Ларин проводил ее долгим взглядом: «Гм, наплевать… А что, если, в самом деле, наплевать?» — Он взглянул на карикатуру, и вдруг ему показалось, что робот похож не только на Герасимова, но и на декана факультета.

«С какой же стати быть ему хорошего мнения обо мне? Однако не будет врать его доцент». — И Петр Ильич бодро зашатал по коридору.

Андрей остановился у двери с табличкой «Заведующий кафедрой минералогии и полезных ископаемых» н провел языком по пересохшим губам. Давно уже не волновался он так, как сейчас, накануне разговора с Вороновым. Ведь это было последнее, что еще стояло на пути к новой теме. Своей идеей он увлек уже почти всех сотрудников кафедры. Сам шеф, профессор Греков, больше всех отговаривавший от «рискованной затеи», согласился наконец с доводами Андрея и даже освободил для него часть своего кабинета. Вчера он начал монтировать там установку. А сегодня…

Сегодня им снова завладели сомнения. Что, если все это — фантазия, и установка, которую он задумал, не даст желаемого результата? Что, если задача, поставленная им, вообще не разрешима? На все эти вопросы мог ответить только Воронов. Андрей решительно постучал и раскрыл дверь. В кабинете-лаборатории было шумно. Почти все помощники Воронова собрались вокруг него, горячо обсуждая, по-видимому, что-то важное.

«Не вовремя зашел», — подумал Андрей. Но возвращаться было поздно. Поздоровавшись, он подошел к Воронову.

— Я к вам, Юрий Дмитриевич…

— Пожалуйста. Чем могу быть полезен?

— Я аспирант Леонида Ивановича Грекова… — начал Андрей.

Воронов улыбнулся:

— Андрей Семенович?..

— Да… — Андрей с удивлением взглянул в смеющиеся глаза: «Откуда он знает мое имя?..»

— Приятно с вами познакомиться, Андрей Семенович, — продолжал Воронов, протягивая руку. — Присаживайтесь.

— Но вы, должно быть, заняты?

— Не больше, чем всегда.

— Мне хотелось бы, Юрий Дмитриевич, посоветоваться с вами… об одной идее, — начал Андрей, волнуясь.

— Что же, давайте, выкладывайте.

— Я занимаюсь, как, может быть, вы слышали, осадочными породами. И мне всегда казалось, что при существующей методике исследования пород многое до сих пор остается невыясненным. В частности, мы еще мало знаем о том, в каких условиях формировались породы, что определяло их структуру, концентрацию тех или иных компонентов, форму нахождения различных минеральных образований и многое другое. А между тем, процессы накопления осадков и превращения их в породу не могут не оставить каких-то следов, каких-то не известных нам пока иероглифов.

— Это безусловно, — согласился Воронов. — Но в чем они, по-вашему, могут быть выражены, эти иероглифы?

— На этот вопрос я пока не могу ответить. Да это и не так важно. Гораздо важнее решить, нельзя ли перевести такие иероглифы в знаки или символы, доступные нашему наблюдению и измерению. А это, мне кажется, можно сделать.

— Каким образом?

— Я исхожу из того, что любой осадок, любая порода на всех стадиях развития находится в контакте с жидкой фазой…

— Вы хотите сказать, с водой?

— Да, с водой. И не просто с водой. Все природные воды, как вы знаете, содержат в себе массу солей и, следовательно, являются электролитами. А раз так, контактируя с поверхностью породы или слагающих ее минералов, они должны производить какие-то изменения, в том числе и необратимые…

— Да, пожалуй.

— Но поскольку эти изменения связаны с электрохимическими процессами, — оживился Андрей, — то мы вправе ожидать, что при определенных условиях они в свою очередь будут вызывать электрические явления, которые можно наблюдать и даже измерить.

— Любопытно…

— Да. И прежде всего эти явления будут обнаруживаться при исследовании электрической характеристики поверхности пород и минералов.

— А как вы получите эту «электрическую характеристику»?.

— Я думаю так. Погружать породу в электролит и исследовать электрические процессы, протекающие в приповерхностном слое жидкости. Они будут всецело зависеть от особенностей поверхности, то есть от тех необратимых изменений, которые возникли в процессе формирования породы.

