Под раковиной обнаружился веник и совок. Ликка порыскала по шкафчикам и на одной из полок, прямо за банкой с ящерицами (вчерашний подарок чародея) нашла несколько тряпок, которые вполне бы сошли для того, чтобы хорошенько протереть ими всевозможные поверхности.

Ящерицы зыркали на Ликку желтыми глазами и шевелили хвостиками. Судя по всему, сидеть в банке им было совершенно неудобно.

"Бедняги, — подумала Ликка, — сидят там, в тесноте. Тоже мне чародей. Додумался же засунуть их в банку. Не мог, что ли, найти место побольше?".

С этими мыслями она переставила банку на стол для готовки. Может, ящерицы и зачарованные, но капелька утреннего света им определенно не помешает.

После этого Ликка взялась за уборку.

Пыль немедленно встала столбом (а это, как известно, верный признак действительно хорошей уборки). Ошметки зеленого и белого мха полетели в мусорную корзину, какие-то фантики, бумажки, огрызки карандашей и яблок последовали туда же. Видимо, давно здесь не наводили хорошей уборки. Закончив подметать, Ликка встала в центре кухни, уперев руки в бока, и подумала о том, что неплохо было бы заодно и пол помыть. Ящерицы на столе молча ворочались и шевелили хвостами.

Набрав полное ведро теплой воды, Ликка принялась искать мыло. За этим занятием ее нашла Челма Сытконош, вернувшаяся из деревни.

— Уборка, это хорошо, — сказала ведьма, осмотрев кухню, — настоящие ведьмы любят чистоту. А почему не завтракаешь?

— Сначала уберусь. — Пропыхтела раскрасневшаяся от усердия Ликка.

Тут Челма Сытконош увидела банку с ящерицами и сказала:

— Так-так-так. А я совсем и забыла. — После чего подошла ближе.

— Они, наверное, голодные. — Заметила Ликка. Кусок мыла неожиданно скользнул из темного угла под раковиной прямо ей в руки.

— Может быть, — сказала Челма Сытконош, внимательно разглядывая ящериц, — какие-то они странные.

— Зачарованные! — Подсказала Ликка.

— Может быть. От Бруно можно ждать всего, чего угодно. — Пробормотала ведьма. — В любом случае, до обеда мы не узнаем. Ты тут заканчивай, а потом займемся обучением. Схожу на чердак, поищу что-нибудь из книг.

— А разве вам не положено спать?

— В каком смысле? — Нахмурилась ведьма.

— Вы же всю ночь работали, а теперь, стало быть, захотите вздремнуть.

Челма Сытконош покачала головой.

— Девочка моя. — Сказала она. — Если бы я тратила на сон столько времени, сколько мне бы хотелось, то никогда бы не стала настоящей, всеми уважаемой ведьмой!

— А вы всеми уважаемая?

— Непременно! — Отозвалась Челма Сытконош гордо и направилась к дверям.

Зачарованные ящерки проводили уходящую ведьму грустным взглядом. Ликке даже стало их немного жаль. Ну, и что, что зачарованные? В данный момент, в эту самую минуту они же настоящие! Живые! И голодные!

Ликка подошла ближе, размышляя, чтобы такого можно дать ящеркам, чтобы они хотя бы немного перекусили. И чтобы всем досталось. А что вообще едят ящерицы? Мух? Или траву? Или, может, ни то, ни другое, а что-то совсем необычное? У себя дома Ликке как-то и в голову не приходило кормить ящериц. В задумчивости она вертела в руках влажный кусок мыла.

И в этот момент, совершенно случайно, скользкое мыло выскочило из ее пальцев, описало в воздухе широкую дугу и врезалось в банку с ящерицами. Банка закружилась, накренилась, упала и со звоном раскололась надвое.

Ликка застыла в ужасе.

Ящерицы (а их было много) тотчас воспользовались неожиданно обретенной свободой и бросились врассыпную по столу. Несколько из них стремительно забрались по занавескам на верхние полки, куда Ликка даже не смогла бы допрыгнуть и (опять же совершенно случайно, а, может, и от испуга или безудержной радости от свободы) ящерицы принялись суетиться там и цеплять длинными хвостами многочисленные пузырьки, мензурки, склянки и баночки. Ну, а те не замедлили стеклянным градом посыпаться на пол.

