— Дай закурить! — сказал тот, что выполз из беседки первым.

— Инн, иди домой, — попросил Роман.

— Не гони герлу. — Двое были уже совсем близко, они шли вразвалочку, медленно, уверенные, что никуда Роман не денется, да и тот, первый, не даст ему уйти. «Герла», сообразил Роман, от английского «герл» — «девушка».

Роман понял, что Инна не уйдет, и отодвинул ее плечом за спину, руки теперь у него были свободны. Двое подошли совсем близко, а первый придвинулся почти вплотную, и Роман заметил, что ладонь у него обмотана тускло поблескивающей лентой — велосипедной цепью. «Серьезные ребята», — отметил про себя Роман.

— Значит, все курят, а ты не куришь? — визгливо спросил первый. — Сейчас мы тебя будем делать...

— Цепочку сними, — посоветовал Роман. — Потеряешь...

— Издевается, — отметил один из парней. — Он издевается, малыш.

Так и есть, начиналась истерика, прелюдия к избиению.

— Я вас не трогал, — на всякий случай сказал Роман троице.

— Весели и дальше нас, малыш. Только поживее, а то скоро будешь полоскать ротик и штанишки.

— Как мы его сделаем? — Тот, что подошел первым, обращался к плотному, грубо вытесанному пареньку с длинными, повисшими вдоль туловища руками.

— По первому разряду, — распорядился тот. — Чтобы мамочка в обморок трахнулась. Только вначале поговорим.

— Не о чем. — Роману все это надоело. Дешево. Отец учил: если другого выхода нет, бей первым. Он его и в секцию бокса отправил, следуя правилу, что тот не мужчина, кто не может постоять за себя. И когда Роман приходил со двора с синяками, отец только посмеивался, беззлобно иронизировал: слабак, все колотят...

Инна умоляюще сказала квадратному:

— Ну зачем вы все это затеваете? Мы ведь вам ничего не сделали.

— Не бойся, Инн, — чуть громче, чем хотелось бы, сказал ей Роман. — Ребятишки никак не соберутся с духом...

Квадратный зачем-то посмотрел на часы.

— Потерпи три минутки, малыш, — бросил он глумливо, — потом начнем.

«Неужели у них по минутам расписано? — изумился Роман. — Да нет, просто еще кого-то ждут... Зачем? Трое на одного вполне достаточно».

— Уходите, — сказал он решительно. — Добром прошу...

— Чудик! Помешался со страха! — залился клокочущим смешком тот, что был первым, и растопыренными вилкой пальцами нацелился в глаза Роману, открыв выпирающий из-под короткой распахнутой сорочки живот.

— Дурак! Кто ж тебя так учил? — с сожалением сказал ему Роман и коротким тупым ударом отправил его в нокдаун. Парень даже не охнул, он тихо осел на тротуар, согнувшись перочинным ножом. Роман не стал медлить, пусть знают, что когда бьют — это больно, и двинул левой в челюсть квадратному. Тот устоял, ошалело мотнув головой, и Роман добавил еще правой. Третий кинулся бежать, но Роман успел ухватить его за выдернувшуюся из-под джинсов сорочку.

— Не надо. — Глаза у парня стали от страха круглыми и тусклыми.

— Надо. Чтобы запомнил. — Роман притянул парня к себе, сказал: — Если еще ко мне или к ней, — кивнул на Инну, — подойдете ближе чем на пять метров, перебью руки-ноги и отвечать не буду, в порядке самозащиты, понятно я говорю?

— Ох, ясно, отпусти, не надо, — молил парень.

Злость прошла, и Роман нехотя разжал кулак.

— Твое счастье, что не умею бить слабаков, — только и сказал. — Помоги своим приятелям и не трясись, больше не буду.

Парень взял под мышки квадратного, поволок в беседку.

Роман услышал, что от ворот к ним кто-то идет, почти бежит.

— Что за шмон? — спросили из темноты. — Помощь требуется?

— Спасибо, — машинально ответил Роман, слегка массируя левую руку, челюсть у квадратного оказалась крепкой.

— Князь, ты? — изумилась Инна. — Откуда?

Артем вышел из темноты и, присвистнув, бегло осмотрел «поле боя».

— Лихая работа, — покачал головой. — Ребятишки, видно, не знали, на кого нарываются. А почему этот на ногах? — Он показал пальцем на парня, пришедшего за вторым своим приятелем.

