– Я в город перееду… К вам… – голос ее совсем сник.

Он тяжело вздохнул, сказал:

– Я ж тебя уже три года знаю, зачахнешь ты без своих гор…

– Тогда, вы ко мне… – она совсем опустила голову.

– Господи, Вилена! Случись что со мной, тебе же с кордона на лыжах бежать целую неделю до центральной усадьбы. Да и на центральной усадьбе, вряд ли чем помогут, при моих-то травмах… К тому же, хоть и люблю я по тайге странствовать, но возвращаться предпочитаю в город. Потому как я горожанин. Я ведь уже плохо помню, как мы в деревнях жили…

Она ушла, тоскливая и поникшая. А Павел лежал, и упивался своим благородством. Теперь он не думал, что поступил правильно. Может потому, что тогда он думал, что будет не ходить, а ковылять, весь затянутый в кожу с железными штырями. А теперь не только ходит, но и шустро бегает, а также продолжает штангу поднимать, и раза два в неделю с Димычем проводит спарринг-бои в спортзале школы милиции.

Павел уже основательно накалился на солнце, впору было снова лезть под колонку, но все сидел и сидел, размышляя о своей тяжкой участи: любить сразу двоих женщин, а выбор делать не в пользу самой приятной в сексуальном плане.

Кряхтя, вылез из шезлонга, остудил под колонкой раскаленную кожу, и поплелся завтракать.

Пока завтракал, уныло размышлял, как его в следующий раз попытаются убить? Но не сидеть же дома! Если они увидят, что он спрятался дома, могут и гранату в окно швырнуть от безысходности. А тут целых три женщины и Денис… Нет уж, надо побольше болтаться на людях, пусть думают, что он их нисколько не боится, уверенный в своей силе, и боевом искусстве.

После завтрака засел за машинку, и еле-еле заставил себя отпечатать дневную норму – десять страниц. В голову все упорнее лез сюжет нового криминального романа. Вот только никак оформиться не желал; виделся этакой бесформенной горой всевозможных образов и эпизодов. Видимо, сюжет оформится, когда он докопается до сути происходящего с ним. Впрочем, прошлый роман он написал на две трети, а все не знал, чем дело кончится, и из-за чего на него наехали. Отпечатав норму, сложил листы в папку. Подумал, подумал и достал из ящика стола новенькую тетрадь. Заправил чернилами любимую авторучку с эльборовым пером и пошел обедать. Когда обедал, вдруг зазвонил телефон.

Не спеша, выйдя в прихожую, взял трубку, помедлил, сказал нейтрально:

– Алле…

В трубке послышался странно знакомый голос:

– Алле! Это квартира Лоскутовых?

– А вы кто? – настороженно спросил Павел.

– Пашка, ты, что ли?! – восторженно заорал неведомый абонент.

– Да, я… – еще больше насторожился Павел.

– Ты что, не узнаешь? Это же я, Батышев!

– Арнольд Осипович? – потрясенно выдохнул Павел.

– Ты, паршивец, забыл совсем старика. А недавно я встретил Кока, он мне и поведал, что ты писателем стал. Да я и сам в книжном магазине знакомую фамилию видел, но подумал, что однофамилиц.

– Да откуда вы телефон-то мой знаете? Мне его лишь пару дней назад поставили…

– А через Кока. Он мне дал телефон вашего Михаила Михалыча…

И тут Павел вспомнил, что сам обзвонил нескольких своих знакомых, которых с некоторой опаской считал друзьями. Вдруг опять ошибается? Так что, его телефон знали Михалыч, Слава и Илья Дергачев.

– Ты все частностями интересуешься…А встретиться не хочешь?

– Конечно, хочу, Арнольд Осипович…

– Тогда так, подъезжай к Университету часикам к четырем, прогуляемся, поговорим. А лучше, на пляж пойдем. Тут неподалеку есть уютный дикий пляжик, я там каждый день после работы купаюсь.

– Заметано, Арнольд Осипович, к четырем подъезжаю.

Павел положил трубку, задумчиво прошел на кухню. Вот те раз, не забыл его старик, а он-то думал, если вышвырнули из Университета, так и все от него отвернулись…

Доев свой обед, он вышел из дому, и пошел в школу, засветиться на работе. Пока шел, несколько раз проверялся, но мог бы поклясться на чем угодно, слежки не было. Только случился маленький инцидент; откуда-то вдруг выскочил молодой парень, типичный браток, за ним гнались двое неприметных мужчин. Догнали, умело заломили руки, откуда-то вывернулся "жигуленок", парня запихнули на заднее сиденье, и машина унеслась.

