Янь Юань вновь обратился с вопросом:

— Позвольте узнать, как этого добиться?

Учитель ответил:

— Не смотреть на то, что не соответствует Правилам. Не слушать то, что не соответствует Правилам. Не говорить то, что не соответствует Прави—лам. Не делать то, что не соответствует Правилам.

Янь Юань ответил:

— Хоть я и недостаточно сообразителен, позвольте мне отныне следовать этим словам.

XIII, 12

Учитель сказал:

— Если у власти в государстве окажется истинный правитель, то всего лишь через поколение в нем воцарится человеколюбие.

XIII, 19

Фань Чи спросил о том, как ведет себя человеколюбий муж. Учитель ответил:

— В своем доме веди себя скромно, к делам относись со вниманием, с людьми будь искренним. И даже если отправляешься к варварам — и там не забывай об этих принципах.

XIII, 27

Учитель сказал:

— Если человек тверд, решителен, прост и не бросает слов на ветер, то он близок к человеколюбию.

XIV, 1

Сянь спросил:

— Что постыдно?

Учитель ответил:

— Думать о лишь жаловании, когда в государстве царит Дао, и продолжать думать о жаловании, когда государство лишилось Дао, — вот это и как раз постыдно.

Сянь сказал:

— Когда я смогу избавиться от тщеславия, самомнения, злобы и алчности — можно ли считать это человеколюбием?

Учитель ответил:

— Ты свершишь трудное дело, но достигнешь ли ты человеколюбия — я не знаю.

Юань Сянь бы учеником Конфуция, уроженцем царства Лу.

XIV, 4

Учитель сказал:

— Тот, кто действительно обладает добродетелью, непременно произносит правильные речи. Но не всегда тот, кто произносит правильные речи, добродетелен. Обладающий человеколюбием непременно отважен, но отважный не обязательно человеколюбив.

XV, 9

Учитель сказал:

— Если служивый муж по-настоящему целеустремлен и обладает человеколюбием, он не будет пытаться сохранить жизнь ценой отказа от человеколюбия. Более того, он пожертвуют собой ради достижения человеколюбия.

XV, 10

Цзы Гун спросил, как стать человеколюбивым. Учитель ответил:

— Истинный мастер, желая хорошо сделать свое дело, прежде всего должен наточить свой инструмент. Поэтому в каком бы царстве ты ни был, служи лишь мудрейшим из сановников и дружи лишь с теми служивыми мужьями, кто человеколюбив.

XV, 35

Учитель сказал:

— Человеколюбие народу нужнее, чем вода и огонь. Мне случалось видеть, как люди гибли от воды и огня, но никогда не видел, чтобы погибали от человеколюбия.

XV, 36

Учитель сказал:

— В человеколюбии не уступай даже своему учителю

Суровая добродетель

Так человеколюбив ли, гуманен сам Конфуций? С позиции понимания гуманности в западной традиции, разумеется, нет. Он не «любит людей» абстрактно и безадресно, он не проповедует гуманность как образ мыслей. Для него люди — лишь инструмент восстановления равновесия в Поднебесной. Он готов ими жертвовать, если те хотя бы на мгновение отпадают от ритуальной целостности или нарушают Правила.

История донесла до нас всего лишь несколько эпизодов такой жесткости Конфуция. Самый известный из них — случай с Шаочжэнь Мао. Этот эпизод описан, в частности, в «Исторических записках» Сыма Цяня: «На 14-м году правления Дин-гуна, когда Кун-цзы исполнилось 56 лет, он, будучи да-сыкоу (одна из чиновничьих должностей), стал временно исполнять обязанности сяна (первого советника правителя — А.?М.)… Вскоре он казнил луского дафу Шаочжэнь Мао за то, что тот затеял смуту против правящих». Описание это позднее — с момента жизни Конфуция прошло почти пять веков. Есть здесь и явные ошибки: как показали исследования, Конфуций, конечно же, не мог занимать столь высокую должность — быть первым советником правителя в родном царстве. Скорее всего, он был просто сыкоу — одним многочисленных чиновников при местном дворе.

Многие более поздние китайские комментаторы считали эту запись либо ошибкой, либо подделкой — формально на это указывал и поздний характер появления этих сведений. Да и мыслимо это, чтобы Конфуций, проповедовавший «человеколюбие», казнил человека? Да и в самом «Лунь юе» такого эпизода не встречается.

В разных источниках этот эпизод обрастал самыми живописными подробностями. Якобы тело Шаочжэнь Мао было на три дня выставлено во дворце правителя (такие сведения есть в сборнике «Кунцзы цзяоюй»), сам же Шаочжэнь Мао вобрал в себя все пять злодейских качеств, которые только могут присутствовать в человеке, в том числе лживость, уклончивость в поведении, записывание пакостных дел («Сюнь-цзы»).

Но все это как раз в духе Конфуция — строжайшим образом покарать человека, который нарушил ритуальные Правила, который, по сути, тем самым перестал быть человеком. Судя по всему, Шаочжэнь Мао нарушает один из важнейших постулатов чжунцзюн — преданность правителю. Тем самым он обрывает связь, благодаря которой благодатная энергия Неба передается от правителя через чиновников (каковым и был казненный) на народ. Звено в этой цепи допустило сбой, и Конфуций просто вынимает его из цепочки взаимосвязей небесных сил и земных контрагентов.

Вряд ли следует понимать, что Конфуций лично казнил высокого сановника-дафу, он просто отдал указание об «упорядочивании» в соответствии с его мыслью об «упорядочивании вещей» (чжэн мин).

Действительно, в «Лунь юе» нет подобного эпизода, но, думается, там нет многих эпизодов из жизни Конфуция: во первых, «Лунь юй» не является хронологической биографией Конфуция, а во-вторых, ученики, очевидно, не записывали многие эпизоды, которые казались им «непонятными».

Зато ученики записали другой, не менее показательный эпизод: Конфуций отдает указ казнить простых музыкантов и танцоров. Возможно, ему показалось, что акробаты-простолюдины просто насмехались над его государем. Но самое главное — они нарушили ход ритуальной встречи двух носителей благодати. И он повелевает казнить актеров.

Нет, он не обидчив, и тем более, не кровожаден. Он просто с железной волей и поразительной логикой проводит в жизнь свою мысль об «упорядочивании вещей». Каждый должен выполнять строго отведенную ему роль во вселенской архитектонике, тот же, кто нарушает эту симфонию упорядоченных звуков, должен быть исторгнут.

Уже в поздний период своей жизни, скорее всего, в 481 г., вернувшись после долгих странствий в родное царство Лу, он вновь требует войны. Советник правителя царства Ци Чэнь Чанцзы убил своего господина, царя Цзянь-гуна. Конфуций обращается к правителю царства Лу Ай-гуну с просьбой послать войска и покарать убийцу. Сам эпизод весьма показателен — речь идет о делах соседнего царства, к которому сам Конфуций формально не имеет никакого отношения. И все же он требует вторгнуться войсками в Ци, подчеркивая нарушение Ритуала — ведь Чэнь Чаньцзы убил того, кому служил.

Ай-гун колеблется, он не хочет самостоятельно принимать решение о начале войны и посылает Конфуция рассказать об этом главам трех местных влиятельных кланов. Конфуций про себя шепчет слова, как бы объясняя то ли себе, то, окружающим, почему столь настойчиво требует войны: «Поскольку я в ранге, следующем за дафу (т. е. высших сановников — А.?М.), то не могу не доложить». Главы трех семей отказались посылать войска (XIV, 21).