— Вадым, я поныл пра элыктрычество… — мужчина сделал величественный жест рукой, — Что тагда ты можэшь прэдложить? Слоновую кость, к примэру — можэшь??? Эсть в наличыы?

Очкарик побледнел. Я искренне сочувствовал ему — ну действительно, из-за такой ерунды, как отсутствие на складе кнопок слоновой кости, потерять столь козырного заказчика, когда дело, казалось, уже было на мази…

— Понимаете, — ухватился за последнюю соломинку покрывшийся мелким потным бисером носитель окуляров, — Мы, конечно, можем заказать. Эксклюзивно для Вас… но я боюсь, что слоновая кость… Слишком тяжелая просто, контакты будет придавливать, «коротить» там… Я предлагаю просто подобрать цвет, максимально подходящий… в этом случа…

Восточный мужчина выставил вперед ладонь, показывая, что в дальнейших комментариях не нуждается. После чего, выдержав эффектную паузу, едва кивнул головой кому-то из своих головорезов и вынес вердикт:

— Харашо, Вадым. Мэня всё устраывает. Я дэлаю прэдаплату…

Тотчас подскочил один из советников и распахнул перед носом «Вадыма» блестящий «дипломат». Содержимое аксессуара сомнений не вызывало. От немедленного падения в обморок по схеме «не группируясь» счастливого генерального удержало лишь то, что он по древнему горскому обычаю был на прощание крепко прижат к груди благодетеля. После чего вип-посетитель занял место посреди немедленно выстроившихся «свиньей» адъютантов, и делегация неспешно удалилась. Пора, в общем, было собираться и мне…

— Тезка, ну-ка — обожди-ка минутку… Я сейчас. Покуда момент подходящий! — с этими словами местный Михаил подмигнул мне, ловко перемахнул через спинку кресла и, подбежав к генеральному, заботливо взял того под локоток. Очень вовремя, так как опорные члены очкарика по-прежнему не выказывали должной твердости. Затем Михаил что-то зашептал ему на ухо, периодически показывая в мою сторону свернутой в трубочку газетой «The Moscow star». Выслушав доклад, господин Директор, сощурившись поверх очков, внимательно поглядел на меня и весело изобразил руками в воздухе нечто… видимо, примерно так господа русские офицеры, сорвав банк при игре в «вист», торжественно объявляли — «Всем шампанского!» После чего скрылся где-то в недрах подведомственной ему организации…

— Порядок! — сообщил мне тезка по возвращении. — Даем рекламу у вас. Он сейчас видишь — на всё согласен! На двести баксов что можно разместить? И когда?

— На двести — одну шестнадцатую. В сантиметрах это будет… — сообщил я без особого энтузиазма, — На завтра — уже нет, вечер почти уже… а на послезавтра — без проблем.

— Окей, — сказал Михаил и исчез вслед за генеральным. Я, вздохнув, принялся заполнять графы контракта. Надеяться все равно было не на кого и не что.

Через пять минут мой контрагент вновь вынырнул из-за кулис и положил передо мной дискету и листок с распечаткой «макета».

— Вот, — сказал он. — И деньги. Двести долларов, не иначе как только что из лакированного чемоданчика, аккуратно легли сверху.

— А у меня — вот, — отозвался я эхом, протянув так называемый «контракт». — Приходника только, извините, сразу нет, но если нужно будет…

— А, ладно! — махнул рукой Михаил, — Завезешь при случае. Ну всё, бывай. Удачи! У нас и так сегодня будет весело!

И исчез.

«Ага. И у нас — тоже…» — молча ответил я вослед.

…На крыльце павильона «Животноводство» (ну или «Земледелие», что в данном случае уже неважно) я остановился. Следовало поплотнее упаковать вещички перед тем, как нырнуть в нескончаемый дождь. Я снова аккуратно извлек из рюкзачка папку и раскрыл ее…

Всё было на месте. И двести долларов, и «прайс-лист», и оба экземпляра «контракта». И даже газета «The Moscow star» с явными следами скручивания в трубочку.

