— Ты чего?..
— Там только что крест был… Серебряный… Светился…
Павел поднялся и от души отвесил ей пощечину. Да такую, что треск, наверное, в соседних квартирах слышали. Проговорил, еле сдерживая ярость:
— Я только что тебе рассказал, что за мной идет не шуточная охота, а ты такие шуточки шутишь… Я уж думал, ты снайпера в окне увидела…
Держась за щеку, она жалобно проныла:
— Но ведь, правда, крест в окне был…
— Верю — был, но мне это не интересно. Скажешь, когда снайпера в окне увидишь, или еще что, более-менее реальное…
Он пододвинул кресло к столу и опять принялся за бифштекс. Разлил водку, поднял стакан, поглядел на нее. Она все еще потирала щеку. Взяв стакан, сказала:
— Рученка, как у балерины, а врезал так, что в голове звенит…
— У некоторых от моего удара головы вообще отлетали… — проворчал он хмуро. — Не надо больше такой ужас на лице изображать, не те обстоятельства…
Он опрокинул стакан, доел бифштекс и пошел в ванну. В дверях уже остановился, повернулся и медленно, с нажимом, сказал:
— Не открывай никому. Поняла? Ни-ко-му.
— А если придут ОНИ?
— ОНИ не придут. Я хвост обрубил не хуже подпольщика. А о твоей хате они не знают.
Основательно прогревшись в ванной, он уже собрался вылезать, как явилась совершенно голая Люська и залезла в ванну. Ей почему-то пришло в голову потрахаться в ванной. Она долго изводила его, прилаживаясь и так и эдак, но ничего не получалось. В конце концов, она потащила его на диван, а у Павла уже слипались глаза. Но безопасный ночлег надо было отрабатывать, и он худо-бедно справился с задачей, хоть Люська в этот раз была как-то по-особому ненасытной и неистовой. Уже засыпая, Павел подумал: — "Господи, боже мой, вот угораздило влипнуть, она еще и мазохистка…"
С утра делать было нечего, а потому Павел поспал подольше, когда проснулся, пожалел, что оставил дома свою рукопись. Приподнявшись осторожно, поглядел на Люську. Он думал, что она спит, не тут-то было, она смотрела на него своим фирменным обреченным взглядом. Вот черт! — выругался он про себя. А под рукой ни единого историческо-сексуального анекдота, чтобы отвлечь ее от мыслей об "уходе навсегда". "Придется трахнуть…" — подумал он еще обреченнее. После вчерашнего, задача была практически невыполнима. Впрочем, было еще одно довольно надежное средство, на столе стояла еще не пустая бутылка. Павел дотянулся до стола, налил с полстакана, себе — чуть на донышке, слегка звякнул стаканом об ее стакан:
— Ну, за нашу совместную жизнь…
Она выпила, выражение обреченности исчезло, но готовить завтрак она не проявила никакого желания. Пришлось Павлу заняться самому. В холодильнике было полно готовых бифштексов, картошки Павел начистил мгновенно, поставил варить, положил на сковородку бифштексы. Поскольку они были заморожены, сковородку накрыл крышкой и включил самый слабый огонь. Через час завтрак и обед за одно, были готовы.
Люська мечтательно проговорила:
— Я водки бы с удовольствием выпила…
— Пить много вредно, тем более, каждый день, — назидательно выговорил Павел.
Основательно подкрепившись, Павел бесцельно прошелся по комнате. Черт! Без привычной обстановки и тетради чувствуешь себя, будто голый на банкете… До четырех часов он еле-еле дотянул. «Умных» бесед с Люськой он уже давно не пытался вести, да ей они и не были нужны никогда, у нее на все имелось собственное мнение, и знала она почти все, но помаленьку. Лежали на диване, болтали, краем глаза поглядывали на телевизор, когда там показывали очередную катастрофу, или убийство.
В четыре часа Павел встал, надел бушлат, афганку, подошел к зеркалу. Совсем даже неплохо, особенно трехдневная щетина. Рожа зверская, будто только что из окружения. Сунув в карман полиэтиленовый пакет, чтобы лишний раз не тратиться, вышел из квартиры. По заведенной привычке мягко и почти бесшумно сбежал вниз по лестнице. В подъезде никого. Славненько… Из ближайшей телефонной будки позвонил Ольге на работу. Трубку там сняли сразу, сказали, что Лоскутова на работе была, но уже ушла. Что ж, неплохо пока. Впрочем, вряд ли что случится до встречи Павла с погонялой. Скорее всего, они наживку заглотили.
