Было бы нелепостью со стороны мануфактурных наций второго и третьего порядка, в которых фабрично-заводская промышленность была вызвана к жизни вследствие двадцатипятилетней войны и настолько упрочилась вследствие удаления их земледельческих продуктов с английского рынка, что им достаточно было бы, может быть, еще десяти или пятнадцати лет энергического поощрения для того, чтобы вступить в свободную конкуренцию с английской фабричной промышленностью, — было бы нелепостью, говорим мы, чтобы теперь, после невероятных жертв целого полустолетия, эти нации вздумали отказаться от неизмеримо громадных выгод, вытекающих из их собственной фабрично-заводской промышленности, и перейти с свойственной земледельческо-мануфактурным странам высшей ступени культуры, благосостояния и независимости на низшую ступень зависимых земледельческих наций, и все это потому только, что Англии угодно было заметить свою ошибку и усмотреть предстоящее возвышение конкурирующих с ней стран.

Предположим, что промышленные интересы Англии приобретут достаточно влияния для того, чтобы принудить верхнюю палату, всю состоящую из крупных землевладельцев, и нижнюю палату, состоящую большей частью из мелкопоместных дворян (country cquires), согласиться на уступки относительно ввоза земледельческих продуктов, — кто поручится за то, что по истечении нескольких лет новое торийское министерство, при других обстоятельствах, снова не издаст нового хлебного билля?85  Кто может поручиться за то, что новая морская война, новая континентальная система не отделит сельских хозяев континента от мануфактуристов Великобритании и континентальные европейские нации не поставлены будут в необходимость снова начинать свою карьеру на поприще фабрично-заводского дела и снова обратить свои лучшие силы на борьбу с первоначальными затруднениями — для того, чтобы потом все это снова принести в жертву миру?

Таким образом, школа должна была бы осудить континентальные нации вечно ворочать камень Сизифа — вечно во время войны создавать фабрики и заводы для того, чтобы в мирное время привести их к разорению.

Школа в состоянии была дойти до таких абсурдов только потому, что она, несмотря на название, которое дала своей науке, совершенно исключила из последней политику, совершенно игнорирует сущность национальности и не отдает себе отчета во влиянии, какое оказывает война на торговлю между различными нациями.

Совершенно другими представляются отношения земледельцев, с одной стороны, и фабрикантов и заводчиков — с другой, если те и другие живут в одной и той же стране, следовательно, находятся в вечном мире между собой. Всякое расширение или улучшение существующей уже фабрики или завода вызывает увеличение спроса на земледельческие продукты. Этот спрос не является неопределенным, не зависит ни от иностранных торговых мероприятий или торговых колебаний, ни от чужеземных политических волнений или войн, ни от иностранных изобретений или улучшений, ни от урожаев в других странах; туземный сельский хозяин не делится с другими нациями; ежегодный спрос для него определен. Каков бы ни был урожай в других странах, какие бы недоразумения ни возникали в политическом мире, он может рассчитывать на сбыт своих продуктов и на удовлетворение своих нужд в заводско-фабричных изделиях по ценам подходящим и постоянным. С другой стороны, каждое улучшение земледелия, введение каждой новой культуры возбуждает фабрично-заводскую промышленность, потому что всякое увеличение земледельческого производства вызывает соответствующее увеличение фабрично-заводской промышленности. Таким взаимодействием обеих главных ветвей промышленности обеспечиваются навсегда успехи нации.

Политическое могущество ручается нации не только за увеличение ее благосостояния посредством внешней торговли и внешних колоний, но оно обеспечивает ей также внутреннее благосостояние и ее национальное существование, что бесконечно важнее, нежели материальное богатство. Благодаря своему навигационному акту Англия достигла политического могущества, а благодаря политическому могуществу была в состоянии расширить свое мануфактурное преобладание по отношению ко всем народам. Но Польша была вычеркнута из ряда наций, потому что у нее не было сильного среднего сословия, которое может быть вызвано к жизни лишь насаждением внутренней фабрично-заводской промышленности.

