Изменить стиль страницы

Если бы вернуться в 1999-й…

Вот снова я слышу о методичности, точности, аккуратности Путина… Но меня по-прежнему занимает вопрос: как же может претендовать на пост президента человек, не имеющий практически никакого политического опыта? И опять я слышу от бывших близких сотрудников Ельцина: если бы сейчас перенестись назад в 1999 год, -- даже с учетом всего того опыта, который у нас есть на сегодня, среди тех кандидатов, которые тогда были, все равно наиболее подходящим следовало бы счесть Путина. Единственно, что надо было бы сделать, готовя его в преемники, -- больше привлекать его к обсуждению и решению не только каких-то технологических, управленческих, но и наиболее важных общеполитических проблем. Чтобы он как бы через себя все их пропустил, понял, почему все делается так, а не эдак. Конечно, у него было свое мнение по тому или по другому вопросу, но есть вопросы, в которых по-настоящему разобраться можно только так -- будучи непосредственно включенным в их решение. Условно говоря, он действительно находился чуть сбоку от многих политических процессов. Сначала он руководил Главным контрольным управлением, потом, став первым замом главы Администрации, опять-таки занимался регионами... А такие общеполитические вещи, как, усовершенствование правовой, избирательной, партийной системы, федеративных отношений, соблюдение свободы СМИ и т.д., -- это все проходило без него. Он вообще никогда не привлекался к обсуждению таких вещей. Глава администрации обсуждал с ним, что там в одном регионе творится, что -- в другом… Что с этим губернатором делать, что с этим… Как помогать этому, как тому, как кого финансировать… Потом он перешел на работу в ФСБ, а уж это, понятно, вообще особая, отдельная сфера деятельности… Так что общеполитическими вещами он не занимался или занимался недостаточно. Но если вы доверяете человеку страну, вы, конечно, должны заранее привлечь его к решению общеполитических проблем и после иметь представление, как он будет в этой сфере действовать.

В общем, мои собеседники полагают, что в 1999-м никакой ошибки не было, -- просто с годами человек НЕПРЕДСКАЗУЕМО изменился. Да и вообще, ошибся Борис Николаевич или нет, мы, говорят мне, поймем, может, лет через десять. Может быть, нашей стране, нашим людям так и надо, -- чтобы ценили свободу, чтобы ценили правду и ненавидели ложь? Может быть, Борис Николаевич специально нам все это устроил, чтобы произошел катарсис, очищение, чтобы прививка, которую мы сейчас получаем, сработала уже навсегда, на века, как она сработала, в конце концов, в Европе?

Не думаю, что Ельцин -- при всем моем уважении к нему -- был так тонок и глубок, чтобы устроить для России подобную прививку.

К тому же "прививка несвободой" делается нашему Отечеству уже который век, считай с самого дня его основания. Да вот как-то все не возникает из-за этого у нашего народа жажда свободы. Как писал Чаадаев: "…Мы, можно сказать, некоторым образом -- народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок... В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу".

Одним словом, у меня другое мнение по поводу избрания Путина преемником, -- ошибка была, и за нее Россия еще долго будет расплачиваться.

Каким останется в истории Ельцин

Это сейчас, по прошествии лет, все так и сяк судят и рядят, что, собственно говоря, произошло 31 декабря 1999 года, когда в России не просто сменилась власть, но и произошел очередной резкий перелом в ее судьбе: от надежды -- к почти полной безнадежности. Однако непосредственно после той даты -- 31-го -- мало кто угадал, мало кто дал точную оценку. Пожалуй, точнее всех ее дала Валерия Новодворская в "Литгазете" от 19 января (еще и трех недель не прошло от рокового события):

"Он (Борис Николаевич Ельцин. -- О.М.) останется в истории Иваном Сусаниным, который обещал показать стране дорогу на Запад, а в результате завел ее и сдал прямо в руки Лубянки, устроив нам конфронтацию со всем цивилизованным миром… Ельцин все свои заслуги, до одной, очень старательно, ничего не забывая, взял назад (точнее бы сказать: взял и перечеркнул. -- О.М.)

