2

Мы стояли перед домом 13 Б. Стояли и не знали, что делать – заходить или нет. Никто не знал – ни я, ни Колупаев, ни Женька, ни Вовик, ни Демочка. Поэтому мы стояли и разговаривали.

– Как маньяки, Демочка? – вежливо спросил Колупаев. – Последнее время не беспокоят?

Демочка промолчал и сплюнул. За него ответил Вовик.

– Да вот видишь, дверь-то им, на фиг, заколотили. Они смотрят: ба, а дверь-то заколочена. Ну и ушли, на фиг.

– А через окно? – поинтересовался я.

– А через окно они, видишь ли, не любят. Лезть надо, одежду пачкать, а они же это... чистюли. У них там ножички, сумочки такие специальные, перчаточки белые. Мы же тебе все это рассказывали. Или ты забыл?

– В общем, это... ушли маньяки? – твердо и грубо спросил Колупаев.

– Ушли, ушли, – недовольно процедил Демочка. – Вот пристал. Не в маньяках дело, я ж говорю. Про маньяков это я так... Для примера. Просто это вообще нехороший дом. По всякому. Туда лазить запрещается.

– Да кем, кем запрещается? Ты можешь сказать или нет? – не выдержал Колупаев.

Демочка немного побледнел.

– Запрещается, и все, – стоял он на своем. – Если вы туда полезете, я тогда не знаю, что будет.

– Так ты что, против стадиона, а? – спросил я.

– Нет. Я не против стадиона. Но из чего вы его строить будете? Из досок? А доски где возьмете? Вам в дом нельзя. Туда лазить запрещается, короче.

Колупаев заходил кругами и стал вертеть головой, как будто болела шея. Он всегда так делал, когда находился в сильном напряжении. А у меня устали ноги. И я сел на какой-то ящик, чтобы отдохнуть. И в этот момент все и началось.

Колупаев вдруг взял и полез в окно. Лез он неуклюже, странно, как-то боком, отвернувшись и зажмурившись.

И все-таки лез.

Он зацепился штанами за ржавый гвоздь, выругался и вдруг закричал:

– Лева, подержи меня, Лева! Я повис! Повис, на фиг!

Дальнейшее покрыто в моей памяти каким-то мраком неизвестности.

Я помню, как мы стояли возле дома и долго говорили. А потом все почему-то сразу очутились внутри.

Почему-то мне кажется теперь, что я самым последним залез в дом 13 Б. Наверное, потому, что у меня устали ноги, и я сидел на ящике, пока зацепившегося за гвоздь Колупаева проталкивали внутрь Вовик с Демочкой. Пока они все по очереди исчезали в этом черном окне с трухлявой рамой, которая висела как будто наружу, как зубы... Как рот человека, который всей своей ржавой улыбкой говорит тебе: ну что, давай заходи! И ничего хорошего в этой улыбке для тебя нет.

Казалось бы, думаю я теперь, как хорошо залезать в такой вот страшный дом 13 в самому последнему, когда все твои друзья уже там, ан нет... зазевавшемуся и опоздавшему, или чересчур осторожному и боязливому человеку, может быть, гораздо труднее входить в дом 13 Б, гораздо труднее.

Когда я встал с ящика и на негнущихся коленках потащился к этому окну – уже не было никого. Влез даже Женька со своей больной ногой. Влез и исчез.

Я был один.

Я один влезал в этом дом. Так мне казалось. И так мне кажется и теперь...

Я положил руки на обтрескавшийся подоконник и с трудом подтянулся на уровень груди. Висеть было неудобно и высоко, и с самого начала стало понятно, что дом совсем не такой, каким казался снаружи – маленький, покосившийся, невзрачный. Нет. На самом деле это был огромный мрачный домина, абсолютно крепкий и неприятно пустой.

Я занес ногу на подоконник, нашарил ногой какой-то там выступ и стал с трудом подтягивать остальные части тела. Некому было мне помочь, некому было меня втащить за шкирку – я опоздал.

Это была горькая, но справедливая правда, поэтому я молча сопел и, отчаянно ругаясь про себя, пытался залезть сам.

– Лева! – заорал вдруг Колупаев. Он был явно где-то близко, но я его не видел. – Лева, гад! Ты где застрял? Быстрей иди сюда!

