Ни уговоры голландцев, ни сетования султана не смогли изменить решения Миддлтона. На прощание султан дал своему спасителю письмо к наместнику на Мачане с приказом продать тому весь урожай гвоздики и на всякий случай втайне от голландских хозяев дал Миддлтону двух сопровождающих, которые должны были на словах подтвердить волю султана. В ответ на это Миддлтон дал клятву султану и голландцам, что не продаст португальцам ни фунта боеприпасов. Голландцы знали, что у португальцев с боеприпасами туго и, если не успеет прийти подкрепление с Филиппин, от испанцев, их крепость на Тидоре долго не продержится.

Миддлтон немедленно дал требуемую клятву.

И вот Миддлтон снова в море. Пока трюмы пусты. Но все-таки положение куда лучше, чем несколько дней назад. Во-первых, в его распоряжении три-четыре дня, пока не придут голландские корабли. Во-вторых, он приобрел ценного союзника — султана Тернате — и прибудет на остров Мачан не подозрительным пришельцем, а человеком, уважаемым и ценимым в султанате. А устройство фактории в самом сердце голландских владений? Это ли не достижение, о котором и мечтать не могли в Лондоне?

И он спешит к Тидоре, ибо в голове его созрел новый план, план, который должен еще более упрочить положение одинокого английского корабля, попавшего на Молукки в разгар португало-голландской вражды. Надо ковать железо, пока горячо…

27 марта 1605 года «Красный дракон» стал на якорь под пушками португальской крепости на Тидоре. Это был, по правде говоря, не очень приятный момент для команды английского корабля. Как встретят португальцы англичан, только пять дней назад вступивших в стычку с их галерами и отнявших у них ценную добычу — тернатского султана?

Пушки молчали.

Миддлтон сам сел в шлюпку, сошел на утоптанный песок берега у стен форта. Навстречу ему опустился португальский офицер. Провел его в крепость.

Пушки «Красного дракона», заряженные и готовые выстрелить в любой момент, были направлены на зубцы крепостных стен. Но на корабле отлично понимали, что ядра пушек бессильны против толстых стен.

Комендант португальской крепости пригласил Миддлтона сесть. Зачем пожаловал сюда английский генерал? Не приехал ли он принести свои извинения за бесцеремонное вмешательство в дела португальцев? Или, может быть, его подослали голландцы?

Миддлтон выслушал возмущенный монолог коменданта и в свою очередь спросил:

— А известно ли уважаемому коменданту, когда сюда прибудет эскадра голландского адмирала ван дер Хагена?

Дальше разговор пошел уже совершенно по-деловому. Голландские корабли будут здесь не сегодня-завтра. Как известно Миддлтону, у португальцев плохо с боеприпасами. Так не лучше ли забыть о неприятном инциденте и создать основу для прочной дружбы?

Под основой генерал подразумевал порох и ядра, которые балластом лежали у него в трюме. Конечно, португальцам нечего рассчитывать на прямую помощь англичан. Но стены крепости могут выдержать любую бомбардировку. И если будет порох…

Португальский комендант согласился на условия Миддлтона. В документах и отчетах второй экспедиции сохранилась только одна часть договора, а именно: Миддлтон сгружает у крепости привезенные из Англии товары для обмена на гвоздику, а гвоздику ему привозят из окрестных деревень.

Несколько дней шла разгрузка. Днем невинного содержания ящики и мешки складывались на набережной. Ночью шлюпки, груженные порохом и ядрами, подходили к воротам крепости, где их уже ждали солдаты.

И вдруг 12 апреля быстроходная разведочная галера, крейсировавшая у Тернате, влетает в порт. Голландская эскадра в составе пяти больших кораблей, остановившись на день в Тернате, отплыла по направлению к Тидоре.

До вечера англичане лихорадочно грузили гвоздику. С последними лучами солнца «Красный дракон» покинул гавань Тидюре.

Но самое удивительное — об этом не могут без хохота говорить английские офицеры, — на палубе, рядом с посланцами тернатского султана, сидят и посланцы султана Тидоре. Миддлтон сумел добиться (не без помощи португальцев) аудиенции у владыки острова и получил от него письмо такого же содержания, как и от другого султана, для наместника второй половины острова Мачан.