Ликка с ужасом наблюдала, как огромное количество стеклянной посуды, наполненной (без сомнения) всевозможными магическими зельями, приправами и зачарованными каплями, падают и разбиваются с чудовищным, невообразимым грохотом. Ящерицы же метались по столу, по полу, по верхним полкам, цеплялись за занавески, затем опрокинули миску со сметаной, набросились на ломтики хлеба и даже на яблоки.

И в этот момент что-то оглушительно взорвалось. К потолку взметнулись клубы разноцветного дыма — это волшебные ведьмины зелья перемешались друг с другом и вызвали невообразимую реакцию. Пол под ногами задрожал. Ящерицы бросились врассыпную. Тут и Ликка сообразила, что пора уносить ноги. Но не успела она и развернуться, как в спину ударило что-то горячее и тяжелое. Поток сильного ветра подхватил ее, закружил по кухне, точно куклу, а затем вдруг швырнул точнехонько в окно. На какую-то долю секунды Ликка успела сжаться в маленький неприметный комочек. Ветер поднял ее куда-то вверх, к облакам, затем опрокинул вниз и, вдоволь наигравшись, бросил на траву. Ликка покатилась, не чувствуя ни низа, ни верха и совершенно не понимая, что происходит. А где-то грохотало, клокотало, взрывалось и ры-чало…

Ликка ткнулась носом во влажную землю, и некоторое время лежала, боясь пошевелиться. Ей казалось, что мир вокруг сгорел полностью, оставив лишь маленький кусочек земли. А вместе с миром сгорела и ведьмина хижина, и лес и деревня за лесом и все-все. Перед глазами плавали темные круги и хотелось кашлять, но не получалось. Это пепел от вселенского огня забился в горло. И вокруг остался один только пепел…

Потом шум как-то незаметно стих и в наступившей тишине Ликка услышала шорох листьев и взволнованное щебетание птиц. Где-то совсем недалеко каркали вороны. Еще какое-то время спустя Ликка решилась перевернуться и открыть глаза. Она увидела, что лес стоит нетронутый, как ни в чем не бывало. Увидела изумрудную полянку. Увидела кусты ежевики неподалеку. Вроде бы все было нормально и обычно. Никакого пепла, никакого огня. Конец света тоже не наблюдался.

Вот только хижина куда-то пропала.

Вместо нее в центре широкого овала примятой травы сидел ворон и косился на Ликку немигающим укоризненным взглядом.

Глава шестая, в которой обнаруживается Ведьмина Сущность, а также невероятное множество незаконченных дел

В чем никогда нельзя было обвинить Ликку, так это в трусливости. Когда твой отец бесконечное количество раз отважно сражается с сотней головорезов на узкой песчаной полосе побережья, а мать много лет беспечно ныряет в глубины океанов, не боясь ни акул, ни морских дьяволов — тут уж в самой крови отсутствует такое понятие как 'страх'.

Когда Ликке едва исполнилось девять месяцев, и она начала делать первые робкие шаги в этом огромном неизвестном мире, страшный ураган принес со стороны моря невиданных насекомых. Размером они были с кулак Пака Тринога, имели длинный хоботок, вроде комариного, и жужжали так, что в округе от испуга выли собаки. Пара таких тварей залетела в комнатку малюсенькой Ликки и хаотично закружили по комнате, сбивая с полок игрушки, а со стен картины. Когда в комнату ворвался перепуганный Пак Триног, то увидел, что Ликка преспокойно сидит на табуретке и наблюдает за насекомыми с выражением крайней заинтересованности. Больше всего в тот момент она походила на кошку, которая готовится поймать мышь и уверена, что та от нее уже никуда не денется…

В пять лет, гуляя во дворе, Ликка поспорила с одним задорным мальчиком (который ей ужасно нравился), что сможет забраться на высокое дерево и прыгнуть оттуда в самодельный бассейн, прямо в жирную коричневую грязь. И забралась. И даже почти прыгнула, но тут появился отец и всыпал детишкам по первое число.

А в одиннадцать лет Ликка поплыла с отцом на рыбалку, да так далеко, что не было видно полоски земли на горизонте — одна водная гладь кругом. И когда у отца повело удочку и там, под лодкой, в прозрачной голубизне морской воды, вдруг появилось что-то огромное и темное, когда вокруг лодки вдруг взбухли барашки белой пены, а лодку начало швырять из стороны в стороны — даже тогда Ликка не испугалась, а, наоборот, заразилась от отца этим странным азар-том охоты. В тот день они не поймали самую большую в мире рыбу, но Ликка не оставила надежды когда-нибудь снова сплавать далеко в море и отыскать ее.