– Думаю, ты прав! – счастливо рассмеялась она в ответ, заставляя его торжествовать.

Они устроились прямо на земле, используя поваленное дерево как изголовье. Быстро темнело. Повинуясь всепоглощающему страху, Элизабет придвинулась поближе к Талботу, который, закрыв глаза, устало размышлял о том, чем же он настолько прогневил небеса, что его обрекли вторую ночь подряд терпеть такую сладкую, но поистине невыносимую пытку. Несмотря на усталость после изнуряющей физической нагрузки, им обоим что-то не спалось.

– Хочешь знать, почему я боюсь темноты? – поинтересовалась она, прерывая затянувшееся молчание.

– Расскажи.

– Однажды, оставив меня под присмотром няни, родители отправились на премьеру в театр. Той же ночью, пока я мирно спала в своей кровати, они… погибли в ужасной автокатастрофе… – Элизабет с трудом перевела дыхание, борясь с нахлынувшими воспоминаниями, и продолжила: – До сих пор отчетливо помню, как под утро меня разбудил какой-то странно одетый незнакомец и, не говоря ни слова, отвез в детский дом. Страшную новость мне сообщили позднее. Кто знает, возможно, именно в день похорон глубоко в подсознании ночь, мрак и боль потери слились для меня воедино. Вот так некогда беспечная и счастливая жизнь пятилетней девочки в одночасье стала невероятно сложной и запутанной: я лишилась не только любящей семьи, но и всего имущества.

Элизабет старалась говорить сдержанно, строго придерживаясь фактов, но Талбот, как никто другой, прекрасно понимал ее чувства. К несчастью, им обоим пришлось пережить самое страшное – гибель родителей. Трагедии, подобные этой, оставляют неизгладимый след в душе даже много лет спустя. Но, в отличие от маленькой Лизи, он лишился близких, будучи достаточно самостоятельным молодым человеком, который сумел справиться с горем, всего себя посвятив заботам о благополучии младшего брата и бизнесу отца. А она, бедняжка, едва ли могла рассчитывать на чью-либо помощь.

Повинуясь внезапному порыву, Талбот осторожно обнял Элизабет за плечи и крепко прижал к себе. Она не стала вырываться, доверчиво спрятав бледное лицо у него на груди. Глаза ее были зажмурены, а тело сотрясала мелкая дрожь.

– Не бойся. Рядом со мной ты в полной безопасности, – прошептал он. – Засыпай. Обещаю, завтра мы выберемся отсюда… Никогда прежде Талбот не испытывал ничего подобного: обнимать ее было так приятно и… так правильно.

На следующее утро, побродив по лесу около часа, они каким-то чудом наткнулись на довольно сносный мотель. В этот момент Элизабет хотелось кричать и плакать от радости, но сил хватило только на то, чтобы упасть на скамейку у ворот и закрыть глаза. Прекрасно понимая ее состояние и желая отблагодарить ее за самоотверженность, Талбот, тяжело хромая, отправился резервировать им номера.

Подставив лицо ласковым солнечным лучам, она размышляла о том, как быстро все меняется в этом несовершенном мире. Утро началось просто замечательно: проснуться в его объятиях было так приятно и волнующе, что Элизабет позволила себе расслабиться и насладиться невероятной близостью их тел. Однако сегодня Талбот был явно не в духе, всячески демонстрируя ей угрюмое нежелание разговаривать о чем бы то ни было; должно быть, он устал от их близкого общения ничуть не меньше, чем она. А потом они вдруг нашли долгожданный путь к цивилизации. И кто знает, что будет дальше? Неизвестно, как далеко зашли бы ее довольно смелые фантазии на эту тему, если бы не возвращение Талбота. Очевидно, в мотеле ему поспешили оказать необходимую помощь: его поврежденное колено было умело перебинтовано и двигался он немного увереннее. Невольно краснея, Элизабет поспешно вскочила со скамейки, надеясь, что он не догадается об истинной причине ее смущения.

– Твой номер 104, – сказал он, протягивая ей ключи. – А мой 110. Когда примешь душ, заходи. Перекусим вместе, а потом решим, что делать дальше.

В холле мотеля они расстались. Оказавшись в своей комнате, Элизабет первым делом позвонила домой. Сердце ее было готово выскочить из груди, когда на том конце провода раздался такой родной голос сына:

– Здравствуйте. Кто говорит?

