—  Скажи, — осторожно начал Дедушкин, переходя на ты. — Тебе-то самому хочется, чтобы она приехала? Мог бы прожить без Тани?

Куклин помял между пальцами папироску и закурил.

—  Не умру, конечно. Не такой я человек… Если бы она плюнула на меня, я бы считал это совершенно нормальным: так и должно быть. Только мне без нее жизнь не в жизнь.

—  Ну вот видишь. Так почему же ты думаешь, что она без тебя может?

Куклин задумался. Морщины на лбу исчезли, но грудь его порывисто поднималась и опускалась.

Чтобы не мешать ему думать, Дедушкин замолчал и сделал вид, что задремал.

У него не было никакого желания идеализировать Куклина, но он верил ему, как солдат солдату. Этот старший лейтенант, прошедший такую большую боевую жизнь, не будет спекулировать своим положением инвалида, не будет отравлять жизнь окружающим бесконечным нытьем. Жить, конечно, человек с таким характером, как у Куклина, едва ли будет в полном достатке, тем более в такое время. Не будет он искать легких путей для достижения благополучия. Это ясно. Но люди оценят это и будут уважать.

Через сутки пассажирский поезд прогромыхал по мосту на Каме и скоро остановился у вокзала.

В обычной суете встреч и провожаний никем не замеченные, из вагона спустились на перрон Дедушкин и Андрей. Андрей шел на костылях. У обоих за спинами были обыкновенные зеленые вещевые мешки.

Перед выходом на привокзальную площадь они, не сговариваясь, остановились и огляделись.

Город, залитый утренним солнцем, казалось, звал и манил их к себе.

Они спустились по каменной лестнице на площадь и двинулись к трамвайной остановке. 

Глава восьмая

В июне сорок четвертого года танковая бригада, в которой служил Николай, теперь уже майор, была подтянута под Витебск, где зимой велись ожесточенные бои, правда, не совсем удачные.

Начало года ознаменовалось большими событиями на всех фронтах. В январе и феврале части Ленинградского и Волховского фронтов разгромили немцев под Ленинградом и Новгородом. Вслед за этим была освобождена Правобережная Украина. Мощные удары советских войск один за другим следовали от Петрозаводска до Одессы. Военные действия переносились на территории союзниц Германии.

Со дня на день ждали приказа о наступлении войск Третьего Белорусского фронта. Во время ночного марша бригады к реке Лучесе получено было известие, что шестого июня англо-американские войска наконец-то высадились в Нормандии.

Гвардейская бригада перед наступлением была остановлена недалеко от станции Лиозно.

В разгар подготовки прорыва обороны противника Николай вышел на передний край вместе с командирами рот и взводов. Познакомив офицеров с обстановкой в предполагаемой полосе действия батальона, он отправил их обратно, а сам задержался с командиром стрелкового батальона. Только вечером ему удалось освободиться и отправиться в батальон.

Чтобы сократить путь, Николай пошел по лесу и оказался в расположении артиллерийской части. Часовые его задержали. Пришлось подчиниться.

Его привели к командиру полка.

—  Постой! Постой! Ты разве жив? — поднялся навстречу ему невысокий плотный полковник. — Я же думал, что ты погиб под Прохоровкой. Сам видел, как твой танк сгорел. Потом людей посылал к нему, а там один пепел. Поминки по тебе справили мои ребята…

Николай старался, но никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах видел он этого человека, но признаться в этом ему было стыдно.

— А здорово ты тогда разметал немцев. Живем до сих пор благодаря тебе. Понимаешь, окружили штаб наш. Получилось так, что немцы прут как ошалелые, а у нас, кроме пистолетов и нескольких гранат, ничего нет. Знали, что на выручку послали роту танков, а их нет. Нас прижали на пятачке и загнали в блиндажи. А тут вы как налетели и пошли чесать…

Николай вспомнил этот случай. Тогда он не разглядел, кому помог. Посадив раненых на танки, он поскорее отправился в тыл, так как задача была выполнена.

