«Заболела! — пронеслось в затуманенном сознании Джоанны, — Нет, этого не может быть! Просто устала, вот и все. Мне бы только отдохнуть немного…»

Брат Одило положил ей на лоб тряпицу, намоченную в розовой воде.

— Лежи тихо, пока я намочу новые тряпицы. Вернусь через минуту.

Его голос прозвучал словно издалека. Джоанна закрыла глаза. Прохладная повязка на голове благоухала розой, помогая ей погрузиться в блаженную темноту.

Но вдруг Джоанна широко распахнула глаза. Они завернут ее во влажные простыни, чтобы сбить температуру. Для этого им придется раздеть ее.

Этого нельзя допустить. Джоанна поняла, что как бы она ни сопротивлялась, они все равно это сделают. Любые протесты сочтут лихорадочным бредом.

Она села на кровати, свесив ноги. Голова снова заболела. В висках застучало и заныло. Джоанна направилась к двери. Перед глазами все поплыло, но она заставила себя выйти наружу и быстро направилась к крепостным воротам. Перед тем как пройти мимо привратника Хатто, Джоанна выровняла походку. Он подозрительно взглянул на нее, но остановить не решился. Джоанна шла прямо к реке.

Слава Богу, маленькая монастырская лодка стояла на месте, привязанная веревкой к ветке дерева. Джоанна отвязала лодку, залезла в нее и оттолкнулась от берега ногами. Как только лодка отошла, она потеряла сознание.

Лодка долго стояла в воде неподвижно. Затем ее подхватило течение, развернуло и унесло.

Небо медленно вращалось, высокие белые облака расплывались по небу экзотическими узорами. Темно-красное солнце коснулось горизонта, и его лучи опаляли лицо Джоанны, выжигая глаза. Она с удивлением смотрела, как его края засияли и растворились, образовав силуэт человека.

Перед ней поплыло лицо отца. Под густыми бровями появилась страшная улыбка черепа. Безгубый рот открылся и произнес: «Женщина!», но голос принадлежал не отцу, это был голос ее матери. Рот открылся еще шире, и Джоанна увидела, что это вовсе не рот, а страшная пропасть в бездну. Там полыхали огромные сине-красные языки огня. В пламени горели люди, их тела извивались от боли. Один из них взглянул на Джоанну. С ужасом Джоанна узнала голубые глаза и золотистые саксонские волосы. Мать звала ее, протянув руки. Джоанна направилась к ней, но вдруг земля под ногами исчезла, и она начала падать в страшную бездну. «Мамааа!» — кричала она, падая в огонь…

Джоанна очутилась в заснеженной долине. Вдали сиял Вилларис, и на крышах его под солнцем таял снег, а талые капли сверкали, как драгоценные камни. Она услышала топот копыт, обернулась и увидела Джеральда. Он скакал к ней на Пестисе. Джоанна побежала к нему по снежному полю, он склонился, обхватил ее и посадил перед собой в седло. Она прильнула к нему, наслаждаясь силой его объятий. Она была в безопасности, теперь ей ничто не угрожало, Джеральд этого не допустит. Они вместе направились к сияющим башням Виллариса, слушая, как стучат копыта коня, и плавно раскачиваясь в седле…

Движение прекратилось. Джоанна открыла глаза. Над бортом лодки возвышались верхушки деревьев, темные и неподвижные на фоне сумеречного неба. Лодка остановилась.

Над ней послышались голоса, но Джоанна не могла разобрать ни слова. Чьи-то руки вытащили ее из лодки. Она смутно вспомнила, что нельзя позволять им делать это, пока она больна, нельзя, чтобы ее отнесли обратно в Фульду. Джоанна отчаянно отбивалась. Услышав, как кто-то выругался, она почувствовала сильную острую боль в челюсти и больше ничего.

Из темной бездны Джоанна выбиралась очень медленно. В голове стучало, горло пересохло и саднило. Она облизнула сухие губы и ощутила вкус крови. Челюсть болела. Ощупав ее, Джоанна вздрогнула. Ее посетила мысль, о том, где она.

Джоанна лежала на пуховом матрасе в незнакомой комнате. Судя по количеству и качеству мебели, хозяин дома был человеком богатым. Кроме огромной кровати, в которой она лежала, в комнате стояли скамьи, покрытые мягкой тканью, кресло с высокой спинкой и мягкими подушками, длинный дощатый стол, письменный столик, несколько сундуков и комодов, украшенных прекрасной резьбой. Рядом горел камин, а на жаровне лежали две булки, источая приятный аромат.