— У вас уже есть какие-нибудь данные?

— Да, кое-что есть. Я брал, к примеру, образцы совершенно однотипных, но разных по возрасту песчаников. И вот что получилось. — Андрей развернул небольшую табличку. — У меня тут приведены все данные замеров. Видите?

Воронов придвинул к себе таблицу:

— Да, разница заметная… Интересно! Вы беретесь за чрезвычайно перспективное дело, Андрей Семенович.

— Вы действительно считаете, что это стоящее дело?

— Безусловно!

— А меня так смущало, что ничем подобным никто не занимался. Ведь только в электрохимии можно кое-что почерпнуть, но у них совершенно другое направление.

— Да, это ново. Но тем более интересно. А какова методика ваших исследований?

— Пока все очень примитивно, Юрий Дмитриевич. Первую установку мне помогли сделать ребята-физики. А сейчас я думаю собрать такой прибор. — Андрей развернул схему.

Воронов просмотрел ее:

— Так-так… Здесь вам нужно будет, конечно, помочь. Петр Андреевич, подойдите к нам! Вот. познакомьтесь…

— Мы уже знакомы. — Звягин подошел к столу и пожал руку Андрею.

— А теперь познакомьтесь с его идеями. Взгляните на эту схему.

Звягин взял чертеж и невольно улыбнулся.

— Конечно, кое-что здесь придется подправить, — поспешил заметить Воронов. — По-видимому, это первый опыт Бардина в делах такого рода. Но знаете, какую задачу поставил он перед собой? Решил расшифровать иероглифы, начертанные природой. Не какие-нибудь письмена Майя, а летопись самой природы! И кажется, он на верном пути. Надо помочь ему, чем сможем.

— Спасибо, Юрий Дмитриевич, — сказал Андрей.

— Ну что там — спасибо. Друг другу надо помогать. Желаю вам самых больших успехов.

Рассказ Саши о разговоре с Вороновым ребята выслушали молча. Лишь Войцеховский с обычной своей развязностью бросил:

— Чепуха! Будет он о нашем брате заботиться.

— Будет, я знаю! — возразил Саша. — А не будет, так в Москву поеду или еще куда. Докажу, что не виноват Колька.

— В Москву? — усмехнулся Войцеховский. — Только там тебя и ждут!. — Здравствуйте, скажут, молодой человек. Не иначе вы, как насчет Кольки…

— Ты, Войцеховский, помалкивай! — обернулся к нему Иван. — Сейчас не до шуток. Но в Москву и все такое прочее — конечно, ни к чему. Вот разве к декану еще сходить?..

— Ну, знаешь, Ваня, я считала тебя умнее! — сказала Светлана. — Уж если еще куда идти, то в партбюро, что ли.

— Верно! — согласился Костя Славин. — Только раз Сашка говорил уже с Юрием Дмитриевичем, то пока не стоит. Я тоже думаю, что Юрий Дмитриевич этого дела не оставит. Вот если не получится у него., тогда можно и в партбюро…

— И всей группой! — добавила Таня. — Поручиться надо за Колю.

— Как это поручиться? — удивился Вайман.

— Да, в самом деле, — заговорил молчавший до сих пор Валерий, — а ты уверен, что Колька действительно ни в чем не виноват?

Саша усмехнулся:

— Ты что, успел с братом поговорить?

— При чем тут брат! Просто хочется предупредить. Ведь дело-то делика-а-а-атное. А что, если Колька наплел тебе с три короба? В каком положении окажемся тогда мы?

— Кроме рассказа самого Краева, у нас действительно нет никаких фактов, — неожиданно поддержал Иван.

— Вот именно! — сказал Валерий.

— Да-а-а, поручиться за него вряд ли можно, — произнес Витя Беленький.

Ребята зашумели:

— Может подвести!

— Мы же ничего о нем не знаем!

Саша в растерянности переводил глаза с одного на другого:.

— Да стойте вы! Послушайте!.. Человека сразу видно.

Однако настроение группы менялось. Тогда в спор вмешалась молчавшая до сих пор Люся.

— Много, оказывается, надо мужества, чтобы просто поверить человеку! — веско сказала она.

— Смотря кому, — парировал Валерий.