Карта осталась в памяти — шутка ли, сто тридцать адресов, и везде тебя ждут... Стройки где-то там, за горизонтом повседневности, к ним каждый может проложить свою тропу. И она, возможно, протянется не только к далеким, мерцающим горизонтам, но и к самому главному в твоей жизни. Инна говорит: «смешно»... Конечно, странно, когда она так говорит... А в принципе, и это подумалось с холодком, неплохо было бы ей вблизи посмотреть, что такое настоящая работа.

— Вы знаете, Роман, вижу я плакат «Даешь БАМ!» и даже представить не могу — неужели и в самом деле все это существует, есть и другие люди, кроме Бориса Марковича, Князя и таких, как они?

Инна впервые сказала так Роману о Борисе Марковиче и Князе.

— Какой Князь? Артем Князев, тот, что на нашей улице живет? Я слышал о нем...

— Он. Опасайтесь его, Роман. Страшный человек.

Роман засмеялся:

— Да вы что? С каких это пор?

— Я серьезно.

— Это он вас так пригнул к земле? Вы здорово изменились, Инна...

...Князь требует: встречайся почаще с этим малолетком Жарковым... Сводня поганая... И расспрашивает, расспрашивает, о чем говорили, где были, что рассказывает Роман об отце, матери, как у них в квартире... На днях даже выпытывал, на сколько замков запирается дверь... Инна в шутку спросила, не собрался ли он податься в грабители. Князь обозлился, не проговорил, прошипел черное ругательство. И снова про долг... Она ему еще сказала: «У меня иногда появляется желание, с которым я не в состоянии бороться, — исчезнуть». — «Интересно бы знать куда?» — ухмыльнулся Князь. Похоже, он не сомневался в своем всесилии, в том, что Инна сделает все, что он захочет. «Безразлично, лишь бы тебя там не было», — ответила Инна искренне. «Не удастся, милая. — Князь взял ее за плечи, развернул к себе: — Посмотри мне в глаза. Смотри же, ну, ты... Не выйдет этот номер, оставь напрасные мечты. Запомни и забудь, что я тебе сейчас скажу. Я работаю не один. Есть Хозяин. И если ты вздумаешь заложить, до него никто не доберется, мужик это битый-перебитый... Он два словечка скажет, и ты взаправду отправишься туда, где не то что меня, никого вообще не будет... Уяснила, девушка? Это, кстати, он поручил тебе передать. Вот он позвонил мне и говорит: «Чтобы наша красотка не психовала и глупостей не наделала, передай ей, что веревочка, на которой мы ее водим, может очень просто в петлю превратиться». Я тебе это сказал, ты усвоила. А теперь о делах...»

И снова — куда поехать, что передать, с кем встретиться. Напомнил, чтоб не забыла про Жаркова. Господи, да она о нем только и думает!.. И вот появилась мысль или долг отдать, или уехать потихоньку туда, где ее никто не знает, куда не дотянутся лапы Князя и его Хозяина. Только долг отдавать бесполезно, понятно, что ее в покое не оставят. Как Князь цедил тогда, в тот вечер: «Ты накрепко увязла своими крашеными коготками». Уехать...

— Инна, когда тебе деньги нужны?

— Я тебе позвоню. Я еще не все решила.

— Смотри, не наделай глупостей. Не хочешь мне рассказать, дело твое, только помни, я твой настоящий друг.

Не заметив этого, они перешли на «ты».

Она чуть прижалась к плечу Романа и почувствовала себя хорошо. Забыть бы про все на свете... Идти рядом с самым дорогим человеком, думать только о нем.

— А помнишь, как мы с тобой впервые встретились? Ты был тогда побитый и злой.

— Хорошо, что меня побили на ринге, — пошутил Роман. — Иначе ты меня и не заметила бы.

— А я за тобой давно наблюдала...

— В самом деле?

— Правда. Девчонки ведь все больше хитруньи. И я тоже...

— Значит, я тебе понравился?

— Вначале просто заинтересовал. А потом...

Инна вдруг забеспокоилась:

— У тебя в последние дни все в порядке?

— В полном, — бодро сказал Роман. И удивился: — А почему должно быть не в порядке?

— Это я так... Родители когда возвращаются, не знаешь?

— В последнем письме от них про это ни слова. А на конверте красивая марка — очень симпатичный попугай. Хочешь, подарю?

— Кусочек чужой жизни... Спасибо, Роман, но я коллекционирую неудачи. Пора по домам, видишь, скоро дождь?

— Я тебя провожу?

