Равнодушно понаблюдав за набившим оскомину исчезновением моего наставника, я обернулся к дереву.

— А ты? — спросил я. — Ты-то чего так перед ним?

— Как же, — вздохнуло дерево. — Я на стажировке. Мне еще лет десять корячиться, если в институте. А если на практике — за три года могут принять. Вот и практикуюсь. Контактером. Полное название моего курса — "Наладчик контактов между вселенными, адаптор прибывающих иномирян, маркетолог третьего разряда".

— Так вот почему ты мысли умеешь читать? И говоришь… А сколько ты уже практикуешься?

— Полгода, — орех задумался. — Нет, подожди. Восемь месяцев.

— Я твой первый… иномирянин?

— Нет. До тебя еще был один, которого я застал. Но он быстро отсеялся. Никак не мог к Колобку привыкнуть. Как увидит — так смех разбирает! Неделю так поржал, вот мы и не выдержали.

— И что?

— Что-что? Вышвырнули обратно.

— А как же торжественное съедение Змеем Горыновичем?

— Что? Змиулан? Да его сразу за такие дела в ледник годика на три!

— То есть, если бы я уперся и не захотел ничего делать, меня бы вернули?

— Да. А что, вам не сказали? Ах да… Знаете, Кащей у нас такая своеобразная личность. Любит пошутить.

— Я вот сейчас тоже как пошучу! — свирепо сказал я. — Шантажисты! Все! Не буду ничего. Домой.

— Поздно. Вы уже подписали договор.

— И что? — я был настроен воинственно. — Вы меня наругаете? Или поставите в угол?

— С подписанием договора, — монотонно, на память зачитало мне дерево, — все указанные в нем пункты имеют юридическую силу.

Я вспомнил о лисьем яде, кузнеце Крузенштерне, и мне стало ужасно себя жаль.

— Так, — сказал я. — Слушай, деревце. О чем я еще не знаю, но по местным меркам прямо-таки обязан знать?

— То есть?

— О вашем мире. О Царстве, едрит его за ногу, Государстве!

— А-а. А чего ты не знаешь?

— Н-ну, к примеру, о том, как часто меня могут вызывать к Царю-Государю. И как его зовут, неплохо было бы узнать.

— У царей не бывает фамилиев, — строго указало дерево.

— А имя?

— Имени тоже нету. Царь. Просто Царь. Очень приятно.

— Кому?

— Всем.

— Интересно. А от других царей его как отличать прикажешь?

— Другие уже умерли, — резонно заметил орех. — А говорим так: "При прежнем Царе" или "При допрежнем Царе". И насчет вызовов — у нас вообще-то Сказочник ходит туда, куда хочет. Хоть к Царю, хоть к чертовой бабушке, — несколько дерзко закончило дерево.

— Миленькое дело. То есть вот я, Глым, могу прямо сейчас…

— Прямо сейчас — не можешь. Ты еще не Сказочник.

— А кто тогда?

— Официально говоря — стажер. Сначала выучиться надо, подрасти морально. А потом можно и к Царю. Еще вопросы есть?

— Куча. Карта у вашего Царства есть?

— Присутствует, — и перед моим носом развернулась цветастая тряпочка. — Вот границы. Отсель досель.

— А тут?

— Это уже не наша земля. Видишь — подписано: "Джермания". Тут вот — "Хранцыя". А с юга — "Ыспания", "Ыталия" и "Хрэция".

— А севера почему нет? Отрезали? На слюнявки не хватило?

— А на севере все плохо. Мы его принципиально игнорируем. И он нас, кстати, тоже.

— И войн нет?

— А зачем? Им у нас жарко, нам у них холодно.

Как, оказывается, все просто в волшебной стране!

— У нас не все так просто, — сказал орех. — У нас сложно все. Видел дом, из которого тебя привели?

— Больничку-то? Как не видеть. И что?

— Это, Глым, не больничка. Это Творческая Мастерская.

— Во здорово! То-то я и гляжу, там сумасшедших полно. Только мне, видать, сбежать и удалось.

— Балда! — не удержался орех. — Это же все твои будущие помощники! Они дорабатывают сказки, рассказанные твоими предшественниками. Доводят, так сказать, до ума.

— Понятно, — я хмыкнул. — Такие тупые были мои предшественники, что сами додумать ничего не могли!

