В полдень части 3-й гвардейской стрелковой дивизии, взаимодействуя с частями 49-й гвардейской дивизии, атаковали противника в Васильевке и Капкинском. Завязался упорный бой, в ходе которого 13-й гвардейский стрелковый полк был неожиданно контратакован 80-ю фашистскими танками. В ходе кровопролитного сражения под натиском превосходящих сил противника Капкинский нашим войскам пришлось оставить, а вот за Васильевку гвардейцы держались насмерть.
Даже многие гвардейцы, до этого не раз побывавшие в жестоких сечах, вспоминали этот бой как ужасающий огненный смерч, гулявший по заснеженным берегам речушки и сеявший за собой смерть и кровь. Но гвардейцы не дрогнули. По приказу командира полка подполковника Маргелова они подпустили танки на минимальное расстояние, навязали фашистам ближний бой и метким огнем из всех видов оружия, точными бросками гранат и бутылок с горючей смесью нанесли фашистам громадные потери. Десятки фашистских танков пылающими кострами так и остались на поле боя. Более суток длился этот бой, и все это время командир полка ни на минуту не покинул передовые порядки сражающихся подразделений.
Не будет преувеличением сказать, что бой за Васильевку и Капкинский, который вел 13-й гвардейский стрелковый полк, стал как бы апогеем всей гигантской битвы с танковыми полчищами Манштейна. Видимо поэтому в разгар сражения к Маргелову В.Ф. на КП прибыл член Военного совета 2-й гвардейской армии генерал Ларин. Впрочем понятие КП, «командный пункт» в том жестоком бою было весьма относительным, так как он то и дело превращался просто-напросто в окоп на передовой линии обороны. И перед нашим КП, и позади его дымились, догорая, или безмолвно застыли подбитые немецкие танки, между которыми лежали десятки трупов немецких солдат. Когда генерал Ларин спустился в окоп, командир полка Маргелов доложил ему:
— Товарищ генерал! Только что отбита очередная атака танков противника!
Генерал махнул рукой, обвел взглядом подбитые танки и сказал:
— Можете не докладывать… Я вижу…
Но потом все-таки добавил:
— Товарищ Маргелов, вы как-никак командир полка, а потому не стоит свой КП держать на передовой.
Командиру полка было трудно что-либо возразить генералу. Он хотел было объяснить ему особенности борьбы пехоты с танками. Хотел рассказать ему, как бойцы пропускали танки над головой и потом били их наверняка. Но… не успел.
Где-то впереди загудело, и вновь на передовую линию обороны полка поползли бронированные чудовища.
— Танки! Тридцать штук! — доложил начальник штаба полка.
— Вот и хорошо! — воскликнул даже с какой-то радостью в голосе генерал Ларин. — Дайте-ка мне, товарищ комполка, для начала противотанковое ружье!
И, не ожидая ответа и тем более не реагируя на возражения Маргелова, генерал сбросил рукавицы и приник к прицелу противотанкового ружья, лежащего прямо на бруствере окопа.
Грянул один залп, другой… Смертельная круговерть боя захлестнула все и всех. Через дым и огонь в этот момент на левом фланге прорвались немецкие танки.
Отец не знал, что происходило в тот день в душе члена Военного совета генерала Ларина, но генерал бросился на левый фланг — навстречу надвигавшимся бронированным коробкам. Отец задумчиво и как бы нехотя вспоминал, как он рванулся было за генералом Лариным, но взрыв снаряда отбросил его в сторону. Когда отец несколько пришел в себя после контузии и выбрался из навалившегося слоя земли, доклад, который он услышал, был трагичен: «Генерал Ларин тяжело ранен».
Ни один манштейновский танк так и не смог прорваться к Сталинграду через боевые порядки 13-го гвардейского стрелкового полка. Больше того, подразделения полка захватили плацдармы на левом берегу реки. В донесении командующего группой армий «Дон» генерал-фельдмаршала Манштейна от 24 декабря 1942 года сообщалось: «Я должен констатировать, что общая обстановка уже настолько ухудшилась, что относительно 6-й армии и группы «Дон»… крупные решения уже запоздали».
