Каждая школа имела свой тип приветствия, которое лишь едва заметной тонкостью отличалось от обычного поклона. Например, шаолиньские бойцы кланялись, подняв левую ладонь на уровень бровей, а последователи мицзунцюань перед поклоном описывали небольшой круг ладонями перед корпусом, вращая их в разные стороны. На юге, среди последователей тайных обществ, практиковавших ушу, был распространен следующий тип приветствия: левая ладонь накрывала сверху правый кулак, руки в таком положении шли от правого бедра на уровень глаз, после этого выполнялся поклон. Такой знак символизировал приверженность китайской династии Мин, которую в 1644 г. свергли маньчжурские завоеватели, основавшие династию Цин. Иероглиф «мин» («светлый») состоит из графем «солнце» и «луна», а ладонь и кулак, соединенные вместе, символизировали их соединение в одном иероглифе. Многие типы таких приветствий можно встретить и сегодня — они выполняются перед началом таолу в виде традиционного поклона, но большинству занимающихся уже не известен их скрытый смысл.

Заповеди боевой морали Шаолиньского монастыря

Практически все крупнейшие школы имели свои кодексы удэ. Некоторые из них базировались на буддийских монастырских уложениях, другие повторяли конфуцианские правила поведения «благородного мужа». Лишь немногие из таких кодексов записывались, да и происходило это, как уже отмечалось, не раньше ХVIII в.

Один из самых разработанных кодексов удэ появился в Шаолиньском монастыре, прославившемся своими монахами — знатоками ушу. Первые боевые уложения в известной степени повторяли обычный монастырский устав и стремились примерить занятия ушу с базовым буддийским постулатом ахимсы — непричинения вреда живому (кит. бу ша шэн). Первые из таких уложений носили явно запретительный характер и, как утверждает монастырская традиция, относятся к XIII в., хотя списки этого текста в архиве Шаолиньсы относятся к началу XVIII в. Вероятно, самым первым кодексом шаолиньского удэ стали десять коротких правил, сформулированных фактическим создателем канонического шаолиньского ушу Цзюэюанем в 30-х годах XIII в. Они получили название «Десять запретов» («Ши цзинь»), по аналогии с десятью запретами, которых должен был придерживаться всякий буддист. Эти правила перечислили десять запрещенных, или «неправедных» поступков, которых не должен был совершать монах-боец: отрекаться от учителя (не соглашаться с учителем), иметь неправедные (еретические) мысли, обманывать, неоправданно демонстрировать свое искусство, воровать, совершать безрассудные поступки, совершать злые (преступные) деяния, нарушать указы и законы, обижать слабых, пить вино и предаваться разврату.

Правила Цзюэюаня можно считать уникальными, поскольку это одно из немногих старых уложений удэ, дошедших до нас в подлинном виде. Его до сих пор почитают во многих школах шаолиньцюань в провинции Хэнань, где и расположен монастырь. На самом деле «Десять запретов» повторяют обычные правила поведения монахов и непосредственно с занятиями ушу связаны весьма косвенным образом. Тем не менее в течение шести столетий они формировали собой канон поведения не только монахов-бойцов монастыря, но и тысяч светских последователей шаолиньцюань по всему Китаю.

Со временем «Десять запретов» получили свое осмысление непосредственно в терминах боевых искусств, хотя в течение долгого периода их чисто «боевая» трактовка существовала лишь в устном виде. Наконец в 1915 г. «Шаолиньские заповеди» были опубликованы в книге известного мастера ушу и адепта шаолиньской традиции Цзунь Воцзи «Тайные речения Шаолиньского ушу»:

1. Основная цель того, кто изучает нашу технику, заключается в том, чтобы укреплять тело и дух. Он обязан заниматься с рассвета до заката и не должен прекращать занятия, когда ему вздумается.

2. Совершенствующийся в боевом ремесле делает это лишь ради самозащиты, укрепляя собственную кровь и циркуляцию ци, воспитывая в себе смелость и отвагу в бою. Тот, кто нарушает этот принцип, совершает то же преступление, что и нарушающий буддийские предписания.