Закупив в ближайшем магазине бутылку водки и четыре пива. Павел поехал в военный городок. Собственно говоря, это не был военный городок в чистом виде, с КПП и прочими причиндалами. Просто, в пригородном поселке в нескольких домах жили офицеры и прапорщики воинской части, и все знали, в каких именно. На весь поселок имелся только один дом, в котором мог занимать квартиру командир воинской части в чине полковника. Все остальные дома — тесные, грязные, обшарпанные "хрущобы".
Павел с деловым видом прошел вдоль фасада пятиэтажки, недавней постройки, зашел в крайний подъезд, поднялся не торопясь до пятого этажа, тут же спустился, ненадолго задерживаясь на каждой лестничной площадке, вышел из подъезда, постоял с минуту, как бы в глубокой задумчивости, после чего медленно направился к столику с двумя лавочками, стоящему метрах в пятидесяти на краю детской площадки. Сел на лавочку, закинул ногу на ногу, и как бы рассеянно обвел взглядом окружающее пространство.
Округа медленно оживала. Вот вышла из подъезда женщина с ребенком, отпустила его гулять, а сама уселась на край песочницы с книжкой. На аллее встретились три женщины и принялись оживленно обсуждать свои важные женские дела. Павел достал из сумки бутылку пива, сковырнул пробку и принялся задумчиво отхлебывать из горлышка, со скоростью, один глоток в минуту. По аллее шли двое парней в камуфляже. Заметив Павла, остановились, перекинулись несколькими словами, и целеустремленно направились к нему. Подойдя, оглядели. Один спросил:
— За что пьем?
Павел неспешно отхлебнул пива, медленно оглядел обоих. На помятых погонах у них чуть виднелись зеленые звездочки, по две вдоль.
— Да вот, за упокой тех, кто не вернулся из-за бугра, а заодно и за упокой Советской армии… — он достал из сумки две бутылки, выставил на столик: — Давайте, ребята, за знакомство… Юра…
— Толик, — представился один и с готовностью протянул руку.
— Саша, — добавил другой.
Пожав Павлу руку, он откупорил бутылку, и с наслаждением присосался к горлышку. Видно было, что об этой минуте он мечтал весь долгий день.
— Юрик, что-то мы тебя раньше не видели? — спросил Толя, тоже откупоривая бутылку. — Перевели откуда?..
— Да нет, дембель… — Павел осушил бутылку, раздумчиво повертел ее за горлышко в пальцах, поставил на столик. — Сократили меня… Здоровье, понимаешь, подкачало… — сняв афганку, он продемонстрировал свой шрам.
Парни понимающе переглянулись, Сашка спросил:
— А здесь-то что делаешь?
— Да вот, к другу приехал… Вроде адрес точно помню, позвонил — а там какая-то дама, говорит, что нет такого, и никогда не было… Может, перепутал я чего?.. Здорово у меня тогда в голове звенело, будто сам Царь-колокол…
— Ага… А кого ищешь? Я тут всех знаю, пятнадцатый год, со срочной тут кантуюсь…
— Виктора Астахова…
— Ну да, знаю Витьку!
У Павла екнуло сердце, но он с неподдельным интересом уставился на Сашку:
— Ну-ну, где его найти?
— Только не в этом доме, тут у нас ниже майора никто не живет. А Витька всего лишь старлей…
— Не он… — погрустнел Павел. — Видать однофамилец…
— Ну, как не тот?! Тоже в Афгане был…
— Мало ли… В наше время даже афганцы из прапоров в лейтенанты не прыгают.
— Эт точно… А ты когда там был?
— В восемьдесят шестом…
— Да, не тот… Витька в то время еще в школе учился…
Парни допили пиво, переглянулись. Толя сказал:
— А что, раз такое дело?..
Парням, видимо, только повода и не хватало.
— Ладно, сбегаю… — ухмыльнулся Саша. — Сегодня моя очередь…
— Посуду прихвати, — напомнил Толя.
Саша исчез за домом, а на алее появились еще двое в камуфляже. После короткого совещания они направились к столику.
— Здорово, хомуты! — весело воскликнул капитан, лет, этак сорока, в изрядно засаленном обмундировании.