В прошлом году как-то у АА температура 38 держалась в течение 10 дней.

В революционные годы, когда АА сильно утомлялась, голодала, носила дрова и тяжелые мешки, когда очень плохо выглядела, проф. Ланг сказал ей, осмотрев ее, что легкое у нее зарубцевалось.

Профессор Ланг — доктор, постоянно лечивший АА.

Я принес АА 1/2 бутылки мадеры. Принес и подарил том Державина (стихотв. изд. Смирдина 1833 г. Ч. 1), надписал:

"А. А. Ахматовой.

1925.20.03. Петербург.

Преданный П. Л.".

В 9 1/2 пришел Н. Н. Пунин.

В 10 — Н. В. Г. ушла.

Вскоре после прихода Н. П. я ушел.

Было 11 ч. вечера.

По просьбе АА заходил к В. С. Срезневской узнать о здоровье ее ребенка. Срезневская, оказывается, ничего не знает о болезни АА. АА ей не сообщала. Лежит в белом свитере (температ. в 8 ч. веч. 37,4. В 10 ч. веч. — 37,6). Не встает с постели. Днем к ней заходила Л. Н. Замятина, чтобы вместе ехать к проф. Лангу. АА из-за слабости не поехала.

Пришел в 7 1/2 веч. Застал у нее Зин. Серг. — сестру В. С. Срезневской, которая уже давно сидела. Ок. 8 ч. веч. к АА пришла Данько, сначала одна, а вслед за ней — другая. Много разговариваем. АА занимает гостей. Разговоры о Демьяне Бедном, о Родове, исключенном из партии, о казенной критике (по пов. "Ковша"), о письмах к П. П. Перцову (в "Современнике" № 4, 1924) и т. д. Я гуляю с Тапом. В 9 ч. веч. уходит Зин. Сергеевна, а вслед за нею сестры Данько. Я остаюсь один. АА очень устала от гостей. Говорим о лете, о Н. Г. и его отношении к ней, о книгах АА — их тираже и пр.; АА дает мне деньги и просит купить 3 ее книги — берлинск. издания, — ей нужны эти книги, потому что она обещала подарить их Срезневским.

Кипячу чай. В 10 1/2 приходит Пунин. АА еще не обедала. Пунин разогревает ей суп, но АА совсем не хочет есть. Пьем чай втроем. В 11 час. я ухожу. К АА сегодня еще придет А. Е. Пунина, которая лечит ее.

У АА обессиливающая слабость.

О поездке в Ц. С.

— Замучили вас?

— Да, я очень устала от людей… Видите, что вы сделали.

— Это нужно было сделать.

— Я там заболею очень… Я знаю…

— Нет. Вы не заболевайте. Вы полежите там месяц — и вернетесь.

— Нет, я очень заболею… Со мной так будет… Здесь, видите, я себя хорошо чувствую… Вы не знаете… Другие бы поправились, а я буду очень больна…

— Когда поедете?

— Не знаю, наверное в середине будущей недели… Только я заболею там сильно.

— Неужели воспоминания так действуют?

— Нет, не только это… Вообще… Я всегда заболеваю в санаториях…

— Ну, что же делать, чтоб вы выздоровели?

— Вот здесь мне остаться…

Я начал уговаривать — там и уход, и большие удобства, чем здесь, и пр.

— Нет, ради Бога, хоть Вы меня не уговаривайте! Меня все уговаривают… Ну, хорошо… Я поеду… Я поеду, только я там недолго буду…

[АА:] "Она тогда (т. е. в ее визит 17.III) все время старалась завести разговор о тебе, чтоб показать, в каких ты с ней отношениях. Это было довольно трудно сделать — потому что разговор велся совершенно в другой плоскости. Но она все время пыталась свести его на тебя. Про альбом заговорили — она сказала: "Вот я у Павла видела ваши строчки"… Про фотографии заговорили: "Вот я у Павла видела Вашу фотографию: я была у него вчера". Скажите, пожалуйста! Фотография (фам.) — такая вещь, которая может висеть на стене решительно у кого угодно. Да еще такая, которую всякий может иметь — из книжки (фам.)…

Если она придет еще, она непременно станет "раскрывать тайну". Я все знаю, что она может говорить. Она прошлый раз была очень возбужденной — знаешь, какой она бывает. Представляю себе, что она будет говорить. Она способна решительно на все. Ей нечего терять. Такие примеры она знает". Рассказ, историю про Г. Ч., к жене которого пришла им отвергнутая возлюбленная и просила отдать ей Г. Жена отвечала: "Пожалуйста, берите…").

