я низко пригнулась.

Еще одна стрела упала неподалеку от Клостерхейма, который, сузив глаза, начал пятиться к своим людям, дожидавшимся распоряжений. Я заметила, что он поднял свой меч и взмахнул им, приказывая возобновить нападение. Я рывком развернулась, натянула тетиву лука и пустила стрелу в плечо одному из низкорослых воинов. Я предпочитаю ранить, а не убивать, даже когда подобное благородство неуместно.

Однако к моему изумлению стрела издала такой звук, будто угодила в дерево. Ее наконечник проник совсем неглубоко. Пигмей без труда выдернул стрелу и пустился наутек. Оказалось, что эта необычайная плотность тел присуща им всем.

Разумеется, Два Языка устроил нам западню. Его речь до такой степени заворожила меня, что я не услышала, как другие пукавачи подползли к нам со стороны реки. Айанаватта одним движением повернулся и вонзил копье в ближайшего противника. Бес переместила свое чудовищное тело так, чтобы встретить нападавших грудью, и когда в нее попала стрела, громогласно выразила свой гнев. Казалось, дурные манеры лучника рассердили ее куда сильнее, чем боль, которую он ей причинил.

Мгновение спустя она схватила стрелка хоботом и швырнула его, будто сломанную куклу, к ногам Клостерхейма.

Взревев, Айанаватта наклонился и выхватил свои боевые дубинки из узла, лежавшего на земле. Широкие плоские наконечники дубинок были утыканы шипами, похожими на звериные клыки. Он раскрутил их над головой, отчего они запели свою собственную военную песнь, и врезался в толпу пигмеев, круша их с наслаждением, подобное которому я видела лишь однажды, когда мой отец выступил против людей Гейнора. Многие адепты воспитывают в себе неистовый боевой дух, утверждая, что если ты вынужден убивать ради самозащиты, то должен уметь это делать хорошо.

Белый Ворон взял одно из своих копий. Он не стал бросать его, а орудовал им как алебардой, удерживая противника на расстоянии и внезапно нанося один быстрый удар. Сначала мне показалось, что наконечник копья заржавел, как это бывает с самородным металлом, которым пользуются эти люди, но потом я поняла, что оно из себя представляет.

Металл был черный, от поверхности до самых глубин. Юноша действовал копьем с невероятной ловкостью, и оно забормотало, начало вибрировать. В толще наконечника гневно полыхнули красные знаки. Я почувствовала неожиданный прилив воодушевления. Копье поет, значит, Ульрик где-то поблизости!

Я нашла Черный Клинок, хотя даже не искала его. Я заметила, как Клостерхейм торжествующе улыбнулся. Для него Клинок был далеко не так ценен, как чаша, которую его народ называл "Gradel". Клинок нужен был Клостерхейму только для достижения своих целей. Если он принесет его Сатане, то, вне всяких сомнений, восстановит свою репутацию в глазах хозяина. Ирония заключалась в том, что сам Сатана искал примирения с Богом. По всей видимости, угроза, возросла до такой степени, что для этих двоих настало время позабыть о своих противоречиях.

Однако Клостерхейм никак не мог действовать в интересах обеих сторон.

Он сам должен был добыть Грааль, иначе ему не видать уважения хозяина. Откровенно говоря, столь сложные и противоречивые отношения с Князем Тьмы были непостижимы для меня.

Как выяснилось, в ходе разведки Белый Ворон заметил не всех пукавачи.

Еще одна группа воинов выступила против нас с дальнего берега реки. Их было около сорока человек, вооруженных луками. Они перешли реку по дну, словно бобры, и появились сзади, неподалеку от нас. Наше положение облегчало только то, что их луки были слабыми, а сами они – плохими стрелками.

Пока мы прикрывали Белого Ворона, он переупаковал седло Бес, натягивая веревки и ремешки, пока не удостоверился в том, что все привязано надежно. Каноэ теперь должно было защищать нас со спины.

Я при помощи лука удерживала на расстоянии вновь прибывшую группу индейцев. Я могла посылать назад их собственные стрелы, но из-за миниатюрности от них было мало толку. Зато стрелы Айанаватты были великолепны – тонкие и длинные; пускать их было одно удовольствие.

Они с такой точностью попадали в цель, словно были заколдованы. Но их было мало. Мы все реже стреляли по индейцам, и они медленно сжимали кольцо вокруг нас.

Белый Ворон приладил медную сеть, которая должна была защищать грудь и голову Бес, и она опустилась на колени, чтобы мы могли на нее взобраться.

Юноша криком велел нам садиться на мамонта. Мы вскарабкались в массивное седло, отталкивая взбешенных пигмеев древками копий.

Айанаватта поднялся последним; своими дубинками он проламывал черепа и кости с такой скоростью, что звук ударов казался треском жаркого огня из влажных дров. Он действовал с изумительной ловкостью и точностью, тщательно выбирая, какой частью дубинки куда следует ударить. Невероятно плотные черепа индейцев было трудно сокрушить, но Айанаватта сражался не на жизнь, а на смерть, и каждым ударом когонибудь убивал. Как только Бес шагнула по куче трупов к лучникам, они отступили и бросились врассыпную.

Остатки воинства Клостерхейма продолжали следовать за нами по пятам, но и у них осталось мало стрел. Они гнались за нами, словно шакалы за кугуаром в надежде, что тот приведет их к свежему мясу.

Численность наших противников значительно сократилась. Вероятно, они обсуждали между собой, стоит ли продолжать погоню оставшимися силами. Клостерхейм не сумел добыть для них обещанное. Должно быть, Два Языка объединился со старым врагом моего мужа, преследуя собственные интересы. Если он надеялся, что Клостерхейм знает, как нас одолеть, то его ждало разочарование.

Заметив, что индейцы начали отставать, я удивилась. Вскоре они оказались далеко позади. Очевидно, они разрабатывали новую стратегию. Клостерхейм, в свою очередь, разумеется, настаивал на возобновлении погони. Я знала его вполне достаточно, чтобы понимать это.

Лес стал реже, разбиваясь на отдельные рощи, и перед нами потянулись открытые пространства, поросшие колышущейся травой. Впереди вздымались высокие горы. Пигмеи скрылись среди стеблей травы и дикой кукурузы. Судя по дымку, вившемуся за нашими спинами, по крайней мере некоторые из них стали лагерем. Однако подозрения Белого Ворона не улеглись. Он сказал, что это старая уловка, когда один человек поддерживает огонь, а остальные продолжают преследование.

Тем не менее, присмотревшись к дыму внимательнее, он решил, что большинство пукавачи готовят у костра пищу. Судя по густоте и цвету дыма, охота принесла им хорошую добычу. Это был знак для отставших и заблудившихся, по которому те могли отыскать лагерь.