3. Ежедневно общаясь с наставником, необходимо быть предельно уважительным к нему и нельзя совершать поступки, в которых сквозит заносчивость или пренебрежение.

4. В отношении собратьев следует вести себя мягко и обходительно, быть искренним и не допускать обмана. Нельзя, бравируя силой, обижать слабого.

5. Если во время странствия встретишь мирянина, главное, что при этом необходимо, — терпеливо, снисходя к низшему, стараться спасти его, и нельзя необдуманно демонстрировать свое умение.

6. Каждый, кто познал методы шаолиньских учителей, не должен пускать в ход силу для выяснения отношений. Если он вдруг встретит человека, неизвестно откуда пришедшего, он должен сначала поместить левую ладонь на уровень бровей. Если странник принадлежит к той же школе, он должен ответить знаком правой ладони, дабы по нему они узнали друг друга и оказывали друг другу помощь, выражая дружеские чувства к товарищу по Учению.

7. Употребление вина и мяса является тяжелейшим грехом в буддизме. Следует благоговейно придерживаться этого запрета, никогда его не преступая. Употребление вина отнимает волю, а мясо ослабляет дух.

8. Увлечение женщинами и мужеложством неизбежно встретит гнев Неба, к тому же это непростительно с точки зрения буддизма. Все последователи нашей чаньской школы не должны забывать об этом строжайшем запрете.

9. Не следует необдуманно обучать технике последователей-мирян, дабы избежать вреда, который может принести это обучение в мир в нарушение основных принципов буддизма. Если же ты твердо уверен, что природа и характер человека чисты и беспорочны, а в учении он не дерзок и не бесчеловечен, то можно начинать передачу ему патры и рясы (т. е. учения — А. М.). Но если он впадет в грех увлечения вином и развратными желаниями, то надо взять клятву с этого человека, дабы впредь он соблюдал правила приличия. Нельзя, однажды добившись от него энтузиазма в обучении, сразу же уверовать, что это на всю жизнь. Таков первостепенный и наиважнейший принцип нашей школы, и ни в коем случае им нельзя пренебрегать.

Раннее утро в Шаолиньском монастыре, первый двор. Монашка из соседнего женского монастыря ожидает беседы с настоятелем.

10. Остерегайся духа соперничества, избегай также привычки к самовосхвалению. Этим ты убиваешь сам себя, к тому же отравляешь и других людей, даже неизвестно скольких. Жизненным принципом таких людей, практикующих боевые искусства, является либо бахвальство своим умением, либо жажда обогащения, поэтому все это — лишь пена, выходящая за пределы оснований ушу. Такие люди являются отбросами чаньской школы. Принесшему позор в этот мир через короткое время воздастся смертью. Разве в этом смысл искусства, созданного первоучителями?! Все последователи должны накрепко запомнить это. [292,374].

Монахи-бойцы должны были столкнуться с неразрешимой проблемой. С одной стороны, они совершенствовались далеко не в самой безобидной и безвредной для людей боевой технике. Но с другой стороны, один из постулатов буддизма провозглашал принцип «не причинения вреда живому» (ахимсы), ставший наипервейшим из пяти главных буддийских запретов. Жесткие правила монашеского устава (винаи), разработанные досконально еще в индийских школах, запрещали даже обрабатывать землю, ибо это могло причинить вред мелкой живности.

Но исконный китайский практицизм взял вверх. Никто не отрицал важности принципа ахимсы. О нем в контексте боевых искусств просто не вспоминали. И тем не менее этот принцип подспудно присутствовал в правилах монахов-бойцов. Наряду с требованиями «безустанно заниматься ушу» шли мягкие оговорки: «использовать искусство лишь ради самозащиты», «главное — поддерживать справедливость», «ради помощи попавшим в беду». Принцип «не причинения вреда живому» приобрел некие утилитарные допуски: если нападают — надо защищаться, иначе всякое совершение добрых дел может на этом закончиться.