Таким путем научный социализм одержал верх — пока что, по крайней мере, теоретически — над государством, и это дало возможность поборникам этого учения с предельной ясностью понять как истоки возникновения, так и причины естественного отмирания государства. И поняли они это именно потому, что не восставали против государства односторонне или субъективно, как это делали неоднократно в прошлые времена циники, стоики и разного рода эпикурейцы, а позднее религиозные сектанты или утописты из тайных обществ и как это в последнее время делают анархисты всех мастей. Наоборот: научный социализм не только не восставал против государства, а стремился доказать, как государство само непрестанно восстает против самого себя, поскольку, создавая те средства, без которых оно не может обойтись, как-то: колоссальные финансы, милитаризм, всеобщее избирательное право, распространение культуры и т. д.— оно создает условия для своей собственной гибели. Общество, которое породило государство, снова поглотит его, иначе говоря: поскольку общество, как выражение определенной формы производства, уничтожит противоречия между капиталом и трудом, то с исчезновением пролетариев и тех условий, которые обусловливают существование пролетариата, исчезнет и зависимость в какой бы то ни было форме человека от человека.

Таким образом, рамки и условия, в которых происходили зарождение и развитие государства — с момента его возникновения в определенной общине, в которой начался процесс экономической дифференциации, и вплоть до того момента, когда начало вырисовываться его отмирание,— позволяют нам понять сущность государства.

Понимание того, что государство является всего лишь необходимым дополнением к определенным экономическим отношениям, навсегда исключает предположение, будто оно является самостоятельным историческим фактором.

Теперь сравнительно легко будет уяснить себе, каким образом право было возведено в степень решающего общественного фактора, а тем самым — прямо или косвенно — и фактора исторического.

Следует прежде всего припомнить, как сложилась та философская концепция общего права, на которой основывается главным образом теория, рассматривающая историю как процесс, всецело зависящий от развития законодательства как такового.

* * *

Наряду с рано начавшимся распадом феодального общества в некоторых частях Центральной и Северной Италии и одновременно с возникновением коммун, представлявших собой республики ремесленников и купцов, объединенных в гильдии и цехи, имела место рецепция римского права. Оно расцвело новым цветом в университетах, и, поскольку это право было возрождено в противовес варварским правдам[76] и в значительной мере в противовес каноническому праву[77], оно отражало, несомненно, форму мышления, более соответствовавшую потребностям буржуазии, которая начинала в то время развиваться.

И действительно: в отличие от партикуляризма, прав, отражавших либо обычаи варварских народов, либо сословные привилегии, либо льготы, дарованные папами и императорами, римское право, казалось, обладало универсальностью писаного разума. Разве не рассматривало оно человеческую личность в ее самых абстрактных и общих отношениях, поскольку какой-нибудь Тит мог брать на себя обязательства и налагать их на других, мог продавать и покупать, уступать, дарить и т.д.? Таким образом, хотя римское право в своей последней редакции и было разработано раболепными юристами по приказу императоров, оно все же являло собой в условиях упадка средневековых учреждений революционную силу и в качестве таковой означало большой сдвиг. Право это, отличавшееся такой универсальностью, что оно давало в руки средства для ниспровержения варварских правд, несомненно, в большей степени соответствовало человеческой натуре, в сплу же своего противодействия частным правам и привилегиям оно носило характер естественного права.

Как возникла идеология естественного права — общеизвестно. Своего наивысшего расцвета эта идеология достигла в XVII и XVIII столетиях, но еще задолго до того подготовлялась юриспруденцией, которая положила в ее основу римское право, либо принимая, либо приспосабливая, либо по-своему истолковывая его.

В формировании идеологии естественного права сыграл свою роль п другой элемент, а именно: греческая философия последующих эпох. Греки, сумевшие изобрести те конкретные формы мышления, каковыми являются науки, не создали, как известно, исходя из своих многочисленных местных законов, такой дисциплины, которая соответствовала бы тому, что мы именуем юриспруденцией. Зато благодаря быстрому прогрессу абстрактного мышления, обусловленному развитием демократических республик, им удалось много раньше других начать весьма смелые изыскания в области логики, риторики и педагогики касательно природы права, государства, закона, наказания; вот почему мы находим в их философии зачаточные формы всех последующих дискуссий. Однако лишь много позднее, а именно, в эпоху эллинизма, когда рамки жизни греков настолько расширились, что смогли слиться с рамками жизни цивилизованного мира,— в условиях этой космополитической среды, испытывавшей потребность найти в каждом человеке человека, возник рационализм права, или естественное право, в той форме, которую придала ему философия стоиков. Этот рационализм греков, отдельные формальные элементы которого уже были использованы при логической кодификации римского права, вновь появился в XVII веке в учении опять-таки о естественном праве.

Таким образом, идеология, которая послужила орудием критики и инструментом для придания правовой формы экономическому устройству современного общества, проистекает из различных источников.

По сути же, эта правовая идеология отражает в борьбе за право и против права революционный период буржуазного мышления. И, хотя в самом начале она основывалась — в плане теоретическом — на возврате к традициям античной философии и на обобщении римской юриспруденции, во всем остальном и по характеру своего естественного развития идеология эта является поистине новой и современной.

Что касается римского права, то, хотя оно и было обобщено современной философской школой, внесшей в него известные поправки, все же оно по-прежнему оставалось собранием частных случаев, которые не былп выведены дедуктивным путем на основе определенной, заранее выработанной системы и не были предварительно классифицированы законодателем, обладающим умением систематизировать. Наряду с этим рационализм стоиков и их современников и последователей носил характер чисто созерцательный и не породил вокруг себя революционного движения. Меж тем идеология естественного права, получившая в последнее время название философии права, была построена на определенной системе; она исходила всегда из общих теоретических положений и отличалась, кроме того, воинственным и полемическим духом, вступая даже в борьбу с ортодоксальностью, нетерпимостью, привилегиями, сословиями; она боролась, иными словами, за свободы, составляющие ныне основы современного общества.

В условиях существования этой идеологии, служившей орудием борьбы, впервые в конкретной и предельно ясной форме зародилась мысль, что существует право, составляющее одно целое с разумом. А те права, против которых велась борьба, представлялись как отклонение, как регресс, как заблуждение.

Вера в рациональное право породила слепую веру в силу законодателя, которая обрела столь фанатичный характер в критические моменты Великой французской революции.

Отсюда и убеждение, что общество, все целиком, должно быть подчинено одному праву, равному для всех, построенному на определенной системе, логике и последовательности. Отсюда же и убеждение, что право обеспечивает всем юридическое равноправие, возможность заключать сделки любого характера и свободу. Отсюда вытекает все остальное. С торжеством истинного нрава должен восторжествовать, мол, и разум, и тогда общество, управляемое единым для всех правом, будет являть' собой совершенное общество!