Подданные злейших врагов — султанов — мирно сидят рядышком и беседуют. Им-то делить нечего.

Ночью в нескольких милях от Тидоре «Красный дракон» повстречал голландскую эскадру. Миддлтон приказал фонарем просигналить пожелания всяческих успехов голландцам. И, пройдя сквозь эскадру, «Красный дракон» на полных парусах бросился к Мачану. Уж туда он поспеет раньше всех. Теперь не страшны конкуренты.

Но даже такие хитрецы, как Миддлтон, порой терпят неудачи.

Вот что произошло на острове Мачан.

Первый визит был на тернатскую половину острова. Наместник был предельно вежлив. Но… он не может нагрузить корабль гвоздикой, так как урожай ее еще не собран.

Второй визит — на тидорскую половину. Но… наместник не может помочь ничем. Вы слышали, что голландцы напали на остров? Завтра я отплываю со всеми мужчинами на помощь моему султану. Некому будет собрать и погрузить гвоздику.

Миддлтон бросается обратно, на тернатскую половину. Может быть, можно снять ее сейчас?

И в самый разгар переговоров на горизонте показался парус. Гонец от португальцев. Мы осаждены, пишет комендант Тидоре. Запасы гвоздики, приготовленные для отправки в Португалию, находятся под угрозой захвата голландцами. Если английский генерал согласен заплатить за гвоздику золотом по умеренной цене, то он может считать, что корабль его нагружен.

Вот он, светлый момент экспедиции, минута торжества хитроумного Миддлтона! Надо немедленно возвращаться на Тидоре. День опоздания — крепость падет, и голландцы получат всю гвоздику бесплатно.

Португальцы пишут, чго гвоздику удалось перенести в деревню, в миле от крепости. Голландцы еще не знают, где она спрятана, и, несмотря на то что охране дано указание объявить в случае необходимости голландцам, что гвоздика — собственность Миддлтона, нет никакой гарантии, что это удержит их от ее конфискации…

Некоторые офицеры воспротивились решению генерала снова броситься в самую гущу схватки. Неизвестно, как отнесется к их появлению голландский адмирал. Но Миддлтон не стал слушать подчиненных. Это был его последний шанс. Если не взять гвоздику сейчас, можно остаться вообще без ничего.

День был ясный и солнечный. Голландцы увидели приближение «Красного дракона» издали. Ван дер Хаген не удержался от возгласа: «Вот наглецы!». И с интересом следил за тем, как «Красный дракон» спокойно вошел в бухту и бросил там якорь. Это было или безрассудством, или актом самоубийства. Уже три дня шла бомбардировка крепости, но португальцы успешно отражали все атаки, ибо вопреки ожиданиям оказалось, что пороха у них больше чем достаточно. И никто — ни голландцы, ни султан — не сомневался, что Миддлтон нарушил клятву и снабдил португальцев боеприпасами. И они готовы были отомстить.

Миддлтон в ответ на требование голландского адмирала прибыть немедленно на борт его корабля послал туда капитана Гроува. Он надеялся, что простодушный на вид морской волк лучше, чем он, сумеет убедить голландцев в невиновности англичан.

Гроув и в самом деле отлично справился с деликатной миссией. Он без всякого зазрения совести поклялся на распятии, что ни единой крошки пороха не получили португальцы от англичан. Клялся он так искренне и с таким воодушевлением отрицал вину англичан, что даже корабельный священник шепнул адмиралу: «Полагаю, невиновны».

Голландцам пришлось отпустить капитана с миром. Это не значило, что отношения наладились. Но право же, голландцам было не до войны с англичанами. Крепость ведь не собиралась сдаваться.

Так прошло несколько дней. Англичане перевозили на шлюпках гвоздику из соседней деревни, а по ночам в деревню приезжала повозка из крепости и забирала оставленные англичанами бочонки с порохом.

Война продолжалась. И посреди сражения, будто ему и дела до всего этого не было, стоял корабль хитроумного генерала и с каждым днем оседал все глубже. Трюмы заметно наполнялись.