— Хорошо. Наверное, я психопаткой становлюсь, боюсь, когда одна...

— Это пройдет, Инна.

Как же все-таки она переменилась! Давно ли была совсем другой — остроумной, вспыльчивой, уверенной в себе? А теперь будто похоронила кого. Может, себя? Странно все.

— А я тебя недавно видел, — вспомнил Роман. — Ехал в троллейбусе, смотрел в окно. Это ведь жутко интересно — смотреть в окно троллейбуса, будто мимо тебя на длинной видеоленте проплывает жизнь: люди, дома, площади, много всего. И вдруг вижу — ты. Стоишь с какой-то модной красоткой у перехода через площадь. Она говорит, видно по губам, ты молчишь. Кто это был, если не секрет?

— Знакомая моя по работе. Случайно встретились.

Это была Мария. Князь снова посылал за свертком. Мария передала для Князя новый пакет с книгами, попросила предупредить, что ее некоторое время в городе не будет.

— Командировка предвидится? — от нечего делать спросила Инна.

— Мы сами себе выписываем и оплачиваем командировки, — улыбнулась Мария.

Инна уже давно догадалась, что элегантная Мария просто-напросто скупает краденое и рассчитывается за него редкими книгами, которые Князь пускает снова в оборот. Тройная сделка...

После этой встречи с Марией чувство беспокойства у Инны окончательно переросло в уверенность, что втянули ее в нехорошую историю, запутанную и темную. «Я больше не пойду к Марии», — срывающимся от волнения и неясного страха голосом сказала она Князю. «Если надо будет — побежишь, молоденькая, — равнодушно бросил Князь. — И еще вот что, — добавил он, — пришло время познакомиться мне поближе с твоим возлюбленным. Найдем повод, и ты меня, как пишут в романах, представишь. И без взбрыков». Не попрощавшись, Князь ушел.

Инна загнанно посмотрела ему вслед. Литая спина, шаг упругий. Так ходят уверенные в себе, энергичные молодые люди, преуспевающие в жизни. Князь преуспевает в мелкой возне с крупными деньгами, вокруг дефицита. Раньше он все свои дела проворачивал в одиночку или с «фирмой» — Ником Сыроежкиным, Жориком Сабировым, Марком Левиным. Теперь у него появился Хозяин, о котором говорит полушепотом, с придыханием. Судя по всему, вышел на настоящее «дело», о котором мечтал. И Мария при них. Или они при Марии? У дамочки хищные глаза и уверенная хватка — пальчики длинные, цепкие. Уж Инна в этом разбирается... Впрочем, какая разница?

— Молчишь? — тронул Инну за локоть Роман. Они вошли во двор дома Инны — стандартная девятиэтажка, много кленов, беседка в зелени. Из беседки донеслись переборы гитары, нарочито хрипловатый, ломающийся басок пел что-то жутко разухабистое.

— И часто у вас эти концерты? — спросил Роман.

Инна не успела ответить.

— Эй, малыш! — окликнули из беседки. — Топай сюда.

— Вы кого? — удивился Роман.

— Тебя, не сомневайся.

— Подойди к ним, не раздражай. Эта шпана на все способна, — прошептала испуганно Инна.

— Вы меня ни с кем не путаете? — спросил Роман. Он чувствовал, как заныли мышцы и сухо стало во рту. Так с ним всегда бывало перед выходом на ринг.

— Вежливый, — ехидно сказали из беседки.

Из зелени выполз невысокий квадратный парень.

— Нехорошо, — доверительно сказал он. — Когда зовут, надо идти.

— Ты как любишь, — таким же доверительным тоном поинтересовался Роман, — в челюсть справа или в солнечное сплетение?

Гитара смолкла, и из темноты вышли еще двое.

— Ага, — отметил вслух Роман, — классический пример: втроем на одного.

— Роман, — тянула его за руку Инна, — уйдем, ради бога. Послушай меня, уйдем. — Ее мелко трясло от испуга.

— Отойди в сторонку, Инна, — тихо попросил ее Роман, — ты только мешаешь.

Он знал, что сейчас будет. Наверное, попросят закурить. А он не курит. Тогда начнут выяснять, почему он не курит, если все нормальные люди дымят. И будут себя взвинчивать, доводить до того истеричного состояния, когда уже неважно, кто перед тобой. Голоса станут громкими, брань отборной, без передышки. Еще будут визгливо похохатывать над словечками, которые покажутся им смешными, и сжимать кольцо вокруг него и Инны так, что будет слышно возбужденное, прерывистое дыхание.