– Я уверен, что он был замечательным человеком, дорогая прабабушка, – отозвался Дэниел.

– Ты знаешь, я как раз недавно говорила Кэтрин, что никогда не вижу Энди. Тебе не кажется это странным? Я уже видела всех остальных, они все приходили ко мне – сюда, вот в эту комнату. А Энди ни разу не пришел. Скажи, ведь это странно, Дэниел?

– Он наверняка придет к вам в ближайшие дни, дорогая пра…

В эту минуту раздался оглушительный треск, и голос Дэниела оборвался на полуслове. Стены дома задрожали. Когда снова наступила тишина, он уже стоял на ногах, сжимая обе руки Кэти в своих.

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, – успокаивал ее он. – Вот видите, все уже закончилось.

Ее пальцы, судорожно цепляющиеся за его руки, постепенно расслабились, и она со вздохом облегчения откинулась на подушки.

– Знаешь, Дэниел, я очень пугливая, – сказала она, сделав слабую попытку улыбнуться. – На меня всегда находит страх, когда сбрасывают бомбы. Я знаю, это глупо, я ведь уже очень старая и достаточно пожила на этом свете. Но я уверена, что, когда мне придет время умирать, я заранее буду знать об этом, потому что в последнюю минуту я обязательно увижу Энди. Он придет за мной, когда наступит мой час.

– Что ж, дорогая прабабушка, если это так, как вы говорите, то сегодня вы не увидите Энди.

– Я много раз спрашивала себя, Дэниел, как я расскажу Энди о тебе? Как скажу ему, что мой любимый правнук – Розье? Он ведь знает, что человек по фамилии Розье был моим смертельным врагом. Как ты думаешь, Дэниел, он меня поймет, если я скажу ему, что люблю тебя, несмотря на то, что ты – Розье?

– Конечно, дорогая прабабушка, – голос Дэниела звучал тепло и взволнованно. – Я уверен, что он вас поймет.

Он отпустил ее руки и собирался было снова сесть на стул, когда вдруг все вокруг затрещало, и земля разверзлась под его ногами, а небеса разверзлись над его головой. Кэти протянула к нему руки, и он подхватил ее и, прижав к себе, упал вместе с ней, стараясь заслонить ее своим телом. Вместе они провалились в бездну, и Кэти умерла в объятиях своего правнука Дэниела Розье Третьего, потомка ее смертельного врага Бернарда Розье.

На следующее утро лучи восходящего солнца осветили груду развалин на том месте, где раньше был дом. Спасательная бригада работала всю ночь, и теперь по краям широкой ямы, вырытой бомбой там, где был подвал, лежали груды битого кирпича, поломанные балки и оконные рамы, куски каменных плит и штукатурки. Среди обломков торчала высокая витая спинка кровати. Шеф гражданской обороны поднял руку, приказав тем самым людям, раскапывающим обломки в яме в поисках тел пострадавших, приостановить работу и, подойдя к краю ямы, прислушался. Не услышав ни звука, он сделал им знак продолжать раскопки.

Кэтрин стояла возле кучи битой штукатурки, прижимая к себе Бриджит, которая все время порывалась броситься к яме.

– Стой здесь, ты только помешаешь им работать, – уговаривала она. – Тебя ведь попросили стоять в стороне.

Том подошел к ним, перешагивая через обломки кирпичей и деревянных балок, попадающиеся на его пути. Он был пропылен с головы до ног и так вымазан грязью, что его почти невозможно было узнать. Приблизившись к двум женщинам, он посмотрел прежде всего на дочь.

– Пожалуйста, пойди в палатку и отдохни, крошка, – ласково обратился к ней он. – Как только они закончат раскапывать, я сразу же прибегу за тобой.

Вместо ответа, Бриджит медленно покачала головой. Том переглянулся с Кэтрин.

– А ты в порядке? – спросил он.

Кэтрин рассеянно кивнула. Она думала о том, что после этой ужасной ночи уже никто и ничто не будет в порядке. Что будет с ее бедной дочерью? Бриджит ведь не переживет смерти Дэниела, а она, Кэтрин, уже никогда не найдет покоя, никогда не простит себе, что до последнего пыталась препятствовать их счастью. Да, уже ничего не будет, как прежде, – бомба разрушила не только их дом, но и жизни их всех.