(Очень неприятно будет, если она действительно заведет такой разговор… Моей собеседнице ожидание такого разговора причиняет много неприятности.)

"Осип очень нежно к Вам относится… Очень… Он заговорил со мной о Вас — хотел нащупать почву, как я к вам отношусь. Я расхваливала Вашу работу, но сказала: "Знаете, мы все в его годы гораздо старше были". Понимаете, для чего сказала?.. Он как-то очень охотно с этим согласился.

Я говорю Вам это так, чтоб Вы знали… На всякий случай. Но зато, что я Ш. о Вас говорила — восхищалась, хвалила, говорила, что работа ведется Вами исключительно… Нарочно, все это говорила, имея в виду то, что Вы мне про нее рассказывали… Сделала строгие глаза, прямо смотря на нее: "Ведь это же клад" — говорю. Она согласилась: "Клад".

М. хочет, чтобы Вы стали нашим общим биографом… Конечно, иногда Вам придется говорить и не только об Н. С. — просто для освещения эпохи… Но не будьте нашим общим биографом!.. Конечно, попутно у Вас могут быть всякие статьи… Но это — другое дело…"

Рассказывает, что у нее все "свекрови" Анны: мать В. К. Шилейко — Анна, мать А. С. Л. — Анна, мать Н. С. — Анна, жена Н. Н. П. (тоже "свекровь") — Анна и т. д.

А моя мать…

"Значит, у нас ничего не может быть!"

21.03.1925. Суббота

У АА была В. А. Щеголева.

22.03.1925

Говорила о том, как нужно относиться к книгам. Говорила, что совсем не нужно покупать и неразрезанными ставить на полку, как делают многие библиофилы. Только хорошо, если книги теряют свою первоначальную чистоту. Книги любят, когда с ними плохо обращаются — рвут, пачкают, теряют…Можно и нужно делать на книгах пометки.

"Если вышла книга в 40 000 экземпляр. и у меня 3 украли, а один я потеряла в трамвае — это только хорошо: скорее разойдется издание, скорее издадут второе, больше будет читателей!.."

АА тут же оговорилась, что она, конечно, не говорит о книгах XVIII века, о редких книгах; что смирдинских книг, например, — не нужно давать всем на прочтение…

Арт. Лурье ревновал почерк АА. Он требовал, чтоб она отдавала свои стихи переписывать на машинке. Если АА посылала в журнал стихи, написав их своей рукой, он в "неистовую ярость" приходил.

В разговоре о том, какой тираж стихотв. АА, издаваемых "Петроградом", достаточен для удовлетворения публики, АА в ответ на мои слова о том, что ее стихи нужны всей читающей публике, сказала, что, по ее мнению, существует не более 1000 человек, действительно любящих и понимающих ее стихи. И с иронией сказала: "А моих книг вышло 75 000 экз. Как вы думаете — по-моему, это совершенно достаточно! Совсем не нужно, чтоб мои книги так раскупались дальше. Это было бы даже плохо для меня".

АА заговорила о честолюбии Л. Андреева, который (как это видно из его писем Перцову) интересовался тиражом своих книг.

АА говорит, что жена Рыбакова ее ревнует — Наташа Данько ей донесла об этом…

АА: "Рыбаков дома за обедом сказал при жене и при других, что он не видел Н. Н. Пунина в этот день… А через несколько минут сказал, что Алянский и Каплан не зайдут ко мне. Жена стала истерически смеяться: "Значит, ты не от Пунина узнал?". Он тоже стал смущенно смеяться, а она так истерически смеялась, что должна была встать и выйти из-за стола…"

АА: "А я еще Наташе Данько сказала, что он палку оставил". (Рыбаков забыл свою трость у АА, когда был в последний раз.)