В журнале боевых действий полка за 23 декабря записано: «Пятый день полк ведет напряженный бой с фашистскими танками и пехотой. Атака полка увенчалась успехом. День был тяжелый для всех подразделений».
Именно в эту метельную декабрьскую ночь, когда гвардейский полк подполковника Маргелова В.Ф. вели героический бой с фашистскими танками, командующий 2-й гвардейской армией генерал-лейтенант Р.Я. Малиновский собрал Военный совет армии по плану действий на следующий боевой день — 24 декабря.
До заметенной снегом избы, где собрался Военный совет армии, долетали звуки боя, который шел в районе Васильевки. Боевой успех гвардейцев 13-го стрелкового полка и успехи соседних, бившихся бок о бок подразделений, командующий армией оценил как предпосылки к успеху в предстоящем 24 декабря выступлении по всему рубежу реки Мышкова. Военному совету было ясно: обескровленный фашистский зверь в результате бесплодных боев за Васильевку и Капкинский уже потерял свою таранную силу. Вся с такой тщательностью разработанная Манштейном операция «Зимняя гроза» просто-напросто нашла на рубежах реки Мышкова начало своего конца. Неминуемый час расплаты настал.
24 декабря 1942 года в 8 часов утра после мощного артиллерийского налета по переднему краю и ближайшей глубине обороны 2-я гвардейская армия перешла в решительное наступление. Нелегко пришлось гвардейцам 3-й стрелковой дивизии. Противник яростно защищал рубежи, которые достались ему ценой многодневных кровавых боев и огромных потерь. Фашистская пехота и танки, взаимодействуя с артиллерией и авиацией, стремились остановить атакующие части Красной Армии. И опять особенно жестокие бои завязались за Васильевку, где в авангарде штурмовых частей шел 13-й гвардейский стрелковый полк подполковника Маргелова. Свыше 1500 вражеских трупов осталось лежать на улицах, в домах и подвалах освобожденного поселка. Не успели убраться восвояси и достались в качестве трофеев гвардейцам 20 исправных фашистских танков.
За боем в Васильевке наблюдал начальник штаба 2-й гвардейской армии генерал-майор С.С. Бирюзов. На его глазах гвардейцы, рассыпавшись по всему поселку, штыками, гранатами и ножами уничтожали фашистов. Боевой наступательный порыв гвардейцев 13-го полка был так велик, что они, наступая в авангарде 3-й гвардейской стрелковой дивизии, дрались с фашистами без отдыха двое суток подряд.
В 4-й стрелковой роте командир роты, назначенный на эту должность из числа командиров взводов, трижды пересчитывал людей и оружие: двадцать человек, ручной пулемет, восемь автоматов, десять винтовок со штыками, один пистолет и один револьвер. Ему явно хотелось иметь побольше бойцов. Он позвонил комбату и тот прислал ему подкрепление: повара, связиста и трех повозочных. Командир роты был высокого роста, с уверенно-властным выражением лица. В прошедших боях он показал себя с лучшей стороны: бесстрашным, даже лихим, находчивым, близким к солдатам. «С таким командиром, — говорили солдаты, — хоть в пекло!» Четким голосом командир роты поставил задачу всему личному составу:
— Рота, слушай боевую задачу. Перед нами противник перешел к обороне. На высотке «Лысой» — пулемет МГ-34. За высоткой — танки. Задача нашей роты: внезапным броском выйти к высотке «Лысой» и уничтожить на ней фрицев. Затем наступать вдоль балки Рассыпная. Ручной пулеметчик — со мной. Вадин — связной к комбату. Атака — по моей команде. До атаки — всем посмотреть на местности направление наступления роты и продумать, как каждый из вас будет действовать. Проверить оружие, гранаты, подогнать вещевые мешки.
Все разошлись по своим местам выполнять указание командира роты. Никто не любит ожидания атаки. Малоприятное это время. Недаром говорят, что нет ничего хуже, чем ждать да догонять. Занятость солдат подготовкой к атаке, как и рассчитывал командир роты, дала возможность освободиться от тревожных мыслей, связанных с предстоящим испытанием человека в бою. Перед боем солдату важно самомобилизоваться, настраиваясь на выполнение своей задачи, мысленно ее выполняя и, тем самым, отгоняя мысли об опасности.