Из ямы донеслись взволнованные голоса, и Бриджит, с силой извернувшись всем телом, вырвалась из объятий матери и побежала к яме. Том побежал вслед за ней и, догнав ее у самого края ямы, схватил за локоть. Взгляды обоих устремились на дно ямы, туда, где среди балок и камней выглядывали голова и плечи мужчины, покрытые толстым слоем штукатурки.

– Дэниел. Дэниел.

– Спокойно, крошка, спокойно. Подожди.

– Быстрее, Фрэд. Раскапывай его целиком, – послышался тихий голос в яме. Казалось, говорящий боялся говорить громко.

– Сейчас раскопаю, – так же тихо сказали в ответ.

– Осторожнее, осторожнее, – предупредил первый голос.

– Смотри не порань его. Может, его еще удастся спасти.

– Дэниел, Дэниел! – стонала Бриджит.

Несколько мужчин, копающих на дне ямы, подняли головы и посмотрели вверх.

– Ты думаешь, Фрэд, есть смысл звать доктора? – спросил один из них у товарища.

– Тихо. Замолчи. Не мешай мне работать.

Наступила тишина. Через пару минут Фрэд сказал:

– Я не знаю, жив он еще или нет. Обе ноги придавило. Брось-ка мне веревку, и я попытаюсь вытащить его отсюда.

– Дэниел, Дэниел, – звала Бриджит, не слыша собственного голоса. – Не покидай меня, любимый, не уходи. А если ты уйдешь, забери меня с собой. Я не хочу жить без тебя, Дэниел. Возьми меня с собой.

Беззвучно рыдая, она смотрела на его серую от штукатурки голову. Потом земля поплыла под ней, и все перевернулось вверх дном.

– Проснись, Дэниел, проснись, – продолжала шептать она, уже ничего не видя. – Это я, Бриджит. Ты должен проснуться, любимый. Ты должен проснуться…

– Ну же, дорогая, опомнись. Выпей вот это.

Кто-то хлопал ее по щекам. Открыв глаза, она увидела лицо Тома, склоненное над ней.

– Все в порядке, родная, он жив, – сказал Том. – Ты меня слышишь, Бриджит? Он жив. Дэниел жив.

– Дэниел? – сказала она одними губами.

– Да, моя крошка.

– Жив?

– Да, он жив. У него раздавлена одна нога… по-моему, та самая, которая была ранена. И поломана рука.

«Дэниел жив, Дэниел жив», – повторяла себе Бриджит.

– Успокойся. Успокойся. Их уже поднимают наверх. Ты скоро сможешь его увидеть.

Их! Отец сказал «их». А она совсем забыла о тете Кэти.

– А тетя Кэти… она умерла?

– Да, моя родная, тетя Кэти умерла, – мягко сказал Том. – Но этого и следовало ожидать.

Заслышав сдавленное рыдание, Бриджит повернула голову и увидела Кэтрин, сидящую на груде камней рядом. Протянув руку, она взяла руку матери и крепко сжала ее в своей, потом с помощью Тома поднялась на ноги.

В эту самую минуту Дэниела вытащили из ямы и положили на носилки. Бриджит бросилась к носилкам, она звала Дэниела. Когда она оказалась рядом с ним, его покрытые пылью ресницы дрогнули и веки медленно разомкнулись. В его взгляде, устремленном на нее, появилось узнавание.

– Я говорил тебе. Я говорил тебе. Мы будем жить вечно, Бриджит, – успел прошептать он, прежде чем его веки снова сомкнулись и он лишился чувств.

Когда дверца санитарной машины захлопнулась за носилками и за Бриджит, Кэтрин перевела усталый взгляд на смятое полураздавленное тело, которое доставали сейчас из ямы. Ей хотелось закричать, что это несправедливо, что такая смерть недостойна тети Кэти. Тетя Кэти должна была умереть спокойно в своей постели, окруженная скорбящими родственниками, а не под обломками разрушенного дома. Подойдя к телу, лежащему на краю ямы, Кэтрин встала на колени и заглянула в лицо Кэти. На ее лице не было ни царапины, и оно вовсе не выглядело мертвым, а, напротив, казалось помолодевшим. Белая пыль на нем словно толстый слой пудры, а под пылью застыло умиротворенное, исполненное достоинства выражение. Уголки рта были слегка приподняты, так, словно Кэти собиралась засмеяться. Кэтрин вспомнила, что именно такой Кэти была в свои самые счастливые годы.

– Что ж, легенде наступил конец, – сказал чей-то голос за спиной Кэтрин. – А она была легендой в свое время, эта Кэти Малхолланд.