— Мои ребята тогда ни на минуту не выпускали твой танк из виду. Как же ты уцелел там?

—  Когда подбили, я перешел на машину командира взвода…

Пока полковник и Николай предавались воспоминаниям, перед ними остановился майор-артиллерист, похожий своим лихим чубом на донского казака. Улыбаясь, он молча тряхнул руку Николая.

—  А вы, майор, откуда с ним знакомы? Вас тогда с нами не было, — удивился полковник.

—  Имели честь поцапаться на последнем марше. На, переправе…            

Николай тоже засмеялся. Встреча была поистине забавной. По понтонному мосту надо было переправиться через реку. На очереди оказались танковый батальон и артиллерийский дивизион. Тем и другим надо было спешить на место сосредоточения. Кроме того, была опасность налета немецкой авиации. Майор артиллерист и майор танкист разругались. Пока переправлялись другие части, оба горячились. А тут налетели немецкие самолеты и разбомбили переправу. Во время бомбежки танкист и артиллерист оказались в одной узкой щели,

—  Прячь свою башку! Здесь тебе не в железной коробочке! — кричал артиллерист.

— Сам убирай свою колокольню! — отвечал другой. После бомбежки они посмотрели друг на друга и расхохотались: —Дай закурить! — крикнул артиллерист.

—  КУРИ — протянул Николай пачку папирос.

— У;нас пятый день курева нету…                        

— Возьми пачку. У нас пока дают. Да и трофейные есть.

Потом сели рядом на бревно и от одной спички прикурили,

Никогда люди не курят с таким наслаждением, как после бомбежки. 

Разошлись как хорошие друзья. И вот новая встреча. — Ну что же… Если друзья встретились, то полагается вместе поужинать, — сказал полковник. — Сейчас принесут.

— Спасибо, товарищи. Я бы рад. С утра ничего не ел, но нет времени. Отпустите, пожалуйста, — взмолился Николай. — Сами знаете, большой сабантуй ожидается.

— Пока не поужинаете, никуда мы вас не отпустим.

От артиллеристов Николай, вышел уже в темноте. Он даже не узнал фамилии полковника и майора. Спросить было неудобно. Да это и не имело значения. Важно, что в армии много хороших людей и каждый из них готов оказать тебе в нужное время помощь. И Николай, шагая к танкам, думал уже только о предстоящих боях.

Наступление Третьего Белорусского фронта началось двадцать второго июня в третью годовщину со дня нападения немцев.

Николаю не раз приходилось участвовать в прорыве линии обороны противника, этой особенно тяжелой операции, но на этот раз гвардейская танковая бригада в первые же часы боя сломила сопротивление немцев и вышла на оперативный простор на своем участке.

Батальон Николая, освободив город Богушевск, с ротой мотострелков ринулся вперед. С этого момента он целыми неделями действовал почти самостоятельно. Связь со штабом бригады держал по радио, а о согласованных действиях с соседями справа и слева нечего было и думать. С трудом удавалось организовать снабжение боеприпасами и горючим. Где-то по дороге застряла кухня. Колесные машины, как называли танкисты автотранспорт, по бездорожью не успевали за танками. '                                            

Люди, где бы они ни были, тем более на войне, остаются людьми именно потому, что не теряют веры в жизнь й мечтают о будущем. Если бы солдата-фронтовика лишить этой мечты, лишить надежды на благоприятный исход войны; не только вообще, но и для него самого, он не мог бы надолго остаться человеком. Только страстная вера в жизнь и в будущее позволяют выдержать все, чем тяжела современная война.

Ещё в начале войны, когда Николай каждый день видел перед собой грязно-зеленые мундиры немецких солдат, когда у таких, как он, мало было надежды увидеть солнце завтрашнего утра, у него зародилось страстное желание самому участвовать в изгнании последнего оккупанта с советской земли. А с того времени, как он вернулся из немецкого тыла, появилась еще одна мечта: соединиться в наступлении со своим партизанским отрядом и встретить Сергея, Гусева, Барановского и ребят из своего батальона.