Я зажмурился и спрыгнул. Удар был не силен, но и не слаб. Я летел немного дольше, чем ожидал. И, не удержав равновесия, рухнул на коленки. Медленно-медленно открыл глаза и оглянулся вокруг.

Первое, что бросилось мне в глаза, – кругом были бревна и доски! Это было просто какое-то царство брошенных, никому не нужных бревен и досок. Мрачные стены хранили следы старых обоев, из них торчали какие-то странные штуки, на полу, между зияющих дырок, валялись истлевшие предметы, назначение которых я не смог бы понять никогда. В доме

была мертвая глухая тишина, неприятно нарушаемая только моими робкими заплетающимися шагами.

Отовсюду торчали какие-то обломки, куски грязной пакли вываливались из стен, отломанные, вырванные из пола доски обнаруживали под собой неприятное и опасное пустое пространство...

Я пощупал одну из них.

Вот это да!

Это была не просто доска, досочка, фанерка, из которой делают летние домики, ящики для посылок или заборчики на огородах вдоль железных дорог. Это была такая толстая, такая могучая доска, что пощупав ее, я даже испугался, – как же мы ее будем поднимать, тащить, волочь, прибивать? А столбы?! Это были не столбы, а какие-то просто столбищи! Какие-то просто монстры округлой формы и с торчащими во все стороны шляпками гвоздей.

– Лева! – заорал вконец рассвирепевший Колупаев. – Ты где, зараза?

...Теперь я, наконец, понял, откуда он кричит.

В доме 13 в было несколько комнат на первом этаже. Даже не несколько, а довольно много.

Колупаевский голос доносился откуда-то оттуда, из пыльного и уходящего в неизвестность коридора, за которым прятались все эти комнаты.

Пройдя две комнаты, я обнаружил ребят в третьей. Они сидели прямо на полу, Колупаев курил в кулак. Никакой мебели тут не было, дом 13 в стоял на снос давно, лет уже, наверное, пять или десять, никто точно не знал.

– Так! – грозно сказал Колупаев, когда я вошел. – Послушай, Лева! Ты послушай, что они говорят! Они нам угрожают! Они нас запугивают! Ты можешь себе представить? Кого запугивают? Тебя! Меня! Хромого! Или мало я им давал по шее? Или мало я им выливал за шиворот? Или они еще хотят?

– В чем дело, Колупаев? – спросил я. – Мы же уже здесь...

– Мы-то здесь! А они-то где? Где вообще кто, ты можешь мне объяснить! – Колупаев схватился руками за голову, как будто хотел сказать всем своим видом: все, больше не могу, кончилось мое терпение!

Тогда Демочка встал с пола, отряхнул штаны на заднице, и сделал несколько шагов в середину комнаты. Затем он прокашлялся и торжественно сказал:

– Я еще раз хочу официально подчеркнуть! – сказал Демочка. – Официально, на фиг! В этом доме жила моя бабка! Моя бабка все про этот дом знает! Она нам вообще запрещала сюда приходить! Но если мы пришли, надо сплюнуть три раза через плечо, закрыть глаза и три раза повернуться вокруг себя. А потом тихо сматываться...

Мне сразу стало интересно, и я тоже решил посидеть на полу. Попа уперлась во что-то твердое и сырое. Стало как-то неудобно и нехорошо, но я придумал. Я подложил туда руку и продолжал сидеть.

– Ну вот ты и плюйся! – сказал Хромой. – Плюйся, потом закрывай глаза, крутись и уматывай. А мы продолжаем осмотр этих... стройматериалов.

– Понял? – сказал Колупаев.

– Дай договорить! – сурово пробасил Вовик.

– Ладно, пусть договаривает, – неожиданно согласился Колупаев.

– Ребята, я не могу всего вам рассказать, – тихо и проникновенно начал Демочка. – Но вы поймите, если что-нибудь с кем-то случится, меня же вызовут и спросят: почему я вас сюда пропустил? Почему не сообщил куда следует? Понимаете?

– Куда-куда сообщил? – насторожился Колупаев.

Возникла неловкая пауза.

– Ну, еклмн, теперь я еще и это должен рассказывать! Вовик, ну как мне им объяснить? – горестно уставился Демочка на своего толстого неподвижного друга.

Неподвижный друг только молча развел руками: ну что я, мол, могу поделать с такими идиотами?

Я лично и вправду почувствовал себя полным идиотом. И, видимо, не только я один.