– Эндрю, дорогой, это мама… – срывающимся от волнения голосом ответила она, крепко сжимая в руке телефонную трубку.

– Мам! Где ты? Мы с папой так волнуемся! Так и не дождавшись тебя в Твиноакс, мы вдвоем вернулись обратно и с тех пор просто места себе не находим…

– Это длинная история, милый. Потом расскажу. Вечером буду дома. Ты в порядке? Отец хорошо о тебе заботится?

– Да. У нас все нормально. – Папа показал мне места своего детства. Знаешь, там есть большое озеро, в котором они с дядей Талботом часто купались в летнюю жару. А еще я видел много интересных вещей на чердаке. В общем, было здорово! Ой, прости, я, кажется, отвлекся… Где ты сейчас?

– Все подробности дома. Могу я поговорить с папой?

– Конечно, подожди минутку…

Мгновение спустя она услышала встревоженный голос Ричарда:

– Элизабет! Как ты? Талбот с тобой? Где вы пропадаете? Мы тут с ума сходим…

– Не волнуйся. Мы вместе. Все хорошо. Вечером будем дома. Дождись нас. Никуда не уходи, слышишь?

– Договорились. Скажи хотя бы, где ты. Элизабет вкратце рассказала о происшедшем.

Ричард не на шутку расстроился:

– Это я во всем виноват! Ты, наверное, злишься на меня?

– Вовсе нет. Никто из нас и подумать не мог о том, что самолет вдруг разобьется.

– Дело не в этом. Забрав Эндрю без предупреждения, я, безусловно, заслужил твое презрение…

– Поговорим об этом позже, Ричард, – устало вздохнула она. – У меня сейчас просто нет сил.

– Да-да, разумеется! Отдыхай. До встречи…

Повесив трубку, Элизабет отправилась в ванную, испытывая огромное облегчение: Эндрю в полном порядке, и Ричард присмотрит за сыном до ее возвращения. Стоя под душем, она чувствовала, как горячие струи сбегают по телу, и представляла себе, что это не вода, а пальцы Талбота ласкают ее кожу. Усилием воли прогнав непозволительное наваждение, Элизабет стала торопливо вытираться, мечтая о том, чтобы внезапно разгоревшаяся страсть к брату бывшего мужа прошла так же быстро, как исчезают капельки влаги под махровым полотенцем…

Натянув чистые брюки и футболку, найденные на дне чемодана, она расчесала волосы и подвела губы помадой, в очередной раз убеждаясь, как важно быть предусмотрительной. Лишь закончив приводить себя в порядок, Элизабет ощутила уверенность в своих силах – достаточную для того, чтобы заглянуть к Талботу и обсудить насущные проблемы. Как можно быстрее вернуться домой, к любимому сыну – вот чего ей хотелось больше всего на свете.

Остановившись перед номером 110, она собралась с духом и постучала. Дверь тут же распахнулась. На пороге стоял Талбот – обнаженный по пояс! Очевидно, он только что вышел из ванной. Невольно скользнув взглядом по его широкой груди и идеальному торсу, Элизабет поняла, что все ее усилия по укрощению неподобающих желаний вот-вот пойдут прахом. Новенькие джинсы, зачесанные назад мокрые волосы и остатки крема для бритья на щеке – все это придавало ему особый, магнетический шарм. Разве можно устоять перед таким соблазном?!

Пока Элизабет мысленно разрывалась между желанием немедленно его поцеловать и не менее сильным стремлением убежать прочь, Талбот жестом пригласил ее войти и, хромая, вернулся в ванную.

– Присаживайся. Через минуту я к тебе присоединюсь, – с этими словами он закрыл за собой дверь.

Кое-как добравшись до столика у окна (ноги ни с того ни с сего стали ватными), Элизабет упала на стул, радуясь короткой передышке: видеть его полуобнаженным в опасной близости от себя было для нее сладкой пыткой! Чуть позже, когда Талбот вернулся в комнату, она с облегчением отметила, что застегнутая на все пуговицы белоснежная рубашка позволит ей наконец немного расслабиться.

– Вот это да! Где ты умудрился достать чистую одежду? – как можно непринужденнее поинтересовалась она.

– Владелец мотеля любезно послал своего сына за покупками для меня, – охотно объяснил Талбот. – Он же найдет для нас машину. А еще с минуты на минуту нам принесут горячий завтрак!