— Вовсе нет! Теодор Шнапс, к примеру, очень башковитый был. Просто одни сказки могут входить в противоречие с другими. А кто подгонять швы будет? Кто проследит, чтобы концы с концами сходились? Уж не Сказочник, ему уже до другой сказки дело. Вот и работают мастера. Многие, кстати, из недавно придуманных.

Я вдруг вспомнил давно мучивший меня вопрос и тут же задал его:

— А что у вас за летучие козлы такие, что с ними даже Кащей разбирался?

— Да есть тут одни козлы, — процедило дерево. — Знаешь поговорку про коров, которые не летают?

— Ясен пень.

— Вот и одному твоему коллеге ничего не пришло в голову умнее, как первую же свою сказку придумать про летающих козлов: будто бы летает эдакая вонючая бригада и всех сверху орошает.

Я не сдержался и хихикнул.

— Не стыдно? — укоризненно сказало дерево. — Посмотрим, про кого ты придумаешь.

— Про коров придумаю, — пообещал я. — Чтобы они с козлами воевали.

— А если они объединятся? Ты об этом подумал? Нам и с козлами хлопот хватает. Кто больше всех козлов боится, в курсе?

— Козлихи, наверное.

— Нет. Водяные. Им козлиный дух жить мешает. У нас уже несколько озер и прудов загрязнилось — уходят водяники на дно и все тут. Там спокойнее, говорят. Вот Кащей и прочие и выезжают козлов от рек да прочих водоемов гонять.

— А как же Додельщики эти самые? Пусть придумают, чтобы не было козлов.

— Это если только они в разрез с другими сказками пойдут.

— Полетят.

— Остряк.

— Дубина.

— Логично.

— Замяли. Я вот тут подумал, — сказал я. — А нельзя сказку придумать, как эти козлы взяли и улетели куда-нибудь на север?

— Ты что? Ты что? — дерево замахало ветвями. — Ты Устав внимательно читал?

— Да я вообще его не читал. Так, пробежался.

— А между тем в Уставе сказано: "Ежели Сказошник ошибку какую учинит в сказки создании, то исправиться она должна не иначе как по законам сказошным или же сама собою устранится. Никакой новой сказки для поправки сочиняться не должно, ибо дважды в одну реку не войдешь, а только неприятностей удвоить число получится".

— А если по простому?

— Вот был у нас случай, — словоохотливо начал орех, поудобнее складывая ветки на стволе. — Твой коллега, кажись, двадцатый по счету после Шнапса, сочинил сказку про зеленого гоблина. Жил себе гоблин на болоте, никого не трогал. Да вдруг потянуло его на подвиги, на приключения. Глядь-поглядь — жену себе завел, дракона ручного…

— Жену-дракона?!!

— Сначала жену, потом дракона, а совсем потом еще и городского голову…

— Завел?

— Сожрал! И сам править уселся! Сказочник тогдашний за голову схватился и — не знаем, как получилось, не уследили — присочинил продолжение. Вроде бы гоблину летать захотелось, изобрел он аппарат специальный, чтобы по воздуху мотаться. Да вот тут и ошибка вышла! Никуда он не улетел, а принялся налеты на наше Царство делать да бомбардировки навозные учинять!

— Фу!

— Что ты! Еще и жену приучил. Как принялись вдвоем летать да отбросами бросаться — тут даже Царю-Государю несладко пришлось. Как есть ведь дворец загадили!

— И что дальше?

— Да то и дальше, что Кащею нашему наказ был даден срочно лететь за море-окиян в звездополосатую Мерику, чтобы за большие деньжищи специальное средство от зеленых гоблинов покупать.

— Отраву?

— Хуже. Паукодядьку.

— Ох, пакость, наверное?

— Страшная. Глазишши что плошки, ни носа, ни рота, сам весь синий да красный, веревками опутанный. Как начал за гоблинами меж башен да куполов гоняться — матушки, всех перепугал! Полстолицы развалил, пока поймал паскудников.

— И где они сейчас?

— Гоблинов в ссылку на север отправили, хотели и Паукодядьку заодно, да, видать, догадался — сам обратно в Мерику убежал.

— Кошмар какой, — с чувством сказал я. — Спасибо, орех, что предупредил. Теперь всю ночь будут проклятые твари сниться.

— Не будут.

— Как это?

— Ты же Сказочник. Сам себе можешь что угодно приснить.

— Правда, что ли?

— Еще какая. Только ты осторожнее. Наснишь не пойми кого, они потом утром не уйдут. А что? Были прецеденты.