Павел пробормотал:

– Димычевы опера, что ли, топтуна повязали?..

Придя в школу, он хотел позвонить Димычу, но телефон все еще не работал, и неизвестно было, когда заработает. Поскольку, все же была опасность, что за Павлом следят, он не торопясь, побрел в обход школы, как бы направляясь к бассейну, а сам нырнул в густые заросли скверика, пробежал по тропинке, свернул под прямым углом на другую, проскользнул в дыру в металлическом заборе, и был таков. Пусть теперь топтун ищет его на любом из четырех направлений. Вскоре он был на остановке. Из предосторожности доехав до Университета с двумя пересадками, успел вовремя, профессор как раз показался в дверях. Все такой же могучий, подтянутый, только окончательно побелевший. Белая голова, белые борода с усами. Крепко стискивая ладонь Павла в своих жестких ладонях, Батышев проговорил:

– За столько лет мог бы и навестить пару раз…

– Арнольд Осипович! Вы только представьте мое состояние, будто в дерьме захлебнулся. Я ведь несколько лет даже ходить мимо Университета не мог, по параллельной улице обходил…

– Да понимаю я тебя… – вдруг Батышев расхохотался. – А здорово ты Гонтаря разукрасил! А себе фингалы наставил для маскировки? Я ж и твое интервью видел… Ловок ты, Паша, ничего не скажешь. Обязательно куплю твой роман.

Павел смущенно потупился:

– Да вот, накатило, не продохнуть… Так захотелось ему по морде дать… И пусть тоже в дерьме побарахтается. Я ж еще и улики для ментов против него оставил, и заявление написал, будто он меня сам избил, да еще обвинения в гомосексуализме выдвигает. Будет дальше возникать, я на него в суд подам, стребую компенсацию морального ущерба.

– Паша, а может не надо? Зачем время тратить?

– Да я ж не специально! На меня недели полторы назад кто-то охотиться начал, с целью убить. Сначала топить пытались, а позавчера киллер стрелял. Ну, я и подумал, что это Гонтарь меня заказал. Я же единственный свидетель, который знает, что он Фирсова убил.

– Во-от оно что… – протянул Батышев. – С него станется… Зайдем-ка пивка возьмем, холодненького. Я тут знаю магазинчик… У них всегда холодное.

Зайдя в магазинчик, они набрали полторашек пива, и вскоре оказались на том же пляжике, где полторы недели назад состоялось организационное собрание Союза российских писателей. Искупавшись, они разлеглись на солнышке. Батышев был все такой же, как прежде; мускулистый, загорелый. Павел вдруг сообразил, что когда он был с ним в экспедиции, еще студентом, Батышеву было лишь чуть-чуть за пятьдесят. Немножко побольше, чем теперь Павлу. Господи, а он тогда его стариком посчитал!

Разливая пиво, Павел спросил:

– Арнольд Осипович, а вы в экспедиции все еще ходите?

– Конечно, хожу.

– А помните, когда я был еще студентом, вы жаловались, что жизнь проходит?..

– Ну-у… Когда это было. У меня был кризис середины жизни. А сейчас все нормально, никаких депрессий. Я с тех пор четыре монографии опубликовал.

Павел вдруг заметил, что Батышев держится с ним на равных. Раньше он, все-таки, как-то дистанцировался. Видимо, действительно, положение, завоеванное собственным горбом, возвышает.

Осушив полулитровый разовый стакан, профессор с удовольствием крякнул, сказал:

– Послушай, Паша, а почему бы тебе не вернуться? Маленько подновишь диссертацию и защитишь в два счета. Я ж ее читал, добротная работа…

Внутри у Павла все замерло: вот оно, опять наука, тайга, Университет… Но тут же добавилось: лекции, зачеты, консультации… Прощай свобода…

Он с усилием выговорил:

– Нет, Арнольд Осипович… Я уже привык к свободе…

– Я не тороплю, ты подумай… У нас большинство перспективных ребят разбежались, осталась одна шваль, так что, конкурентов тебе никаких…