Эпилог

Осознание того, что он ошибся в выборе преемника, приходило к Ельцину-пенсионеру постепенно. По мере этого осознания, он все больше переживал. Начальной точкой этого процесса, пожалуй, можно считать конец 2000-го, когда Путин утвердил в качестве российского государственного бывший советский гимн. Борис Николаевич в связи с этим был особенно сильно расстроен, считал такой шаг уступкой коммунистам. А серьезный перелом в его настроении наступил, пожалуй, летом 2003 года. Это походило на разочарование отца, который видит, что его взрослый сын, которому он столько дал, столько доверил, в которого верил безоглядно, делает что-то не то. Разочарование было столь велико, что Борис Николаевич на какое-то время перестал читать газеты, включать телевизор...

О своих чувствах он говорил вслух. Дома. Чтобы как-то успокоить его, близкие, как могли, пытались защищать Путина, объяснять логику его действий. Успокоения это не приносило...

При этом, однако, Борис Николаевич считал недопустимым публично высказывать свое мнение о происходящем. На это, по-видимому, было две причины. Во-первых, как уже говорилось, он считал себя в своем роде политическим отцом Путина, а отцу негоже на публике распространяться о каких-то ошибках сына. Во-вторых, он, без сомнения, понимал, что как-то повлиять на события он уже не может: его слова будут проваливаться куда-то, как в вату, а это, разумеется, было бы просто унизительно для него.

Правда, первое время при личных встречах со своим преемником, когда тот навещал его на даче, Ельцин пытался говорить о чем-то существенном. Объяснял, например, почему в бытность свою главой государства считал необычайно важным предоставлять свободу средствам массовой информации (без этого немыслима демократия!), ради этого терпел даже всякого рода вранье, клевету, инсинуации, которые обрушивались на него с экрана телевизора, со страниц газет... Советовал Путину уже сейчас присматриваться к своим возможным преемникам, подыскивать того, кому он передаст страну в 2008 году...

В дальнейшем, однако, чувствуя невостребованность этих своих речей, Борис Николаевич перестал поднимать подобные темы. Постепенно их разговоры с Путиным сделались дежурно-бытовыми: как жизнь, как дела, куда собираетесь поехать и т.д.?

До какого-то момента -- видимо, до лета 2003 года, -- они встречались не реже раза в два, ну, может быть, в два-три месяца. С лета 2003-го встречи происходили практически только по формальным поводам -- день рождения, день России...

Лишь в последний год жизни Бориса Николаевича Путин пару раз навестил его без всяких поводов: видимо, почувствовал, некоторую неловкость -- совсем уже они отдалились друг от друга.

Ельцин, несмотря ни на что, был рад этим встречам, хотя, конечно, понимал, что прежней теплоты отношений уже не вернуть.

Так обстояло дело со встречами. Что касается обмена телефонными звонками, его в последние годы вовсе не было.

Без сомнения, пока Ельцин был жив, для Путина и его пропагандистской машины он представлял собой некий барьер, некий сдерживающий фактор, не позволявшей так уж сильно раскручивать маховик в "обличении" девяностых годов. Сам Борис Николаевич, разумеется, опять-таки не бросился бы в газеты и на телевидение, не стал бы собирать пресс-конференции, услышав те непотребства, которые понеслись отовсюду в адрес девяностых, но, без сомнения, Путину по этому поводу он позвонил бы, сказал что-нибудь вроде: "Что же вы делаете? Вы же сами оттуда, из этих девяностых! Вы же со мной работали с 1996-го по 2000-й! Откуда эта злоба?"

Путину, разумеется, такой звонок был бы неприятен: крыть ему было бы нечем. Не исключено, по этой причине при жизни Бориса Николаевича он и не говорил то, что стал говорить после его смерти.