Неподалеку, спиной к ней, стояла пышная молодая женщина, замешивая тесто. Закончив месить, она стряхнула муку с фартука и повернулась к Джоанне. Затем она быстро подбежала к двери и позвала:

— Муженек! Иди скорее. Твоя гостья проснулась!

В комнату вбежал румяный молодой человек, долговязый и неуклюжий, похожий на цаплю.

— Как она? — спросил он.

Она? Услышав это слово, Джоанна вздрогнула. Посмотрев на себя, она увидела не монашеское одеяние, а женскую рубашку из мягкого голубого полотна.

Они все знают.

Джоанна попыталась подняться с кровати, но руки и ноги словно налились свинцом.

— Не напрягайтесь. — Молодой человек осторожно прикоснулся к ее плечу, укладывая в постель. У него было приятное, честное лицо и большие голубые глаза, напоминающие васильки.

Кто он? Недоумевала Джоанна. Донесет ли он аббату Рабану и другим про то, что я… или он уже сделал это? Действительно ли я его «гостья»? Или пленница?

— П-п-пить, — прохрипела она.

Молодой человек опустил чашку в деревянный бочонок рядом с кроватью и подал Джоанне воды. Он осторожно поднес чашку к ее губам, чтобы она могла напиться не захлебнувшись.

Джоанна схватила чашку и с жадностью стала пить. Прохладная влага показалась самым волшебным напитком, какой ей когда-либо случалось отведать.

Молодой человек предостерег ее:

— Лучше пить понемногу. Прошла неделя пока вам удалось съесть больше нескольких ложек.

Неделя с лишним! Неужели она здесь так долго? Джоанна помнила только, как залезла в лодку, больше ничего.

— Г-где… Где я? — спросила она.

— Вы в поместье лорда Рикульфа, в пятидесяти милях от Фульды. Мы нашли вас в лодке, застрявшей в прибрежном валежнике. Вы были в беспамятстве от лихорадки, но при этом очень сильно отбивались от нас.

Джоанна потрогала болезненный синяк на челюсти.

Молодой человек улыбнулся.

— Простите. По-другому с вами нельзя было обойтись. Хотя и в тяжелом состоянии, но сдачу дали. — Он завернул рукав и показал большой безобразный синяк на правом плече.

— Вы спасли меня, — сказала Джоанна. — Спасибо.

— Пожалуйста. Долг платежом красен. Это за все, что вы сделали для меня и моих родных.

— Неужели… я знаю вас? — удивилась она.

Молодой человек улыбнулся еще шире.

— Похоже, я сильно изменился после нашей последней встречи. Мне тогда было двенадцать, почти тринадцать лет. Посчитаем… — И он начал считать на пальцах по классическому методу Беде. — Это было лет шесть назад. Шесть лет на триста шестьдесят пять дней… как же… две тысячи сто девяносто дней!

Джоанна от удивления вытаращила глаза, узнав юношу.

— Арн! — воскликнула она и сразу попала в его объятья.

В тот день они больше не разговаривали, поскольку Джоанна была очень слаба и Арн не хотел, чтобы она изнуряла себя. Съев несколько ложек бульона, она тотчас заснула.

На следующий день Джоанна почувствовала себя гораздо лучше, и главное — она очень проголодалась. Быстро поглощая хлеб и сыр, Джоанна внимательно слушала рассказ Арна о том, что случилось с момента их последней встречи.

— Как вы и предвидели, аббату так понравился наш сыр, что он принял нас как пребендариев, обещая достойное содержание в обмен на сотню фунтов нашего сыра в год. Но вы должны знать об этом.

Джоанна кивнула. Сыр с голубыми прожилками, неприятный на вид, но божественный на вкус, стал любимейшим лакомством в монастырской трапезной. Гостям монастыря как светского, так и духовного звания этот сыр пришелся весьма по вкусу, поэтому спрос на него неуклонно возрастал.

— Как поживает твоя матушка? — спросила Джоанна.

— Отлично. Она снова вышла замуж за хорошего человека, фермера с собственным дойным стадом, и все молоко идет на изготовление сыра. Дело их растет с каждым днем, живут они счастливо и процветают.