— Пусть ходит, — поморщился Роман.

— А я гулял мимо, слышу, кто-то кого-то бьет... Думаю, надо посмотреть... Добрый вечер, Инесса!

— Ой, Князь, эти трое прилепились! И с чего? Никто их не трогал...

— Бывает, — меланхолично заметил Князь.

— Я их первый раз вижу в нашем дворе, — сказала Инна.

— Вряд ли они снова здесь появятся, — небрежно бросил Князь. — Инна, ты бы пригласила нас на чаек, — Князь демонстрировал свои дружеские отношения с Инной.

— Уже поздно, — нерешительно сказала Инна.

— Мне пора домой, — поддержал ее Роман.

— А жаль. — Князь в упор посмотрел на Инну, но она сделала вид, что не поняла этот взгляд.

— Роман, задержись на минутку, — попросила Инна.

— Пока, до скорого, Роман, вы работали любо-дорого. Мне понравилось, надеюсь, мы увидимся при менее экстравагантных обстоятельствах.

И он своей упругой, танцующей походкой (под ковбоя!) ушел в темноту.

Роман и Инна не могли видеть, что за углом дома ждала его изрядно потрепанная троица.

— Перестань, Косой, — резко оборвал Князь жалобы квадратного парня. — Кто знал, что вы такие дохляки? В общем, даже неплохо получилось — цель достигнута... А за увечья накину, не пропадет за мной, знаешь ведь...

— Слушай, Инна, — спросил Роман, — это тот самый Князь, остерегаться которого ты меня просила?

— Он, собственной персоной. Только не подумай, между нами ничего такого... Поднимемся, пожалуйста, ко мне...

— Поздно уже... А Князь очень картинно появился, будто по заказу. Или как в популярных романах — помощь пришла вовремя...

Инна жалобно посмотрела на Романа, вздохнула:

— Нескладухи получаются.

— Какие нескладухи?

— В концертах Воронежского народного хора поют частушки такие: она ему про любовь, он ей про телегу.

— Инна, ты же знаешь... — вспыхнул Роман.

— Тогда — третий этаж, квартира сорок восемь...

УЛЬТИМАТУМ ИЗ ПОДВОРОТНИ

— Ну почему ко мне никого не допускают? — в какой раз вопрошал Андрей. — Доктор, взываю к вашему доброму сердцу...

— С вами Анечка, — непоколебимо отвечала Людмила Григорьевна. — Когда можно будет разрешить визиты, я сама скажу.

Анечка стояла рядом с доктором, и на лице у нее была написана такая же решимость.

— Анечка, ты, очевидно, недостаточно внимательна к Андрею Павловичу, — серьезно сказала доктор. — И он, вместо того чтобы выздоравливать, куда-то рвется...

— Ой, что вы такое говорите, Людмила Григорьевна, — залилась пунцовой краской Анечка.

— Анечка просто замечательная девушка! — не сдавался Андрей. — Только мне тоскливо в этом белом ящике...

Лечащий врач смилостивилась:

— Хорошо, на днях разрешу визиты к вам...

— А позвонить по телефону можно? — вкрадчиво спросил Андрей.

Он изо всех сил пытался быть обаятельным. Кстати, это тоже важное качество его профессии — уметь расположить к себе людей. Ему часто удавалось «разговорить» самых молчаливых собеседников, ничего не подсказывая, получить требующуюся для статьи или очерка информацию. Но в этот раз, как говорится, нашла коса на камень.

— Давайте больше не будем говорить на эту тему. — В голосе у Людмилы Григорьевны звенела такая непреклонность, что Андрей не решился больше настаивать.

— К вам, Андрей Павлович, — лечащий врач бросила взгляд на циферблат часиков, — через пять минут придет Ревмир Иванович. Не возражаете?

— Наоборот. Ведь это тот единственный посетитель, к которому вы благоволите.

— Ради вашей пользы.

Людмила Григорьевна попрощалась. У нее сегодня был трудный день — предстояла сложная операция, и она думала только о ней, с журналистом все образовалось, он уверенно шел на поправку.

— Анечка, — спросил Андрей, когда лечащий врач ушла, — мне по-прежнему звонят, меня не забыли?

— Я же вам говорила — звонков на наш сестринский пост каждый день десяток.

— И что же вы отвечаете? — мягко, между прочим поинтересовался Андрей.