«Прелестно… — подумал я про себя, — Просто прелестно…»

…Всю дорогу до редакции автора раздирали чудовищные противоречия. Чувства жестоко боролись с долгом. Разум то принимал доводы сердца, то напрочь отрицал их. «Ну ведь ничего, ничего же у них не осталось! — убеждал я сам себя. — Ни телефончика какого на « прайсе », ни даже самой газетки!!! Они там, небось, на радостях сейчас и не вспомнят, приезжала к ним газета Moscow star, или, скажем, Moscow day? Да и приезжал ли кто вообще… А мы через три дня бац на сборы — и на «дно», и ищи-свищи. А двести долларов, ребята — это все-таки двести. Но с другой стороны…» И безжалостная схватка заходила на очередной круг…

Оборотнян сидел в комнате один. Дождавшись, пока Маэстро завершит очередные сложнейшие телефонные переговоры, я выгреб на стол содержимое папки.

— Вот, — доложил я ситуацию, — Вот макет, на послезавтра надо поставить. А вот деньги…

— А ты как их без приходника взял? — искренне удивился наставник.

— Ну, вот так. Дали, я и взял… — расплывчато прокомментировал я эпизод. После чего протянул Оборотняну обе копии контракта, — На. Это тебе, на память. Мне они теперь без надобности…

— О, так ты им и контракт, что ли, не отдал?! — от изумления тот чуть было даже не присвистнул, — Выходит, у них вообще, что ли, никаких документов на руках не осталось?!

— Выходит, что и так, — подтвердил я.

— Так, получается, можно и вообще рекламу их не ставить!!! — возбужденно распахнул мне глаза начальник.

— Получается, — мрачно сказал я, — Но ты все-таки поставь. На послезавтра.

— Зря, — доверительно поведал мне Оборотнян, без особого почтения к НИМ засовывая двести в карман штанов, — Я бы не стал.

«Да уж кто бы сомневался…» — подумал я, но вслух произнес:

— Серег, и это… надо бы деньги мне получить…

— У меня мелких нет… (см. ремарку двумя строками выше — прим. авт.)

— Ты все-таки поищи, — твердо сказал я, — Мы на сборы уезжаем в понедельник…

— Тем более, зачем они тебе там? — спросил Маэстро и, пусть и нехотя, но все-таки полез куда-то в сумку, — Когда, говоришь, уезжаете-то?

— В понедельник. Через четыре дня. А реклама этих — на послезавтра, — еще раз четко проговорил я временную расстановку, дабы не подвергать Мастера искушению прокрутить нехитрую комбинацию без моего ведома.

— Ладно, держи, — с известным сожалением во взоре он протянул мне пятнадцать баксов одной бумажкой… (да шутка, шутка. Это у автора от избытка эмоций. «Десять» и «пять», всё как полагается — прим. ред.) Но на самом деле — зря ты так…

Уже в дверях я обернулся.

— Да оно и вообще-то… ВСЁ ЭТО ЗРЯ…

…Спустя еще час я наконец-то стучался в любезную дверь комнаты 1505. Открыл Митрич, Курбского не было.

— Наливай, — решительно заявил я прямо с порога.

— Да вроде на завтра же «отвальная» назначена… — удивился Митрич, — Парни приедут… подожди хотя бы Старину!

— Наливай, — повторил я, — Некогда ждать… Уезжаю я завтра, дневным поездом.

— Далече? — осведомился Митрич, — Тогда ладно!

— Далече. Ты не поверишь — на свадьбу, — сказал я. Данное приглашение и в самом деле поступило весьма кстати.

— Надеюсь, на свою собственную? — весело воскликнул остроумный, как всегда, Митрич.

Я мысленно оглядел себя со стороны. Растрепанного, промокшего до нитки и до последней же «нитки» души разочарованного этой жизнью. Сухой каким-то чудом оставалась только возле самого сердца сохраненная заветная «пятнашка».

— Митрич! — искренне сознался я, — Ну ты погляди на меня со стороны непредвзято! Ну кто за такого пойдет???

Конец 2-й части