Школа не может отрицать, что внутренняя торговля нации в десять раз больше внешней даже в том случае, когда последняя достигла высшей степени своего развития; но она отсюда не признала нужным вывести следующее простое заключение: что в десять раз полезнее эксплуатировать внутренние рынки, сохранив их за собою, нежели искать богатства вне, и что достигнуть большего значения может внешняя торговля той нации, которая довела фабрично-заводскую промышленность до степени высшего развития.

Школа оценивает значение рынка только в космополитическом, но не в политическом отношении. Большая часть приморских стран европейского материка находится в естественном районе снабжения изделиями мануфактурной промышленности Лондона, Ливерпуля или Манчестера, и очень немногие фабриканты и заводчики других стран в состоянии при свободе торговли выдерживать в своих приморских городах их конкуренцию. Более значительные капиталы, огромный собственный внутренний рынок, который дает английским мануфактуристам средства для более обширного, а следовательно, и для более дешевого производства, лучшие приемы в самом производстве и, наконец, более дешевый фрахт при транспортировках морем — все это обеспечивает в настоящее время английским фабрикантам и заводчикам преимущества в сравнении с таковыми же стран континентальных, которые только благодаря продолжительному и настойчивому применению протекционной системы и усовершенствованию внутренних путей сообщения постепенно будут в состоянии обеспечить за собой туземную промышленность. Но рынок приморских стран для каждой нации имеет огромное значение как по отношению к привозной, так и к отпускной торговле, и нация, приморский рынок которой принадлежит более иностранной торговле, чем ей самой, является разделенной как в экономическом, так и в политическом отношении. Да, невозможно представить себе более вредного для нации экономического и политического положения, как то, когда ее приморские города относятся более сочувственно к иностранным державам, нежели к собственной стране.

Наука не имеет права не признавать природу национальных отношений, или не обращать на нее внимания, или извращать ее в видах споспешествования космополитической цели. Достигнуть этой цели возможно, лишь следуя природе этих отношений и стараясь согласно ее законам довести отдельные нации до высшей цели. Обратите внимание на то, как мало дало результатов применение учения школы на практике. Это не столько вина практиков, которыми довольно верно была понята природа национальных отношений, а вина теории, которая уклонялась от всякого опыта, перед которым практика должна была прийти в недоумение.

Помешала ли эта теория нациям, какова, например, южноамериканская, наперекор их естественным потребностям применить у себя протекционную систему? Помешала ли она распространять ее и на производство пищевых продуктов и сырья, которые не нуждаются в покровительстве, так как оно при всяких обстоятельствах должно оказывать обоюдно вредное влияние, как на нацию, в интересах которой применяют это покровительство, так и на ту, против которой оно вводится? Помешала ли эта теория признавать предметами, заслуживающими покровительства, мануфактурные изделия изощренного вкуса, каковы предметы роскоши, хотя совершенно ясно, что таковые могут быть предоставлены свободной конкуренции без малейшей опасности для благосостояния нации? Нет! Теория не вызвала до сих пор ни одной плодотворной реформы и не вызовет до тех пор, пока она будет находиться в противоречии с сущностью вещей. Она может и должна вызвать великие реформы, но лишь тогда, когда она будет опираться на сущность вещей.

Прежде всего она принесет огромную пользу всем нациям, окажет содействие благосостоянию и успехам всего человечества, если докажет, что препятствия, поставляемые торговле естественными продуктами и сырыми материалами, чрезвычайно вредны для тех самых наций, которые прибегают к этим препятствиям, и что протекционная система имеет законное право на существование настолько, насколько она имеет целью промышленное воспитание наций. Затем, базируя свою фабрично-заводскую промышленность на здравых принципах протекционной системы, она побудит те государства, в которых существует еще запретительная таможенная система, как, например, Францию, постепенно отменить ее. Фабриканты и заводчики не будут противиться этим нововведениям, раз они убедятся, что теоретики, далекие от желания разорить их, принимают за основу всякой разумной торговой политики поддержание существующих фабрик и заводов и их дальнейшее развитие.